Ветер моих фантазий. Книга 2

Свительская Елена Юрьевна

Не знаю, где он прихватил полиэтиленовый пакет. Но торопливо сунул мне под нос. Хотя мне еще было нечем.

— Выбирай кольцо, — мой жених осторожно сжал мое плечо. Чтобы отвлечь.

Вздохнув, призналась:

— Мне все равно.

Вздохнув, он повернулся к витрине.

Минут через пять надел мне на безымянный палец левой руки тонкий узорчатый ободок с цветком большим посерединке и цветком маленьким сбоку. Будто цветок-дитя прижимался к боку цветка-мамы. Дитя… дитя и мать… я… я скоро стану мамой… Так неожиданно!

— Твоя очередь.

— Ась?

Парень

вложил мне в руки другое кольцо, чуть толще.

Помедлив, с опозданием поняв, чего он и все сотрудники, даже охранник, так смотрят на нас, одела ему кольцо. Тоже на безымянный палец. Тоже левой руки. Кажется, у них принято именно так.

Он расплатился кредиткой. И мы вышли на мороз.

Снег уже начисто замел всю улицу и все следы идущих прежде людей. Даже наши. Теперь мы протопаем новую дорогу куда-то. Чтобы ее так же быстро замело за нами. Чтобы другие люди топтали другую дорогу. Может, в другом направлении. Может, шли как и мы.

Мы молча побрели. Он шел куда-то, задумавшись. Я привычно уже топала за ним. Устала. Зевала.

— Ты несколько дней была со мной, — сказал мой жених наконец. — Давай скажем, что это мой ребенок?..

— Но…

— Я думаю, так мне его будет проще защитить. Я еще живой. Мой отец добрее, чем дядя Дзиро.

Подумав, кивнула. Вздохнув. Отец Киру его ненавидел. И зачем ему сын от внебрачного ребенка? Он и о своем позаботиться не мог! Вот только… я… стану мамой. И… я стала невестой. Так неожиданно! Все слишком неожиданно случилось!

Парень остановился, когда потянула его за рукав. Вопросительно посмотрел на меня.

— Ты уверен? Как раньше уже не будет.

— Никогда, — серьезно ответил он.

Задрожала.

— Прошлое не возвращается, — торопливо пояснил он, — Никогда.

Подхватил мою руку.

— Замерзла?

— Ага, — вздохнув, призналась, — Но еще больше я боюсь. Будущего. Расследования. Всего.

Акира остановился.

— Ты думаешь, его убил я?..

— Нет, — мотнула головой, — Ты слишком сильно расстроился.

Он сгорбился, плечи поникли. Но через несколько мгновений сжал мою руку крепче:

— Скажи адрес.

— Адрес?

— Твой.

— А…

— Я еще не знаю, где ты живешь.

— Еще не знаешь, — невольно рассмеялась.

Чтобы тут же серьезно замолкнуть. Все это было слишком неожиданно для нас.

— Ты правда уверен?

— Я уже сказал, — отрезал он.

Кажется, спокойный Акира бывает жестким. Но, впрочем, он не отвернулся от меня после всего. Это было мило. От этого на сердце немного теплело.

Мы несколько минут шли по улице. Задумавшись. Потом он вдруг отпустил мою руку. Чтобы снова поймать. Чтобы переплести наши пальцы. Снег закрывал грязный город. Снег заметал дорогу до нас и за нами. Снег медленно падал, густыми хлопьями… закрывая чистым пушистым одеялом мою разрушенную жизнь.

— Ты хорошо знаешь русский, — сказала я несколько шагов спустя.

— Я когда-то учился в Москве, — парень остановился, повернулся ко мне, — Это

был договор с отцом: я два года учусь рисовать за границей, но после иду в университет, который выберет он. И после я буду работать в его фирме. И никому не скажу, что я хочу рисовать. Только если буду художником с чужим именем, — вздохнул, — У нас в семье никто не рисовал. Отец хотел, чтобы я сосредоточился на бизнесе. И… — голос его дрогнул, — Чтобы я не позорился.

— Жестоко.

— Это было два года свободы, — улыбнулся он.

Мы сделали еще несколько шагов, не разжимая рук. Обручальные кольца блестели в свете фонарей. На них блестели разноцветные искорки от гирлянд — продавцы и городские служащие уже начали украшать улицы и витрины, деревья и фонари к Новому году.

Кажется, сжала его пальцы слишком сильно. Акира остановился и внимательно посмотрел на меня.

— Ты… ты был в Питере? В 2008?!

— А, да. Осенью. Хотел посетить Русский музей. Я еще…

— Рисовал у Аничкого моста, — глухо сказала я.

— Откуда ты знаешь? — вытаращился он.

Задыхаясь от волнения, описала ему ту картину. Которая перевернула мою жизнь. Которая подарила мне новые ощущения. Яркие. Чувство полета. И… и то чувство, будто я стою на границе двух миров. Аничков мост и чужой мир за ним. Девушку, танцевавшую на льду. Чайку, летавшую вокруг нее.

Дрожащей рукой парень достал мобильник. Через полминуты показал мне картину.

Питер, полный солнечных ярких тонов. Весна. Аничков мост. Мускулистые юноши и кони в углах моста. И… и другой мир за привычным мостом. Дома, похожие на множество кристаллов, разноцветные, нежных тонов. Девушка, которая танцевала на льду. Ослепительно красное платье с широкими рукавами и разрезами до бедра. Черные узкие штаны. Темно-коричневые длинные волосы, разметавшиеся вокруг разрумянившегося лица. И… и чайка, которая кружилась вокруг нее.

Не совсем то, что я видела на мосту. Не карандашный рисунок. Но те линии… все эти линии…

Я мечтала его увидеть. Мечтала его встретить. Я даже иногда молилась об этом. Но… не так! Не при таких обстоятельствах! Но, все-таки, мы уже встретились. Встретились именно так. Я сразу не поняла. И… прошлое не изменить. Никогда.

Всхлипнув, обняла его. Он выронил телефон. Скосив глаза, увидела полоску мелких рисунков. Черно-белых. Вроде знакомых.

— Инъэй…

Он вздрогнул.

— Инъэй Ноото?

— Инъэй но ото.

— Ээ?..

Он написал на снегу носком ботинка. Русскими буквами. Звучало так же, но было уже три слова.

— Значит, ты видела мои рисунки, — смущенно улыбнулся.

— Когда я увидела твой рисунок у Аничкого моста, мне показалось, что я сама лечу. Качусь как она, танцуя по льду. В тот день я написала самую первую мою историю.

— Ты… начала писать книги… из-за меня? — он распахнул глаза.

— Из-за твоей картины, — смущенно улыбнулась.

— Странно, — он робко улыбнулся в ответ, — Только от тебя такое услышал. Что ты стала писать книги из-за меня.