«Виктория»
Шрифт:
Квершлаг был пуст. Бригада работала сотней метров ниже, на седьмом горизонте. Она спускалась в шахту по главному стволу до пятого горизонта, а оттуда по слепому стволу – на седьмой горизонт. Тем же путем на-гора выдавали добытый уголь.
Килярчик миновал насосную камеру, затем – главный штрек, ведущий к слепому стволу, и погрузился в гулкую тишину квершлага. Он внимательно всматривался в крепь из стальных балок, выгнутых, как шпангоуты. Вид их не понравился инженеру, поскольку местами под давлением кровли и боковых стен они прогнулись внутрь, словно были сделаны из мягкой проволоки. Некоторые балки лопнули, и края их торчали ровные, будто ножом обрезанные. Кое-где металл настолько был перекручен, что напоминал тряпье.
– Давит, гром его разрази! – бормотал
Вот он остановился, склонился над сточным желобом, посветил. Вода была прозрачная, в ней отражался свет шахтерской лампочки. Килярчику вода казалась таинственным живым существом, которое куда-то очень спешит; это ощущение было ему приятно.
Килярчик с облегчением подумал, что с такой водой и один насос легко справится. Рядом на всякий случай стоят наготове еще три. Он знал, четыре насоса в минуту могут «проглотить» двадцать четыре кубических метра воды. Итак, если вода прорвется, насосы без труда справятся с нею. Только бы они не подвели в решающую минуту. Килярчик согнутым пальцем постучал по деревянной стойке, чтобы «отвести колдовство», как, бывало, делал его отец, работавший забойщиком на шахте «Ян» в Карвине. Инженер громко рассмеялся, поймав себя на том, что временами становится суеверным. Не хватало еще встретить валбжихского Скарбника, в которого так крепко верят старые немецкие шахтеры.
Вдруг в глубине квершлага вспыхнула крошечная светлая точка. Свет появился внезапно и неподвижно повис в темноте. Словно шахтер, задремавший в укромном уголке и погасивший лампочку, теперь проснулся и зажег ее, заметив яркий свет инженера, отраженный мощным рефлектором.
Крошечный далекий огонек лениво заколебался и начал не спеша расти.
– Кто там может быть! – удивился Килярчик и принялся перебирать в памяти имена шахтеров, которые работали неподалеку.
Но так никого и не вспомнил.
Огонек быстро приближался, рос, отражаясь в металлической крепи матовыми колеблющимися бликами.
– Щенсць боже, [6] пан инженер! – донесся до него из темноты хрипловатый, словно после перепоя, молодой голос.
– Щенсць боже! Что ты тут делаешь? – изумился Килярчик. Перед ним стоял отчаянный головорез с шахты «Виктория», приехавший в эти края из-под Люблина по вербовке, которого уже трижды карали за поножовщину, дважды – за воровство, вожак валбжихских хулиганов Олек Клуско.
6
Шахтерское приветствие (полъск.)
– Ничего не делаю, пан инженер! – буркнул Клуско. Он сунул руки в карманы – лампочка висела у него на ремешке, петлей перекинутом через шею, шапка была лихо сдвинута набекрень, из-под нее торчала непокорная шевелюра – и с вызовом взглянул на инженера.
– Почему не работаешь? Ведь тебя включили в седьмую бригаду.
– Нет дураков, пан инженер!
– Что значит, нет дураков? Ведь ты ничего не заработаешь!
– Больно мне нужно!.. По горло сыт вашей проклятой шахтой!
Килярчик внимательно взглянул на парня. Руки у него по-прежнему были в карманах. Правая что-то сжимает. Вроде бы нож…
– Послушай, ты, щенок! Вынь-ка руки из карманов, когда разговариваешь со старшими, а нож прибереги на тот случай, когда понадобится чистить картошку… Ну-ка!
Парень не спеша вытащил руки из карманов.
– Ну, а дальше что, пан инженер? – спросил он. – Думаете, я перетрухнул? Ни хрена вы мне не сделаете!
– Не трави, балда! – сказал Килярчик, сам переходя на жаргон.
– Застукали вы меня, пан инженер, холера пся-крев, когда я тут хилял по выработкам! Да мне плевать. – Парень ощетинился.
