Вильгельм I и нормандское завоевание Англии

Тема данной книги — завоевание Англии, задуманное и осуществленное герцогом Вильгельмом Нормандским. Ни один великий переворот в мировой истории не совершался в одиночку, но лишь некоторые из них в такой степени зависели от замыслов и руководящих действий одного человека, как это знаменательное событие. Именно характер Вильгельма и принятые им решения обусловили поразительный успех вторжения в Англию, которое он предпринял с, в общем-то, весьма незначительными силами. Кроме того, Вильгельм был типичным нормандцем, и, изучая его достижения, мы начинаем понимать тот уклад жизни, который он и его последователи принесли в Англии, ту культуру, которой суждено было повлиять на развитие этой страны на протяжении средних веков.

Многие исторические вопросы, связанные с этим завоеванием, уже давно являются предметом споров, и ситуация не меняется и поныне. Особенно это касается вопроса, какие общественные институты нормандцы уничтожили, а какие — учредили. Автор книги предлагает свою собственную трактовку событий и их последствий.

Профессор Фрэнк Барлоу, магистр гуманитарных наук, доктор философии, преподает историю в Эксетерском университете. Он является автором книг «Англия как феодальное королевство» (The Feudal Kingdom of England) и «Английская церковь в 1000–1066 гг.» (The English Church, 1000–1066), а также редактором книги «Жизнь короля Эдуарда Исповедника» (The Life of King Edward the Confessor).

В течение нескольких лет я вел курс «Нормандское завоевание Англии» в качестве специального предмета для выпускного экзамена по истории, и данная книга дает мне возможность изложить сформировавшиеся у меня взгляды. Я благодарен своим студентам за то, что из года в год они требовали от меня истолкования некоторых основных текстов, касающихся данной темы, так как своей настойчивостью они заставляли меня глубже понять важнейшие источники. Кроме того, монологи, в которые обычно превращаются семинары, хотя и стимулируют мыслительные процессы и при этом даже некоторую склонность к преувеличениям, все же очищают материал от всего лишнего, ведь повторение одних и тех же глупостей — занятие довольно утомительное. После того как я закончил первый черновик моей книги, вышел в свет монументальный труд профессора Дэвида Дугласа — «Вильгельм Завоеватель». Я с благодарностью воспользовался шансом сверить с ним все детали и, при расхождении в трактовке, пересмотреть свои взгляды. Надеюсь, что я извлек необходимую пользу из предоставленной мне возможности. Много хороших советов дал мне главный редактор данной серии книг, но, боюсь, я не всегда следовал им так, как подобает специалисту. Я также благодарю своих коллег, г-на Дж. У. Гринуэя и г-на Л. Дж. Ллойда, за поддержку и содействие, и г-жу Валери Хогуд за любезно оказанную помощь в чтении корректуры.

В раннем германском обществе самым желанным вознаграждением была земля. Сокровища, будь то слитки, монеты или драгоценности, не приносили прибыли. С их помощью можно было кое-что получить: скажем, привлечь юношей на военную службу или заслужить внимание со стороны поэтов, — но это было не так легко сделать. Когда поэт Гуннлауг просил у короля Этельреда разрешения покинуть двор, он сказал: «Я должен погостить у трех принцев и двух эрлов, так как дал им, владеющим землями, обет. Я не вернусь, пока даритель золота не призовет меня. Пожалуй же служителю богини острия копья алое ложе драконов [золото], чтобы он украсил им свои рукава». Тогда Этельред подарил поэту золотой браслет весом в шесть унций {1} и наказал ему возвращаться следующей осенью.

В основном сокровища добывались в результате военных побед, грабежей или сборов дани. Только правящие сословия могли позволить себе такую роскошь — любоваться этими богатствами, щедро их раздаривать, накапливать в сокровищницах и церквях и выставлять напоказ на удивление и зависть прочих. И хотя в сагах золото, называемое «огнем дороги Лейфи», и является в прямом смысле слова блестящей наградой, однако мы часто встречаем в эпосе воинов-героев, «разжигателей войны», «товарищей в буйстве огня, сжигающего трупы», которые, пусть и временно, ставят себя выше забот мирской жизни. Они воюют ради удовольствия, почестей, славы и благословения небес. Жизнь мимолетна, слава непреходяща. Как сказал Беовульфу король Хротгар: «Своими подвигами ты стяжал себе славу навеки». В этом обществе повелителем часто становится «владелец земель», причем тот, кто «заставляет своих соседей подчиняться и платить ему дань» и поэтому может даровать своим людям мечи, кольчуги, шлемы, лошадей, перстни и драгоценные камни. Он «милостиво жалует дорогие дары», «раздает золото», «сеет лед с ладони» {2} , «хранит сокровищницу воинов». Чтобы первым начать битву, он прерывает сон воронов, а потом ведет своих людей на бой и делит между ними добычу у себя во дворце.

