Вихрь переправ
Шрифт:
– Понимаю, – ответил за ворона Матфей. – И ещё как.
– О, Творец Всемогущий! – возопил по ту сторону экрана сокол. – Не может быть! Не может быть!
– Тише ты, дуралей, своих разбудишь, – шикнул на Рамара ворон. – И творец твой здесь ни при чём.
– Гамаюн, друг мой, – взволновано заверещал сокол, – ты понимаешь, о чём идёт речь? Ты осознаёшь всю ответственность? Прости, но я вынужден прекратить наш сеанс связи в целях предосторожности. В ближайшие два дня не выходи на меня. И ещё раз, извини.
– Эй! Рамар! Рамар! –
– Удрал, – обречённо вздохнул ворон. – Хотя и я на его месте, скорее всего, испугался бы за свою шкуру и сбежал. Кстати, молодой человек, советую на будущее поменять картинку экрана на нечто менее яркое и не режущее глаза. У тебя ужасный вкус.
– Но-но, не хватало мне ещё получать советы от ворона, какие заставки устанавливать на ноутбуке, – сыронизировал Матфей. – А чего так испугался твой приятель?
– Не чего, а кого. Тебя, – пояснил Гамаюн. – Да и не за себя он всполошился, а за своего хозяина. Ведь угроза идёт не на прислужника.
– Что? Да скажи ты мне наконец-то, кто такие прислужники и что такое это, чем ты меня обозвал?
– С прислужниками всё просто, – нехотя произнес ворон. – Это группа животных, заключающих союз с демонами в их совершеннолетие. Служат демонам до конца смертной жизни. Я тебе книгу дам, там все подробности.
– Ты сказал о совершеннолетии, это в двадцать два года?
– Совершенно верно.
– А группа животных, означает, что не все могут быть прислужниками и, стало быть, говорить, как ты или Рамар?
– О да, – кивнул Гамаюн.
– Уф-ф, ладно, ну, а что такое ты сказал обо мне Рамару, что он поджал хвост и слинял с сеанса связи? – взволнованно спросил Матфей, глядя в тревожные прозрачно-синие глаза союзника.
– Всеслух – это демон, который способен понимать речь всех имеющихся в природе прислужников и тех, кто способен ими стать, – мрачно выложил Гамаюн, явно недовольный этим знанием.
– Так что же в этом плохого-то? – удивился Матфей. – Это же круто – понимать, что говорят животные. Разве нет?
– О всеслухах известно крайне мало, – мрачно добавил Гамаюн. – Потому что из века в век их истребляли и стирали из анналов демонской памяти. Любое упоминание о них. Но кое-что всё-таки сохранилось.
– Но почему от них избавлялись?
– Очевидно потому, что они могли стать превосходными шпионами и узнать любой секрет, лишь переступив порог чьего-либо дома. За их головами охотилось братство праведников, но также они были полезны вурдалачьей группировке.
– Так вот почему родительские зверьки так всполошились вчера, когда я с ними заговорил, и не появлялись вечером в гостиной, – сделал вывод Матфей.
– Что?! Ты с ними говорил? И они в курсе, что ты их понимаешь? – встрепенулся ворон. – Так вот почему эта змея шпионит под дверью.
– Но что это даст Ксафану? – заволновался Матфей, ледяной взгляд птицы не сулил ничего хорошего.
– Да всё, что угодно, молодой человек, – угрюмо прохрипел ворон. – Он может заключить сделку с праведниками или с вурдалаками, чтобы спасти свою и хозяйскую шкуру. Ты думаешь, если те пронюхают о том, что в этом доме проживает всеслух, ничего не будет? О, нет! Даже не рассчитывай на спокойную жизнь. Кстати, родителям тоже сладко не будет. Как правило, зачищают всех, чтоб свидетелей не осталось.
– Что значит, зачищают?!
– То и значит, – буркнул в раздражении Гамаюн. – У нас ещё есть немного времени. Змей не стал доносить на тебя сразу, у него тоже мозгов хватает, чтобы сообразить, что к чему. Возможно, он что-то замышляет. Но пока он только выведывал, проверял догадки. Но скоро может перейти к действию. И как меня угораздило вляпаться в это? Второй день, а уже надо соображать, куда направлять крылья.
– Погоди, ты сам меня выбрал, и ты больше меня знаешь обо всей этой бесовщине, – заметил Матфей. – Значит, ты в ответе за меня.
– Это и так ясно из нашего договора, молодой человек, – холодно ответил Гамаюн. – Но я не сказочный божок, который на щелчок пальцев заслонит тебя от любой опасности. Я лишь могу упреждать и оберегать твою жизнь в той мере, в какой это подвластно мне.
– А может, всё не так страшно? Может, ничего ужасного не случится? – предположил Матфей, хотя вид взъерошенного и обеспокоенного не на шутку ворона отвечал сам за себя.
– Ты забыл, что я тебе сказал? Крух! – негодующе каркнул ворон. – Упоминаний практически нет. Потому что на таких, как ты, охотились и истребляли.
– Но может быть, их нет потому, что они маскировались хорошо и потому о них никто ничего не знал, – с жаром возразил Матфей.
– Твой дар – это шило в мешке. Не утаить и не спрятать. И поверь, никто не станет тебе помогать, я тебе сказал – все следы вычищаются, а свидетели исчезают. Твой единственный шанс – кочевать, надолго не задерживаясь в одном месте и ни с кем близко не сходясь. Крух!
6. Ошибки и дурные предзнаменования
– Погоди, он так и сказал?! Вот это улёт! – восторженно взвизгнула Юна.
Юноша вопреки наставлениям Гамаюна – никому ничего не говорить об их союзе, тем более, о последней и как выяснилось, опасной подробности, касаемо самого Матфея, – не сумел устоять перед обаянием и лукавым взглядом вишнёвых глаз девушки. Всё произошло как-то сумбурно и само собой.
Вечером, после работы Матфей решил ненадолго заглянуть к Юне, так сказать, проведать подругу. Он частенько так делал, благо на Тсугоевой улице, напротив дома приятельницы хоккейной шайбой мостился «Вижин-Март». Окна Юниного дома смотрели прямёхонько на лаймовый кругляш гипермаркета, и девушка не раз привечала приятеля, мило улыбаясь и зазывно взмахивая рукой в приветствии из своего жилища.