Ветвь оливы
Шрифт:
«Загадочная троица» мило мне помахала.
— Видишь ли, именно она знала, что тебе грозит опасность, и где тебя надо сейчас искать.
— О Господи, только этого не хватало…
Готье заботливо потряс меня за шиворот, будто приводя в чувство.
— Необычные обстоятельства требуют необычных поступков.
— Ну конечно…
— А кто из нас выпил адскую смирну?
— Э…
— Все знают, — сказала Изабелла.
— О Господи… — повторил я.
— А как иначе можно было объяснить, что ты исчез из дома, стоило только оставить тебя одного? Я ждала любого эффекта, но не такого.
— Пуаре очень вовремя приехал.
— И очень странно, что ты не смог ему отказать.
— Мне просто было интересно. Как я мог усидеть на месте?
— На мой взгляд, — назидательно вставила Диана, — у вас не все дома. Но насколько я могу судить по химической формуле, худшего не должно было случиться, если только не произошло никаких ошибок.
— Нельзя же было оставлять его одного в том состоянии, в каком он был, — возразила Изабелла.
— Но вдруг ошибка?..
— Или вдруг что-то еще непредвиденное…
— И это должно быть очень нестабильно.
— Только поначалу.
— Жанна, прости пожалуйста, — сказал я. — Надеюсь, ты не сойдешь с нами с ума. И лучше бы тебе все же держаться от нас чуть подальше…
— Поздно, — спокойно ответила Жанна. — Я уже знаю слишком много, и самое безопасное место теперь для меня — среди вас.
— Ох…
— Безопасных мест просто нет, — отец покачал головой и обернулся — где-то щелкнул бич и загрохотали колеса. А Огюст и Рауль возвращались к нам.
— Давайте уйдем отсюда, — наконец опомнился я. Кругом полно мертвых тел. Что тут делать бедным девушкам?
— И что это с тобой было? — поинтересовался Рауль, приблизившись.
— О чем это ты?
— Ты зацепил, наверное, только троих или четверых, а отбивался довольно долго. — Не совсем верно, задел я все же куда больше, чем троих. И об этом, конечно, тоже надо говорить при Жанне? Впрочем, что запирать конюшню, если лошади уже разбежались? Да и держались девушки благоразумно чуть особняком — опять же, исключительно ради Жанны, а в словах Рауля было что-то подозрительное. Скорее отвечавшее моим мыслям, чем действиям. Он знал, что я чувствовал? Возможно, и сам чувствовал подобное?
— Рука не поднималась, — ответил я.
Рауль медленно кивнул, не сводя с меня пристального взгляда.
— Бывало. И тогда, в другом времени, когда все происходило, тоже. Многие просто не могли защищаться. И становились легкой добычей. Казалось, что это причинение зла ни за что. Мозг с трудом воспринимает угрозой то, что не мгновенная смерть и то, что не больно. Сражаться за собственную жизнь людям казалось преступным превышением самообороны. Еще одна подлость адской смирны.
— Мне удалось с ней справиться. — В конце концов, я всего лишь был не в форме.
— Это хорошо, — туманно обронил Рауль.
— Легко же вам удалось избавиться от Теодора, — почти весело заметил Готье.
— Думаешь, легко? — сумрачно переспросил Рауль. — Сперва мне пришлось сказать ему правду — что мы сопровождаем дам на прогулке, и вот тут-то он как приличный человек проявил такт и, не споря, удалился.
Дам на прогулке? Ну-ну.
— Но что вы задумали теперь? — повторил я. — Не только же спасать меня полным составом. Вы собрались куда-то еще.
— Совершенно справедливо, — согласился отец. — Надо проверить одну теорию. И надеюсь, ты нам не сильно помешаешь со своим вечно пошатнувшимся здоровьем. — Он явно меня дразнил.
Мы направились к дому, в котором Готье и Рауль, несмотря на общее затишье, накануне приметили признаки кое-какой неправедной жизни.
Рауль уже пару минут возился с замком задней двери скучной двухэтажной коробки с невыразительными пилястрами, так же недалеко от кладбища, как и несколько других, что были уже разгромлены.
Ночная улица была пустынной. Но поблизости обитала, похоже, целая армия кошек. Вскоре они крутились заинтересованными тенями вокруг, прокрадываясь и прошмыгивая мимо, шурша в кучах мусора, вспыхивая фонариками глаз и подавая отовсюду разнообразные звуковые сигналы. Жанна присела, погладить подкравшегося к ее ноге маленького чертенка, таращившего из темноты свои золотистые глазки. Фонари были видны только в отдалении, светящиеся так же призрачно и печально как огни святого Эльма.
— Да что ты там копаешься? — раздраженно пробормотал Огюст. — Выломай этот замок и дело с концом!
Рауль со щелчком извлек отмычку и отступил.
— Давай. Выдирание замков — это по твоей части…
— Не получилось? — удивленно спросил Готье.
Рауль неопределенно пожал плечами. Огюст пренебрежительно фыркнул, схватился за безобразного вида бронзовую ручку, рванул, и с приглушенным воплем ударился в стену, когда створка подалась без малейшего сопротивления.
— Да она была открыта!..
Рауль поднял отмычку.
— Просто я только что ее открыл.
— Мальчишки… — проворчала Диана.
— Отлично, — сказал отец, выпустив из рук большую серую кошку и подняв стоявший наготове на земле фонарь, направил широкий луч в открывшийся проем. — Заходим, осматриваем все, без надобности ничего не трогаем, не это главное — ищем ходы, не ведущие к обычным выходам.
Сперва мы поднялись по лестнице, осмотреть верхние этажи и чердак, на случай, если здесь кто-нибудь вдруг находился. Там все было пусто, если не считать разбросанных мешков и того, что вполне могло служить походными постелями. По крайней мере иногда люди здесь останавливались и жили. Но раз никого здесь теперь не было, мы снова спустились, осмотрели обычное святилище, мало чем отличающееся от такого же, какое мы впервые увидели неделю назад при довольно схожих обстоятельствах. В воздухе стоял въевшийся во все сладковатый запах.
— Напоминает больницу, — сказала Изабелла, оглядывая голые стены «святилища». — Слишком все вылизано. До ненормальности.
— Ненормальности у Линна хоть отбавляй, — согласилась Диана.
Первый этаж со святилищем располагался в полуподвальном помещении, утопленном в землю. Но наверняка тут должен быть и настоящий подвал.
— Как ты? — мягко спросил я Жанну, видя, что она вся дрожит. — Тебе холодно?
Она помотала головой и двинулась прямо к маленькой ризнице за алтарем, где висели на крючках серебристо-белые балахоны, стоял сундук, набитый пахучими свечами и неизменный большой сосуд с изображением на нем ветви оливы. И так как я впервые увидел это изображение после того как узнал о Клиноре, оно задело меня только сейчас — это была часть его герба — со скрещенными пальмовой и оливковой ветвями. Но Жанна не обратила на них внимания, она подошла к стене в глубине ризницы, затянутой грубой тканью, и остановилась перед ней. Медленно подняла руку, будто больше всего ей хотелось ее отдернуть, и потянулась к стене.