Виктор
Шрифт:
– Я не читаю газеты.
– Вот как?
– Там пишут всё что угодно, кроме того, что хоть как-то может меня заинтересовать.
– Ты не представляешь, как я тебе завидую! – искренне воскликнул Эрнест, обращаясь к Эшли.
– Мы идём завтракать, – сообщил другу Эшли.
– С удовольствием составлю вам компанию, – отреагировал он.
Всю дорогу Эрни строил из себя остряка-экскурсовода, и, несмотря даже на то, что некоторые его остроты заставили попутчиков смеяться до слёз, он был чертовски утомителен. Наконец, к огромной радости Виктора, остановившись у парадного входа в достаточно помпезное здание на Пэлл-Мэлл, Эрни сообщил:
– А
Пока Виктора регистрировали в гостевой книге клуба (это позволяло ему стать временным членом клуба на правах гостя Эшли), Эрнест узрел следующую жертву своего красноречия.
– Прошу меня простить, господа, но мне нужно срочно уладить одно дело, – сказал он и, развивая скорость, которой позавидовал бы даже чемпион по бегу среди гепардов, бросился в соседний зал.
Виктор и Эшли, словно сговорившись, облегченно вздохнули. Это заставило их рассмеяться.
За завтраком Эшли, правда, без особого энтузиазма, предложил Виктору себя в качестве гида, но тот отказался.
– Это было бы просто великолепно, – ответил он, – но, думаю, мне ещё нужно отдохнуть от утренней экскурсии.
После завтрака были знакомства, и Виктору пришлось раз за разом повторять ответы на те дурацкие, никому не нужные вопросы, что задаются исключительно ради приличия. Наконец, ему удалось вырваться из клуба. Вдохнув несколько раз полной грудью «воздух свободы», Виктор пошёл, куда глядели глаза. Заблудиться он не боялся – в случае чего кэбмен доставит его домой даже из-под земли.
Гуляя по Лондону, Виктор старательно обходил все те несомненно достойные внимания места, о которых немало сказано в путеводителях. Он не стал заходить ни в основанный в 1763 году как собрание древностей Британский музей; ни в крупнейший среди аналогичных музеев мира Исторический музей, чья экспозиция рассказывает о многовековой истории британской столицы, начиная с основания Юлием Цезарем селения Лондиниум; ни в хранящую работы практически всех выдающихся деятелей Британии Национальную портретную галерею…
Не пошёл он ни в Вестминстерское аббатство, ни в Букингемский дворец и даже не перешёл через Темзу по Тауэрскому мосту. Всё это можно сделать и потом, находясь в соответствующем расположении духа и располагая достаточным количеством времени. Теперь же, оставшись с Лондоном один на один, Виктор хотел почувствовать город, заглянуть в его душу, найти с ним общий язык, заручиться его дружбой и поддержкой…
Этому его научил бывший моряк, живущий в построенной из всяческого хлама хибаре на корабельной свалке в Марселе, куда загнал Виктора холодный промозглый ветер. У Виктора тогда была с собой бутылка рома, у бывшего моряка – стены, крыша над головой и очаг.
Разогретый с пряностями ром, – поистине адское зелье, – развязал моряку язык.
– Наверно, ты чертовски удивишься, когда я скажу, что никогда не любил море, – откровенничал он. – Я не люблю его с самого детства и готов поклясться печёнкой дьявола, что оно отвечает мне взаимностью. За каким я подался тогда в моряки? Не знаю и никогда не знал. Наверно, за тем же лядом многие люди идут под венец, чтобы всю оставшуюся жизнь тихо друг друга ненавидеть. Иногда мне кажется, что все эти годы море хранило меня, давало мне пищу и кров исключительно ради той взаимной ненависти, которая вспыхнула между нами в тот миг, когда я впервые увидел этот бескрайний
Истинной же моей страстью были города, и море, какова чёрт подери ирония, стало главным связующим звеном между мной и ими. С каким наслаждением оно играло на моих чувствах, то приближая, то, наоборот, отдаляя на неопределённое время моё свидание с предметом страсти и вожделения. Я же рвался на берег с той же силой, с какой пылкие влюблённые рвутся в объятия друг друга. И с годами моя страсть к городам только возрастала.
Большие и маленькие; чистенькие, с ровными улицами и словно игрушечными домами и похожие на лабиринт Минотавра; поражающие своей роскошью и нищетой… Каждый из них был неповторим, и у каждого из них была своя жизнь, свой характер, своя душа…
Чёрт побери, я не оговорился. У каждого города действительно есть душа! Вот только они не тычут её в лицо первого встречного, как торговцы на восточных базарах свой товар. Для этого они слишком возвышенны, слишком застенчивы и робки. Трудно поверить, но города – это пугливые, застенчивые создания с тонкой, поэтически чувствующей душой. Прежде чем показать своё истинное лицо из-за нагромождения улиц, домов, экипажей, людей… город должен убедиться, что ты – не бесчувственный болван, что ты – друг, что с тобой можно иметь дело, что ты не разочаруешь. И поняв это, он предстаёт перед тобой во всей своей красе.
Сойдя на берег в незнакомом городе, я под любыми предлогами старался отделиться от своих товарищей, спешащих на штурм местных кабаков и борделей. Дурачьё, они думали, что у меня в каждом порту припрятано по красотке, и страшно завидовали. Я же, оставшись наедине с городом, не торопясь бродил по его улицам, вдыхая его атмосферу, настраиваясь на него. Одни города открывались мне сразу. Другие – после долгих ухаживаний. Были и те, которые так и не захотели открыться…
Для Виктора все эти откровения были бредом выжившего из ума старика. К тому времени он успел наслушаться и не такого. Буянить старик явно не собирался, а его разговорчивость была Виктору только на руку. Было бы намного хуже, если бы он заставил Виктора поддерживать разговор или, того хуже, рассказывать о своих похождениях. Старик же, увлёкшись собственным рассказом, вообще позабыл о Викторе, и тому даже не пришлось делать вид, что он внимательно слушает рассказ собеседника. Согревшись и опьянев, Виктор провалился в то сладкое состояние полусна, в котором душа, отделившись от тела, воспаряет на своих крыльях в мир наслаждения и грёз. Но немного позже, когда судьба занесла его в Сент-Этьен…
Это был во всех отношениях удачный день. Сначала Виктору повезло с работой, затем он смог найти приличное недорогое жильё. Да и погода была просто великолепной: холодные дожди и ветер сменила тихая, солнечная погода. Впервые за несколько дней наевшись досыта и нанежившись в ванне, Виктор решил немного прогуляться по городу. Он шёл, куда глядели глаза, насвистывал фривольную песенку и сыто пялился по сторонам… И вдруг произошло то, о чём рассказывал старик, как он тогда решил, выживший из ума. Он вдруг почувствовал город, ощутил его настроение, если так можно сказать…