Вид из окна
Шрифт:
— И он вполне может снимать квартиру, — предположил Словцов.
Пашка, зевая, добавил свою экстрасенсорную информацию:
— Кто вам сказал, что они будут вас ждать?
— Они? — хором спросили остальные.
— Ну да, во всяком случае, их никак не меньше двух. Плюс те, кого они наняли.
— Щас объявлю общую тревогу, — схватился Хромов за мобильник, — братва на стратегических бомбардировщиках сюда прилетит.
— Зачем сюда? — удивился Паша, под сурдинку наливая себе новую дозу. — Надо как раз в сторону НАТО лететь. А это чревато третьей мировой войной.
— Какая третья? — поморщился Словцов. — У нас ещё первая не закончилась. Давайте не будем суетиться.
— Всё, надо спать! — принял за всех решение Егорыч.
— Да у тебя здесь всего две кушетки, — заметил Хромов.
— Есть ещё надувной матрас… Большой…
— Оставаться здесь небезопасно, — из каких-то своих соображений заявил Пашка, — но мне здесь нравится, — он с явным вожделением посмотрел на бутылки со спиртным.
— Павел, ты это, ты всё-таки разъясни товарищам — чего ты замутить хочешь?
— Утром, — согласился Павел, который вдруг почувствовал нешуточную усталость.
— Ага, утром, — передразнил Юрий Максимович, — мне знаешь сколько выпить надо, чтобы уснуть?
— Ну, тогда не будем рассусоливать, — поторопил Егорыч, наливая в рюмки коньяк.
— Да, не следует… — поддержал Паша.
6
Утро, возможно, и было мудрее, но явно не тянуло на доброе. К стуку в головах добавился назойливый стук в дверь. Явно кулаком. Словцов согнулся, сев на надувном матрасе, и осмотрелся. Рядом поднялся Егорыч. Московские гости еле подавали признаки жизни на спальных местах первого класса. Хромов пробурчал что-то, не открывая глаз, посылая всех и вся намного дальше общепринятого. Во всяком случае букв там было значительно больше трёх, а место было указано с художественно описанной точностью.
Павел отхлебнул минералки из пластиковой бутылки и передал её Егорычу с вопросительным взглядом: кому открывать? Егорыч выпил остатки и, кряхтя, побрел в прихожую, продолжая начатую Хромовым тираду.
— Ну кто ж такой настырный? — задавал он вопрос замку, который не открылся с первого раза.
На пороге стояли два милиционера: старлей и сержант.
— Есть хозяин? — спросил старлей.
— Я, — признался Егорыч.
— Храните на чердаке свои вещи?
— Нет, туда соседи старый хлам складывают. А я здесь живу не так уж часто, больше на буровых.
— У вас кто-нибудь жил в последние дни из ваших знакомых?
— Я жил, — подал вдруг голос Пашка.
Словцов и проснувшийся Хромов посмотрели на него с удивлением, на что он моргнул обоими подпухшими глазами: мол, так надо.
— А ваши вещи на чердаке есть? — спросил старлей, без разрешения войдя в комнату.
— Э-э-э… — будто вспоминая, потянул Пашка, — бутылки с записками.
— С записками?
— Ну да.
— С какими записками? — прищурился милиционер.
— Ну… стихи там разные. Блок, Шекспир, Заболоцкий… Слыхали о таких? Читать-то, конечно, не читали, но, полагаю, слышали.
— Читал, на чердаке, — ухмыльнулся старлей. — И к чему вам это?
— Хобби… Нравится мне так. А что, запрещено?
— Нет… А ещё ваши вещи там есть?
— Если я скажу, что нет, вы поверите? — Пашка уже подошёл к столу, плеснув себе в рюмку остатки коньяка и стремительно выпил.
— Злоупотребляете? — спросил сержант, который всё это время молчал.
— Добро употребляю, — ответил, отдышавшись, Пашка.
— А в чём дело-то? — включился Хромов.
— Вы — кто? — вопросом на вопрос ответил старлей. — Документы давайте посмотрим.
— У вас что — ордер? — спросил Егорыч.
— Хуже, документы давайте. И без резких движений, — предупредил сержант.
— Твою мать… — выругался Егорыч, доставая паспорт из куртки, которая висела в прихожей.
Вслед за ним паспорта стали извлекать остальные.
— Они вам кто? — спросил сталей Егорыча, изучая документы.
— Друзья.
— Где трудитесь, Павел Сергеевич? — спросил Словцова старлей.
— Советник президента «Траст-Холдинга», — спокойно ответил Словцов.
— А регистрация?
— Документы оформляют…
— Вы? Из Москвы? — глянул исподлобья на сурового Хромова милиционер.
— Из неё… Тема какая, лепи давай, чё тянуть?
— Когда прибыли?
— Вчера.
— Билет есть?
— Есть.
— Да вы успокойтесь, Юрий Максимович, никто же вам руки не заламывает.
— Ага, у кого свои лишние — пусть попробует.
Старлей оставил его наглость без внимания и перешёл к Пашке.
— Павел Леонидович. Ага. И давно здесь живёте? Работаете?
— Инвалид умственного труда, живу несколько дней, работать мне вредно, — отрапортовал Пашка.
— Бутылки, значит, ваши?