Видессос осажден
Шрифт:
Он и его всадники широко объехали Костабаш. Со стен города наблюдало еще больше макуранцев. Возможно, они тоже были пешими солдатами. Возможно, это были обычные горожане, подражающие пехотинцам. Жители Тысячи городов использовали всевозможные уловки, пытаясь помешать ему испытать их ненадежные стены. Если бы это был трюк, он бы сработал. Он не мог позволить себе атаковать Костабаш, не с такой пехотной армией, идущей по пятам.
Видессиане продвигались все дальше и дальше, то ведя своих лошадей шагом, то переводя их в рысь. Маниакес отступил к арьергарду и заглянул им за спину. Их преследователи скрылись из виду. Он кивнул сам себе, достаточно довольный.
Когда
Он подошел к повозке, в которой ехала Лисия. "Вот мы и полностью окружены врагом", - сказал он, мелодраматично помахав рукой и выдержав еще более мелодраматичную паузу. После паузы он добавил: "Разве это не чудесно?"
Лисия рассмеялась, прекрасно понимая его. "Это, безусловно, так", - сказала она.
Макуранцы, не теряя времени, пытались осложнить ему жизнь. Когда на следующее утро армия начала движение, вскоре она столкнулась с затопленными полями, образовавшимися из прорванных каналов. Он хладнокровно столкнулся с проблемой: они делали одно и то же каждый из последних двух лет. У него было достаточно бревен, чтобы проложить дорогу на более сухую почву, после чего его инженеры подобрали бревна и уложили их снова. Рано или поздно эти пехотинцы попытались бы пойти по его стопам. Им пришлось бы туго, мокро и грязно.
Впереди, на холме, казалось бы, в безопасности, примостился один из Тысячи Городов. Теперь поблизости не скрывалось ни одной крупной макуранской армии. Маниакес указал на город, названия которого он не знал. "Мы возьмем его", - сказал он.
Инженеры и солдаты с отработанной эффективностью принялись за работу. Грязные бревна, которые позволяли видессианской армии пробиваться сквозь грязь, теперь были собраны заново в качестве каркасов для катапульт и таранов. Катапульты начали забрасывать в город большие горшки, наполненные смолой и другими горючими веществами. Инженеры использовали пропитанные маслом тряпки в качестве фитилей для горшков. Вскоре столбы дыма поднялись от горящих крыш, навесов и досок внутри города.
В любом другом месте катапульты также забросали бы стену тяжелыми камнями. В землях между Тутубом и Тибом тяжелые камни было трудно достать. Пробивать бреши, значит, было делом рук таранов. Под обтянутыми кожей деревянными каркасами они медленно поднимались по склону искусственного холма к городу. Защитники на стене выкрикивали им неповиновение и стреляли в людей, которые несли рамы и размахивали таранами.
В любом другом месте защитники сбросили бы тяжелые камни на рамы, пытаясь сломать их и либо сделать тараны бесполезными, либо, по крайней мере, пробить отверстия, через которые кипящая вода и раскаленный песок, которые они выливали на нападающих, могли бы найти свой путь. И снова, однако, тяжелые камни были редкостью в Стране Тысячи Городов.
Видессианские лучники осыпали воздух стрелами, делая все возможное, чтобы не дать людям городского гарнизона помешать таранам. Глухой удар! Заостренный железный наконечник одного из них врезался в стену. Маниакес стоял на расстоянии выстрела из лука от врагов. Земля задрожала у него под ногами, как при небольшом землетрясении. Глухой удар! Еще один удар, еще одна
Глухой удар! Этот был еще меньше. На другой стороне города, на полпути к окружности стен, в ход пошел еще один таран. Теперь защитникам предстояло беспокоиться о двух вещах одновременно. Маниакес гадал, какой таран первым заставит стену рухнуть.
Он оказался ближе всех. С грохотом, который казался почти усталым вздохом, часть кирпичной кладки рухнула. Сквозь него высоко и пронзительно раздавались крики защитников, которые рушились вместе со стеной. Видессиане бросились в брешь.
Выжившие бойцы городского гарнизона встретили их и некоторое время сражались достаточно яростно, чтобы сдержать их. Но городской гарнизон был небольшим, а его люди плохо обучены и не вооружены. Когда пала пара его офицеров, солдаты начали падать духом. Несколько человек отступили от бреши, а затем еще несколько. Это не могло продолжаться долго, если они не намеревались сдерживать своих врагов. А затем с криками "Фос с нами!" видессиане начали спрыгивать в город. Оборона была закончена. Разграбление началось. Капитан спросил Маниакеса: "Обычные правила, ваше величество?"Да, как обычно, Иммодиос", - ответил он. "Разрушьте город, мужчины могут грабить и жечь, как им заблагорассудится, но никаких нападений на тех, кто не нападет первым, никаких убийств женщин и детей ради забавы. Любое святилище макуранского бога, которое вы найдете, разрушьте его ".
"Как скажете, ваше величество". Иммодиос отсалютовал, приложив правый кулак к сердцу, затем поспешил распространить новость.
Так же методично, как они проломили стену, видессийцы приступили к разрушению города. Двое священников в синих одеждах, сопровождавших армию, подгоняли их, крича: "Фос благословит вас за месть, которую вы навлекаете на его врагов и ложного бога, которому они поклоняются".
Маниакес выслушал эту пламенную речь с некоторым сожалением, но не предпринял никаких усилий, чтобы остановить ее. Макуранцы превратили войну в религиозную борьбу, не только разрушив храмы Фоса по всем Западным землям, но и заставив людей на оккупированных ими землях следовать обычаям васпураканцев, а не видессианской ортодоксии. Объявление контратаки священной войной заставило его людей сражаться упорнее, чем они могли бы в противном случае.
В конце концов, предположил Автократор, в Видессосе и Макуране может наступить мир. Горечь войны, которую они вели сейчас, ничуть не облегчит достижение этого мира. Маниакес знал это. Но он также знал, что не хочет, чтобы в Видессе наступил мир, если он будет продиктован Шарбаразом, Царем Царей.
Когда гарнизон был побежден, видессийцы распахнули ворота и позволили людям потоком покинуть город и спуститься в пойму. Через некоторое время они, вероятно, вернутся и начнут отстраиваться. К тому времени, конечно, из обломков, оставшихся после разграбления, вырастет искусственный холм, на котором раскинулся город, шириной примерно в ладонь, что значительно усложнит задачу следующему видессианскому автократору, который проведет здесь кампанию, через десять лет, или пятьдесят, или пятьсот, захватить это место.
Что ж, подумал Маниакес, об этом будет беспокоиться мой преемник, а не я. Моя работа - убедиться, что у меня есть преемник, который однажды сможет беспокоиться об этом.
Лисия подошла к нему, когда разграбление почти закончилось. Как бы он ни любил ее, он предпочел бы не видеть ее в тот момент. Он знал, что она собиралась сказать. Конечно же, она сказала это: "Я молюсь, чтобы Господь с великим и благим умом простил наших солдат за то, что они делают здесь с женщинами. Война - это грязное дело".