– Брось трепаться, садись рядом, вот здесь! Потолкуем!.. – И, не дожидаясь согласия, инженер уселся у стены, на кусок породы. На парня он не взглянул. Олесь с минуту неуверенно топтался на месте. Как быть? Он подозревал какой-то подвох. Парень вообще верил только в свою ловкость, силу и смелость. Он знал, на кого эти качества могут произвести впечатление. Инженера на такую удочку не поймаешь, старых шахтеров тоже, как и некоторых товарищей, живущих вместе с ним в Доме молодого шахтера. Ха-ха! Многих из них уже успели обвести вокруг пальца, приручили, словно слепых щенят! Их «купили» разными там коллективами самодеятельности, хорами, шахматными турнирами, футбольными матчами, трудовыми соревнованиями, сберегательными книжками и даже этой идиотской… как ее… акробатикой. Его товарищи постепенно превращались в послушных маменьких сынков. Он же не такой дурак… Заработать, конечно, он не прочь, чтобы потом отправиться с товарищами в пивнушку, налакаться допьяна, устроить дебош, выбить стекла, проломить чью-то башку пивной кружкой, разбить вдребезги стулья и полоснуть ножом на улице какого-нибудь строптивого прохожего. А что до красоток? Хо-хо! В них недостатка не было, а если какая не соглашалась по доброй воле, ту он брал силой. Была еще милиция, распроклятые «легавые»! Но их он умел оставлять с носом. А иногда не выходило. Тогда его упрятывали на несколько дней под арест. Однажды даже он просидел в тюрьме два месяца. Чертовы «легаши»!..
Олесь присел в сторонке.
– Садись рядом! – приказал инженер тоном, не допускавшим возражений. Парень повиновался.
Он подкатил кусок породы и уселся рядом с инженером. Машинально нащупал нож в кармане. Если что – полоснет… Нет, пожалуй, не полоснет! Он уже давно питал к Килярчику симпатию. Что-то в инженере нравилось парню, но что именно – он сам не знал. Другие кричат, сквернословят, хватают за грудки и даже бьют, обзывают грубыми, словно неотесанные камни, словами; вообще-то ему на них начхать, но все-таки неприятно. А инженер Килярчик не такой! Вот, например, сейчас! Велел ему сесть рядом, вместо того чтобы, поминая всех перунов и чертей, обругать его бездельником, разгильдяем и хулиганом, а то и огреть кайлом. Кроме того, парня покоряла внешность Килярчика, его хищная белозубая улыбка… У самого Олеся зубы гнилые, нескольких не хватает, лицо изуродованное и рябое, девчата на шахте насмехаются, обзывают страшилищем. Черт их подери!
Парень исподлобья взглянул на инженера и подумал, что это – свой мужик. На такого можно положиться!..
– Старики твои живы? – спросил инженер.
До сих пор никто вот так, по-свойски, не спрашивал, есть ли у Олеся родители. Конечно, другие тоже интересовались, но всегда так, словно хотели узнать, сколько пуговиц у него на пиджаке или сколько угля он выдал на-гора. Конечно, родители есть, но он их не помнит. Чем они занимаются? А черт их знает! Отец был пьяница, а мать… Э, лучше не вспоминать! Кто завербовал Олеся на работу в шахте? Гм, знакомые посоветовали. Говорили, можно зашибить деньгу побольше, чем если «журавля запускать»… Что значит «журавля запускать»? Так говорят про воров-карманников. Вот он и подумал, пусть будет шахта!.. И поехал в Валбжих. Но шахта ему осточертела, сыт по горло! Работа тяжелая, дурацкая, черти б ее взяли! Роешься, как крот, под землей… Вы спрашиваете, чего мне больше всего хочется? Тоже мне вопрос! Водки, девок, драк с разбитыми мордами, денег, много денег, мотоцикл и повесить всех «легавых»… А раз уж вы такой любопытный и готовы выслушать все, что я вам тут выкладываю, как старая дева на исповеди, то слушайте. Плевать мне на шахту, на Валбжих, на «Викторию», на эту чертову шахтерскую профессию – не завтра, так послезавтра отправлюсь на все четыре стороны. Уж лучше «журавля запускать»!
– А может, ты шахты боишься? – перебил его инженер.
Парень возмутился – он прямо-таки подскочил. Олесь Клуско ничего не боится!..
– Неправда, ты боишься честной жизни!
Олесь Клуско покатился со смеху. Он «боится честной жизни»! Инженер говорит, словно ксендз с амвона. Олесь – стреляный воробей, и его на мякине не проведешь! Еще не хватало, чтобы инженер сказал про алтарь отечества, несгибаемую волю, высоко поднятые знамена и шестилетний план! Тогда все будет, как в клубе, где висят лозунги с криво написанными буквами!