В тех же сагах есть все-таки один подвиг, которому нет равных, — завоевать королевство, ибо так можно и стяжать почести, и получить добро, и захватить земли. В поэме «Видсид» («Странник»), внесенной в «Эксетерскую книгу» около 1000 г. и повествующей о подвигах героев-язычников во время Великого переселения народов, упоминается Оффа, король Ангеля {3} , предок королей Мерсии, живший в IV в.: «…государь разных народов, он еще юношей (cniht) покорил величайшее из королевств. У Фифельдора [современная река Айдер] он провел границу с Мюргингами {4} . Никто в его возрасте не совершал более доблестных подвигов одним мечом». Королевский титул ценился очень высоко. В «Саге об Олафе Харальдсоне» рассказывается о том, как король Кнут, завидовавший Олафу, которого он взял к себе на службу, сурово укорял епископа Сигурда за то, что тот оказывает этому воину слишком большой почет. «Правда ли, — спросил он, — что этой зимой ты провозгласил Олафа королем? Как ты ответишь за свои слова, когда у него нет ни государства, ни короны?» На это Сигурд ответил: «Это правда, мой господин, что у него нет здесь земли и он не носит ни золотой, ни серебряной короны, но он был избран Богом, чтобы править Норвегией».

К XI в. королей в Европе было уже гораздо меньше и королевский титул стал куда более значительным. Разница между почестями, оказываемыми герцогу, графу (эрлу) и королю, была огромной. В обществе, где происхождение значило очень много, право называться королем из древнего рода служило предметом величайшей гордости. В Северной Европе самой прославленной королевской династией была английская, так как в роду Эдуарда Исповедника насчитывалось двадцать королей — первый из них, Сердик, около 519 г. «унаследовал королевство западных саксов».

Помимо этого, к XI в. завоевать новые земли стало не так легко. Да и немного осталось малонаселенных или слабозащищенных областей, которые можно было завоевывать. В феодальном обществе, само устройство которого подразумевало непрестанные междоусобицы, значительное нарушение равновесия сил происходило нечасто. Феодальные правители — граф, герцог или даже король — редко использовали свои ресурсы, чтобы полностью уничтожить другую феодальную группу, также имевшую замки и воинов для своей защиты. Завоевателями прослыли только две нации. Германские короли время от времени собирали многочисленные армии и, вторгшись в Италию, возлагали на себя итальянскую корону в Павии и императорский венец в Риме. А скандинавские народы, викинги, чьи опустошительные походы и захваты земель давно приобрели широкий размах, в ту эпоху добились последних крупных успехов: в начале XI в. сначала датский конунг Свейн, а затем его сын Кнут покорили Англию; в течение нескольких десятилетий после 1038 г. нормандские охотники за богатством вторгались в итальянскую Апулию; и, наконец, состоялось завоевание Англии герцогом Вильгельмом.

На данном этапе скандинавской экспансии наибольшей власти достиг король Кнут Великий, правивший одновременно тремя государствами. Однако его деяния затмили великие норвежские герои Олаф Трюггвасон и Олаф Харальдссон, а его восхождению к власти недоставало драматизма, присущего достижениям Вильгельма. Более того, круг почитателей у герцога был иным, и их у него было больше. Он был завоевателем, которого уважали все — даже, пусть и неохотно, побежденные. Будучи сиротой-бастардом, он вопреки всему сначала унаследовал отцовское графство, а потом корону и королевство своего дальнего родственника. Чтобы сесть на английский трон, он в ожесточенном бою разбил войско противника, в котором погиб его соперник, а после коронации и миропомазания, собрав награбленное добро и увозя с собой множество заложников, вернулся обратно в Нормандию всего через полгода после начала кампании. Это был триумф, почти не имевший равных, и многие его приветствовали. К тому времени норманны Нейстрии уже превратились в настоящих французов, и в армию Вильгельма стекались отряды со всей Галлии. Церковь также благословила поход, и после победы Вильгельм осыпал ее богатыми пожертвованиями. После 1066 г. в течение десяти лет произошло одно из крупнейших перераспределений богатств на памяти средневекового человека. Поэтому, хотя современники и не спешили заменить прозвище Бастард на какой-либо более благозвучный эпитет, Вильгельма вскоре провозгласили Победителем (Triumphator) и Завоевателем (Conquestor), т. е. успешным претендентом на престол и, с небольшим изменением в значении, победоносным военачальником. Таким образом, в конечном счете, несмотря на скромное заявление самого Вильгельма, будто он завладел лишь тем, на что имел законное право, люди увидели в его заслугах нечто достойное самого пышного восхваления.

Типичной для того времени является посвященная ему эпитафия Бодри де Бургея, строки которой, написанные в стиле размеренных латинских элегий, совершенно не похожи на кеннинги северной поэзии:

Сами того не заметив, мы уже покинули пространство саг и оказались в мире литературного эпоса и рыцарского романа. В «Саге о Гуннлауге» читаем: «[Во времена Этельреда] …язык в Англии был такой же, как в Норвегии и Дании, но он изменился, когда Вильгельм Бастард завоевал эти земли. С тех пор в Англии стал преобладать французский язык, ибо Вильгельм был по рождению французом». Потомок воинственных викингов, он также был воином, но феодального типа ( miles), т. е. рыцарем, а его сыновья еще более отдалились от скандинавских военных традиций. Как и все феодалы, он сначала научился воевать, а потом уже править — искусство управления становилось естественным продолжением искусства войны. Почти всю свою жизнь Вильгельм провел в военном обществе. Будучи одареннее большинства своих современников, он, так сказать, всегда умел ловить попутный ветер. Однако, хотя ему и удалось заплыть дальше остальных, в его личности не было ничего исключительного. Не обладая какими-либо выдающимися особенностями ни во внешности, ни в характере, которые нельзя было бы найти среди людей его круга, он производит впечатление типичного представителя своего века.