Ветвь оливы
Шрифт:
И их осталось… двадцать два? Нет, больше — должен же был кто-то оставаться и по ту сторону кареты. Предположим, их было ровное число. Скажем, тридцать? Навскидку было очень похоже. Если он и правда хотел заполучить отца, скупиться на людей не стоило.
Тупица… И все же жаль, что с его заблуждению так быстро придет конец. В этом все же было какое-то преимущество.
Первыми до меня добежали шестеро. С ними было еще нетрудно. И они загораживали дорогу остальным. Я несколько раз кого-то ранил. Этого было недостаточно. Избавиться от них можно только одним образом — убив. Но какой смысл? Мне все равно не перебить всех. А когда они заберут меня с собой, мне придется убивать кого-то другого. Оставалось надеяться на немыслимое везение, что кто-то из них все же по ошибке убьет меня в свалке, и на этом все кончится.
Но небольшое напряжение не прошло даром. По всему телу прокатилась дрожь, в глазах все поплыло, будто меня накрыло душной мутной волной. Я прижался к стенке позади и попробовал перевести дух. Если я просто свалюсь наземь, то рассчитывать на везение точно будет нечего…
— Поль, держись! — услышал я вдруг азартный возглас Пуаре. И этот дружеский голос чуть не добил меня на месте — я все-таки надеялся, что хотя бы ему удастся спастись.
— Давай, еще немного! Поддай жару! — еще один знакомый, ёрнический, почти веселый клич. Готье?!.. Если он тут не один, то может все же повезти — и совсем в другом смысле!..
Темноту прорвали две вспышки — пистолетные выстрелы, что-то тяжело упало. Лязг, звон, оживленный топот, знакомые возбужденные голоса, разогнавшие тяжелое молчание хранителей. «Эй, стража!» — крикнул чей-то тонкий голосок — да кто же здесь еще?.. И молчаливые тени по какому-то угрюмому возгласу вдруг отступили и рассеялись. Исчезли куда-то в ночь. Не меньше половины… Все уцелевшие!
Я шумно выдохнул, оторвался от стенки позади, и тут же поскользнувшись и потеряв равновесие, больно всей тяжестью, упал на одно колено. Лучше было, конечно, сразу перекатиться или подставить руку, но свободных рук не нашлось, а на левую падать и вовсе не хотелось.
— Ч-черт… — сказал я с чувством.
Кто-то подхватил меня под правый локоть — очень разумно, и помог подняться на ноги.
— Уф… Откуда вы все?!..
В буквальном смысле — все!.. Если только у меня не двоилось и не троилось в глазах, и не было галлюцинаций.
— Да так, есть одна светлая идея… — туманно ответил Готье, надежно придерживая меня за плечи. — Ты как, живой?
— Более-менее…
— Поразительно! — воскликнул Теодор. — Две дюжины…
— Три десятка… — поправил я.
— Как ты смог? Что в тебя вселилось?
Вопрос на миллион.
— Когда-нибудь бывало по-другому? — спросил я невинно.
— Да не так, чтоб очень… — усомнился Пуаре.
— Вовремя подоспели, — сказал Готье.
— Точно, — подхватил я.
— А все же, как вы все?.. Их же было больше…
— У них не было цели сталкиваться со столькими, только и всего, — пояснил я.
Теодор кивнул.
— И похоже, они вас всех почему-то боятся?
— Есть такое, — небрежно подтвердил Готье, оглянувшись. — А еще, они не пожелали встречаться с мифической стражей.
Пока он объяснял, я получше присмотрелся к остальным. Тут были и Готье, и Рауль, и отец, и Огюст, оставивший своего адмирала, и еще трое, державшиеся в сторонке. Трое?..
— Ну, что дальше? — спросил я. — Куда направляемся?
— Мы — никуда, — поправил Рауль. — Карета ждет за углом. Теодор, ты ведь отвезешь его домой?
— Конечно!..
— Никуда он меня не отвезет.
— Не хотелось бы это обсуждать, — довольно холодно отрезал Рауль.
— А я и не собираюсь.
В темноте он посмотрел на меня то ли озадаченно, то ли насмешливо.
— И что это в тебя вселилось?
— Угадай.
— Что ж, хорошо… Теодор, тогда, ты доставишь карету обратно, а мы доставим его домой сами. Может быть, так?
— Конечно, — изумленно повторил Пуаре.
— Тогда пойдемте-ка посмотрим, все ли там в порядке, — наконец сказал отец, прежде все державшийся поближе к трем молчаливым фигуркам.
— Сейчас посмотрю, — вызвался Огюст, тоже прежде помалкивавший и только нетерпеливо помахивавший разряженным пистолетом.
Если не всем хотелось прямо сейчас избавиться от меня, то избавиться от Теодора хотелось всем — ради его же, разумеется, блага.
— Ну что ж, тогда — прощайте, — проговорил Пуаре, оглядываясь. Трудно было сказать, понимает ли он, что происходит, и раздосадован ли тем, что его отсылают. Вполне вероятно, его радовала мысль поскорее отправиться спать, и оттого он не стал слишком вникать во все тонкости.
— Погоди, — сказал Рауль небрежно, — я тоже тебя провожу, мало ли кто тут еще попадется, хоть думаю, теперь все будет безопасно, если только мы все тут надолго не задержимся…
И они втроем направились к тому углу, о котором говорили.
— Ну и что происходит? — поинтересовались мы с отцом одновременно.
— Сперва ты, — сказал он.
— Только что от королевы. Она считает, что мы что-то вроде ангелов. Не стал ее сильно разубеждать. Альтернативы хуже.
— Поправка, — заметил он со смешком. — Она считает, что ангел — ты.
— А ты, конечно, в курсе. И кто подал ей эту светлую идею?
— Мы все, конечно, и все последние события.
— И как это сочетается с тем, что я выключился из последних событий?
— А ты выключился? Ты только что доказал ей обратное. И она убедилась, что если сталь тебя и берет, то не иначе как заговоренная, да и та ненадолго. А держишься в тени ты только из скромности.
— Ага…
— Но как ты только что заметил — альтернатива могла быть только хуже.
— А как насчет всех остальных?
— Дай срок, заподозрит. Ты только отправная точка и средоточие.
— А ты?
— Это дает нам время для некоторых маневров.
— Ладно, согласен. Но!.. как вы могли взять сюда с собой Жанну?! — я понизил голос как мог, и то вышло громко, но хоть не так, чтобы нас услышал кто-то посторонний.