Ветры империи
Шрифт:
Ладони Горна плотно легли на рукояти излучателя, он повел перед собою дулом, примеряясь. Ну, кажется, пора.
Вспышки луча слились в единый взмах, и с десяток “блох” запылало сразу, как будто каждая на прыжке врезалась в разряд. Прежде, чем противник успел опомниться, Горн зажег еще столько же и крикнул в переговорник:
— Эрик, пошел!
Не зажигая огней, даже не разворачиваясь, машина стремительно заскользила в сторону. Они сдвинулись локтей на тридцать, и только тогда Горн переключил энергию на Защиту. “Единорог” замер, и сразу вокруг замерцали оранжевые пятна, однако не слишком густо, потому что ответный взрыв загорской ярости почти целиком обрушился на головные машины черных гвардейцев, при полном параде выкатывавших в долину.
Тут же взорвалось три “единорога”, затем занялись еще два. Теперь по гвардейцам стреляли почти все “пауки” и “блохи”, которые сумели до них дотянуться, и такой слаженный натиск вряд ли могла выдержать даже полная Защита. Если уж у обойденных вниманием Стражей машина заметно нагрелась…
— Эрик, полегоньку,— сказал Горн, и вездеход неслышно поплыл в сторону от полыхавших перед ущельем костров. Стрелять по Стражам скоро прекратили вовсе — ослепленные собственной стрельбой, загорцы вряд ли вообще видели эту темную машину.
Уцелевшие “единороги” кэнтов пытались тем временем отступить обратно в горловину, и шанс на спасение у них появился, потому что опытные имперцы, воспользовавшись неразберихой, перешли наконец в наступление, разворачиваясь в привычный строй и тесня растерявшегося противника.
Затем все же вспомнили про вездеход Стражей, и к ним снова потянулись сверкающие жгуты разрядов. Но теперь заработал вычислитель в союзе с Ю, так что Защита включалась почти мгновенно, пропуская безобидные крохи энергии. Чуть погодя возобновил стрельбу и Горн. Он ловил моменты, успевая сделать лишь по одному-два выстрела, но каждый раз воспламенял очередного “паука” или “блоху”, сохраняя вокруг “единорога” пустое пространство. Эрик тоже не зевал — дергаными шагами продолжал перемещать машину все дальше, в обход долины.
Пара гвардейских вездеходов все-таки добрались до поворота, но следом тотчас устремилась стая “пауков”, так что в любом случае им будет теперь не до Стражей.
— Эрик, замри! — внезапно велел Горн, и “единорог” послушно плюхнулся на брюхо. Переключив поле на постоянный режим, гигант завертел головой.
И тут из того самого ущелья, куда они пробирались, вдруг вырвалась резвая стая “жуков”-истребителей и ударила загорцам во фланг. Сейчас же запылали новые костры, и число их множилось с каждой секундой.
— Вот умелые ребята! — послышался изумленный голос Эрика.— Все же Ун умней, чем я думал.
— А с чего ты взял, будто это Ун? — хмуро отозвался Горн.— Черт, как не вовремя!..
Теперь про Стражей забыли окончательно. Загорцы пытались спешно перестроиться, но слишком сокрушителен оказался последний удар. “Жуки” были проворнее и куда опаснее “пауков” и гнали их перед собой нестройной толпой, а уж “блох”-то жгли пачками.
— Убираться надо,— проворчал Горн.— Малыш, на пузе — к скалам.
Почти не приподнимаясь, “единорог” заскользил кормой к ближайшей расщелине, втиснулся поглубже, оцепенел. Последнее, что Горн увидел,— это беспорядочное стадо загорцев, сжимаемое встречными клиньями союзных отрядов и в смятении отступавшее по магистрали. Впереди катились скоростные колесные транспортеры, и поспешность их была понятной: если бы магистраль перекрыли, то им бы отсюда уже не выбраться.
Первая вылазка властолюбивых загорцев увенчалась крахом — когда ждать следующей?
С сожалением Горн выпустил рукояти излучателя и спрыгнул вниз, в темную кабину. Сейчас же к нему повернулся Эрик и задал вопрос, который не давал покоя самому Горну:
— Кто же все-таки в “жуках”? По-твоему, это случайные союзники?
— А ты не заметил, как они себя вели? — отозвался гигант.— Взаимодействовали, но с оглядкой, не подставляясь друг другу.— Он покачал головой.— Не-ет, пока в этом салате не разберемся, носа отсюда не покажем.
— По крайней мере,— удовлетворенно произнес юноша,— загорцам наконец врезали от души!
— Э, парень, ведь это лишь мародеры, первая волна, а главные силы только разворачиваются.
Приоткрыв холодильную камеру, Горн с пристрастием оглядел полки.
— Ты не против, если я прихвачу этот окорок? — поинтересовался он.— Желаю размять ноги.
Он выбрался из кабины и без спешки двинулся к выходу из расщелины, на ходу вгрызаясь в мясо.
Поле битвы уже опустело. По всей долине догорали остовы машин, но особенно ярко полыхало там, где азартная погоня гвардейцев напоролась на теплую встречу, организованную Стражами.
Уцелевшие загорцы отступили, пока отправившись восвояси, и на их счастье, ни сами имперцы, ни таинственные молодцы в “жуках” не стали их преследовать: похоже, невольные союзники и в самом деле не слишком друг другу доверяли. “Жуки” быстренько втянулись в свое ущелье, а имперцы поспешили возобновить бегство по магистрали, ибо их преследователи были уже на подходе.
Раздувая ноздри, Горн повел носом по сторонам, однако ветер не сообщал ничего интересного: все забивал запах гари.
Скольких же я сегодня убил? — подумал он. Счет растет. Вначале я делал это, защищаясь, затем — для пользы дела, а сейчас… ради удовольствия? Куда же это меня заведет? И никаких угрызений, вот что страшно,— одна только свирепая, буйная радость. Сколько же ниточек меня с ними еще связывает — две, три?.. И главное: цель. Я должен успеть!
3
Вжавшись поглубже в кресло, страшась шелохнуться, Эрик завороженно наблюдал за Божественной, еще забавлявшейся с бортовым вычислителем. Видимо, игра доставляла ей удовольствие — судя по тому намеку на улыбку, который юноша научился угадывать на ее бесстрастном, точно у собственной статуи, лице. Иногда богиня ненадолго возвращалась в этот мир и быстро озиралась, словно искала кого-то (наверное, Горна). Скользила по Эрику равнодушным взглядом и опять сосредотачивалась на вычислителе. Конечно, она не обращала на Тигра внимания, он был для нее раб, червь, деталь интерьера, его присутствие было Ю безразлично,— и слава Великим Духам, ибо благодаря этому Эрик мог любоваться ею без помех и возражений, впитывая в себя каждый лучик этой возвышенной красоты, согреваясь душой и укрепляясь духом. Божественная нагота Ю, ее совершенные формы и линии, ее невозможная грация — чудо, чудо!.. Моя вера, моя мечта, сколько же я этого добивался — всегда быть рядом с тобой и видеть тебя, а иногда — как высшая награда! — касаться твоей небесной кожи, украдкой ласкать дивное тело, смывая с него прах греховного мира. Хоть что-то должно же оставаться Истинным под облаками!..