Виктор Вавич (Книга 2)
Шрифт:
Надя отвернулась, стала снимать калоши, рвала нога об ногу.
– Идиотизм форменный!
– И Надя, не взглянув на отца, быстро прошла мимо старухи в комнаты.
Старуха ставила калоши под вешалку. Пошла за Надей, на ходу она снова глянула на Андрея Степановича и губами в себя дернула.
– Тьфу!
– и Андрей Степанович решительными шагами пошел в прихожую. Он все еще держал в руке вынутые часы.
Тиктин тычками вправлял руки в пальто. Он боялся хлопнуть дверью, осторожно повернулся, запирая.
Таня смотрела на него с порога комнаты.
– Не смейте
– крикнула Таня и топнула ножкой. Андрей Степанович заметил слезы в глазах. Он успел кивнуть головой и захлопнул дверь.
Андрей Степанович все еще видел Танино лицо, пока спускался по тихой лестнице. И все казалось, что еще и еще говорит ему, и блестят глаза от слез - выговаривает ему и держит со всей силы слезы. С площадки лестницы Андрей Степанович глянул на Танины двери, остановился на минутку. Что-то шаркнуло внизу. Андрей Степанович взглянул через перила - запрокинутое вверх лицо глянуло на него снизу в узком пролете лестницы. Внимательно прищурены глаза. Андрей Степанович секунду не узнавал Башкина.
– Да, он! отвернулся, нахмурился Андрей Степанович. Лицо было как раз под ним. Андрею Степановичу хотелось плюнуть сверху, метко, как дети. Но он громко, выразительно кашлянул в гулкой лестнице и стал спускаться, торопливо, деловито. Внизу никого не было. Андрей Степанович вышел и сердито глянул в одну сторону - раз! и в другую - два! Но в обе стороны - пусто.
Мелкий дождь сеял вслепую, без надежды.
– Извозчик!
– крепким голосом крикнул Тиктин прямо в улицу. И вдали лениво стукнули колеса. Андрей Степанович твердым шагом перешел тротуар и стал на обочине. Улица щурилась в мелком дожде. Мокрую клячу подстегивал извозчик.
– В Думу! Полтинник.
Извозчик задергал вожжами, зачмокал. Лошадь не брала. Извозчик стегал, лошадь лениво дрыгала на месте, будто представляла, что едет.
– Да гони!
– крикнул Тиктин и вдруг глянул на окна, - может быть, смотрит она - это уже смешно прямо!
Андрей Степанович встал с пролетки и размашистым шагом пошел вверх по улице. "Опоздаю! Скандал!"
Андрей Степанович надбавлял шагу. Он слышал, как сзади трещала пролетка - извозчик вскачь догонял.
– К черту!
– крикнул Андрей Степанович и злыми ногами топал по мокрой панели.
– К черту!
– и размашистей разворачивал вбок палку. Андрей Степанович никогда в глаза не видал этого генерал-губернатора. Генерал какой-нибудь.
– И к черту, что генерал! Вообще, черт знает что такое! Кирпичом, действительно! Скажу.
– И Андрей Степанович полной грудью набрал воздуху, и воздух камнем встал в груди, и в нем все слова - вот это и скажу. И Андрей Степанович вот тут в груди чувствовал все слова сразу.
Шпоры
АНДРЕЙ Степанович, запыхавшись, подходил к стеклянным дверям Думы. Решительным махом распахнул дверь. Депутация одевалась, швейцар из-за барьера подавал пальто. Две керосиновые лампы стояли на барьере - тускло поблескивал хрусталь на электрической люстре, и тускло шуршали голоса.
– А мы думали, - услышал сдавленный шепот Андрей Степанович.
– Так идем!
– громко на весь вестибюль сказал Тиктин, как скомандовал,
– Все, кажется?
– сказал он осторожным голосом, как будто спали в соседней комнате или стоял покойник.
– Все пятнадцать?
– оглядывал полутемный вестибюль голова.
– Не рано? Ведь тут через площадь всего, - спросил тугим голосом серый старик в очках и сейчас же достал платок, cтал сморкаться старательно. Многие полезли за часами, подносили к лампам.
– Я предлагаю, - общественным голосом начал Тиктин, но в это время часы на Думе ударили железным стуком.
– Неудобно опаздывать, господа, - упрекающим тоном сказал голова, легким говором, будто шли с визитом.
– Идем!
– ударил голосом Тиктин и рванул дверь.
Он шагал впереди. Городской голова, семеня, нагнал его.
– Мы тут посовещались, - он наклонился к самому уху Тиктина, - вас тут все ждали, говорить постановили мне
Андрей Степанович мрачно и решительно кивнул головой.
– Формулировку и кратко вполне, - продолжал голова и заглянул в лицо Тиктину, - кратко, но с достоинством и твердо.
– Ну, формулировка, формулировка?
– и Андрей Степанович шагал все быстрее.
– Разойдитесь, господа, - вдруг услыхал он сзади.
Городской голова круто повернулся и бегом поспешил назад. Андрей Степанович остановился, глядел вслед. Он разглядел около темной кучки гласных серую шинель. Медленно ступая, Тиктин приближался на гомон голосов.
– А все равно, куда угодно, что за хождения... толпой!
– кричал квартальный.
– Я городской голова.
И городской голова быстро расстегивал пальто, откуда засветлела цепь.
– А я еще раз прошу, - крикнул квартальный в лицо голове, - не вмешивайтесь в распоряжения полиции.
– Ваша фамилия!
– крикнул Тиктин и вплотную надвинулся на квартального. В темноте вблизи Тиктин узнал - тот самый, что обыскивал, и Тиктин нахмуренными глазами уперся ему в лицо.
– Никаких фамилий, а разойдись по два!
– квартальный обернулся к кучке гласных.
– Проходи по два!
Трое городовых напирали, разделяли, выставляли черные твердые рукава.
– Сполняйте распоряженье, - говорил городовой, оттирал Андрея Степановича, - а то усех в участок.
– Господа, надо подчиниться, - громко сказал голова.
– Раз такой порядок...
Уже три пары спешно шагали через площадь. На той стороне через дождь ярко светили двери дворца командующего войсками. Городской голова подхватил под руку Андрея Степановича.
– Фамилию ему надо, - услыхал вдогонку Андрей Степанович, - на дуель, что ли, вызвать.
Андрей Степанович резко повернулся; городской голова что есть силы прижал его руку, тянул вперед.
– Да бросьте, бросьте!
– Болван!
– крикнул Тиктин на всю площадь. Спешные шаги послышались из темноты. Тиктин упирался, но городской голова почти бегом тащил его через площадь. Вот два часовых у будок, жандарм распахнул дверь. Короткий свисток остался за дверью.