Вестники несчастья (сборник)
Шрифт:
Улыбка Йогана стала презрительной.
Остервельт подошел к рабочему столу и взял в руки револьвер, отделанный перламутром. — Подойди-ка, Сэм.
Йоган не шелохнулся.
— Подойди, я сказал. Я не причиню тебе вреда. Мне следовало бы выбить твои большие белые зубы и затолкать их в твою грязную желтую глотку, но я не стану этого делать. Подойди.
— Вы слышали, что сказал шериф? — спросил Кармайкл и толкнул маленького человечка в спину.
Йоган сделал шаг вперед и застыл в неподвижности. Из-за своего упорства его тщедушная фигура стала
— Узнаешь револьвер, Сэм?
Йоган с еле слышным свистом втянул в легкие воздух — он удивился. Он взял в руки револьвер и стал внимательно изучать оружие, разглядывая его с разных сторон.
— Смотри, не проглоти. — Остервельт выхватил у него револьвер. — Это тот самый револьвер, что был в руках у Карла?
— Да, сэр. Я так думаю.
— Он наставлял его на тебя? Угрожал им?
— Нет, сэр.
— Тогда как же ты мог его разглядеть?
— Мне показал его м-р Карл.
— Вот так запросто подошел к тебе и показал оружие?
— Да, сэр.
— Он что-нибудь сказал?
— Да, сэр. Он сказал: «Привет, Сэм, как поживаешь, рад тебя видеть». Очень вежливо. Ах да, он еще сказал: «Где мой брат?» Я ответил, что брат поехал в город.
— Да не про то, про оружие что-нибудь говорил?
— Спросил, узнаю ли я револьвер. Я сказал, что да.
— Вы узнали его?
— Да, сэр. Это револьвер миссис Холлман.
— Которой миссис Холлман?
— Старой леди, жены сенатора.
— Револьвер принадлежал ей?
— Да, сэр. Она, бывало, выходила с ним на задний двор пострелять в черных дроздов. Я говорил ей, что лучше приобрести дробовик. Нет, сказала она, она не хочет попадать в птиц. Пусть живут.
— Наверное, это было давно.
— Да, сэр, лет десять-двенадцать назад. Когда я вернулся на ранчо и разбил для нее сад.
— Что стало с револьвером?
— Не знаю.
— Карл говорил, как он раздобыл его.
— Нет, сэр. Я не спрашивал.
Слова из тебя не вытянешь, сукин ты сын, Сэм. Ты знаешь, что это такое?
— Да, сэр.
— Почему ты мне не рассказал все это сегодня утром?
— Вы не спрашивали.
Шериф возвел глаза к стеклянной крыше, словно моля о милосердии и помощи в постигшем его несчастьи. Единственным видимым результатом явился приход круглолицего молодого человека в сверкающих очках без оправы, одетого в синий лоснящийся костюм. Мне не потребовалась интуиция, чтобы распознать в нем помощника следователя по особо важным делам. Он имел при себе черную медицинскую сумку и осторожное хорошее настроение человека, профессией которого является смерть.
Оценив с порога ситуацию, он поднял руку, приветствуя шерифа, и прямиком направился к телу. Следом поспешил еще один помощник шерифа с фотоаппаратом на треноге. К ним присоединился и сам Остервельт, отдавая нескончаемый поток распоряжений.
Морща лоб, Сэм Йоган слегка поклонился мне. Глаза у него были добрые.
Глава 13
Я вышел к фасаду дома и постучал в раздвижную дверь. Мне открыла Зинни. Она успела переодеться в черное строгое платье безо всяких украшений. Стоя в дверном проеме, она выглядела, словно исполненный с натуры портрет молодой вдовы, аккуратно выписанный в двух плоскостях. Третье измерение находилось в ее глазах, в глубине которых горел зеленый огонь.
— Вы еще не ушли?
— Вроде бы.
— Заходите, если хотите.
Я прошел за ней в гостиную, отметив про себя, что ее движения стали скованными. Комната также изменилась, хотя ни один предмет не сдвинулся с места. Убийство в оранжерее уничтожило в доме нечто, не поддающееся определению. Светлая мебель выглядела дешевой и неуместной в старинной комнате, словно кто-то попытался оборудовать современное жилье в пещере предков.
— Садитесь, если хотите.
— Я уже загостился?
— Не вы один, — все, — сказала она немного туманно. — Я сама не ощущаю себя здесь дома. А если задуматься, то, наверное, никогда и не ощущала. Впрочем, об этом поздно говорить.
— Или рано. Уверен, что вы продадите ранчо.
— Джерри собирался заняться этим сам. Все бумаги практически подготовлены.
— Весьма кстати.
Стоя передо мной рядом с незажженным камином, она сверлила меня взглядом не меньше минуты. Я отвечал ей тем же и не могу сказать, что мне было неприятно. Недавние переживания или другие причины стерли некую грубость в ее красивой внешности, и она стала просто неотразимой. Я высказал про себя надежду, что превращение не связано с мыслью о свалившемся на нее состоянии.
— Я вам не понравилась, — сказала она наконец.
— Мы едва знакомы.
— Не волнуйтесь, на этом наше знакомство и закончится.
— Сейчас он лопнет, этот сверкающий мыльный пузырь.
— А вы мне тоже не понравились. Слишком напыщенный для дешевого частного детектива. Вы откуда, из Лос-Анджелеса?
— Ага. А почему вы решили, что я дешевый?
— Милдред не смогла бы нанять вас, если бы это было не так.
— В отличие от вас, а? Я мог бы поднять расценки.
— Не сомневаюсь. Я все гадала, когда же вы начнете об этом разговор. Ждать пришлось недолго.
— Начну разговор... о чем?
— О том, чего жаждет каждый. О деньгах. Вторая вещь, которую жаждут все. — Она переменила позу небрежным, вызывающим движением тела, расшифровывая, что подразумевает под первой вещью. — Почему бы нам не присесть и не обсудить это?
— С удовольствием.
Я сел на краешек белого продолговатого предмета, обитого тканью букле, а она примостилась на другом краю, закинув ногу на ногу.
— Мне следовало бы приказать Ости вышвырнуть вас отсюда ко всем чертям.