Вилла Рубейн. Остров фарисеев
Шрифт:
— Мистера… игольник.
Кристиан с большими темными кругами под глазами молча сидела за своим маленьким столом. Она не спала всю ночь. Герр Пауль, заглянувший в полдень к ней в комнату, посмотрел на нее украдкой и вышел. После этого он отправился к себе в спальню, снял с себя всю одежду, в сердцах пошвырял ее в ножную ванну и лег в постель.
— Будто я преступник! — бормотал он под стук пуговиц, ударявшихся о стенки ванны. — Разве я не отец ей? Разве я не имею права? Разве я не знаю жизни? Бррр! Будто я лягушка!
Миссис Диси велела доложить о себе и вошла, когда он курил сигару и считал мух на потолке.
— Если вы действительно сделали это, Пауль, — оказала она, подавляя раздражение, — то вы поступили очень нехорошо, и, что еще хуже, вы поставили всех нас в смешное положение. Но, быть может, вы этого не сделали?
— Я сделал это! — крикнул герр Пауль, выпучив глаза. — Сделал, говорю вам, сделал…
— Хорошо, вы сделали это… но зачем, скажите, пожалуйста? Какой в этом смысл? Вероятно, вы знаете, что Николас повез его к границе. Николас, наверно, сейчас измучен до полусмерти, вы же знаете состояние его здоровья.
Герр Пауль раздирал пальцами бороду.
— Николас сошел с ума… и Кристиан тоже! Оставьте меня в покое! Я требую, чтобы меня не раздражали! Мне нельзя волноваться… это вредно для меня!
Его выпуклые карие глаза бегали, словно он высматривал выход из положения.
— Могу предсказать, что вам придется еще немало поволноваться, холодно сказала миссис Диси, — прежде, чем это кончится.
Робкий, боязливый взгляд, который герр Пауль бросил на нее при этих словах, вызвал у нее жалость.
— Вы не годитесь для роли разгневанного отца семейства, — сказала она. — Оставьте эту позу, она вам не идет.
Герр Пауль застонал.
— Возможно, это не ваша вина, — добавила она.
В это время открылась дверь и Фриц с видом человека, делающего именно то, что нужно в данную минуту. Доложил:
— Вас хочет видеть господин из полиции, сэр.
Герр Пауль подскочил на месте.
— Не пускайте его! — завопил он.
Миссис Диси, пряча усмешку, исчезла, шурша шелком; вместо нее в дверях появился прямой, как палка, человек в синем…
Так и тянулось это утро, и никто не мог найти себе места, кроме герра Пауля, который нашел себе место в постели. Как и полагается в доме, утратившем душу, никто не думал об еде, и даже пес потерял аппетит.
Часа в три Кристиан получила телеграмму следующего содержания: «Все в порядке, возвращаюсь завтра. Трефри». Прочтя ее, она надела шляпку и вышла из дому. Следом за ней кралась Грета, которая затем, решив наконец, что теперь ее пошлют обратно, догнала Кристиан и потянула ее за рукав.
— Возьми меня с собой, Крис… я буду молчать. Сестры пошли рядом. Через несколько минут Кристиан оказала:
— Я хочу забрать и сохранить его картины.
— Ой, — робко пискнула Грета.
— Если ты боишься, — сказала Кристиан, — то лучше возвращайся домой.
— Я не боюсь, Крис, — кротко вымолвила Грета. Сестры не разговаривали, пока не вышли на дамбу.
Над виноградными лозами плясали жаркие струйки воздуха.
— На винограднике солнечные феи, — бормотала про себя Грета.
Возле старого дома они остановились, и Кристиан, учащенно дыша, толкнула дверь. Она не подалась.
— Погляди! — сказала Грета. — Она привинчена! Она указала розовым пальчиком на три винта.
Кристиан топнула ногой.
— Нам нельзя здесь стоять, — сказала она, — давай присядем на лавочке и подумаем.
— Да, — пробормотала Грета, — давай подумаем. Крутя локон, она смотрела на Кристиан широко раскрытыми голубыми глазами.
— Я ничего не могу придумать, — сказала наконец Кристиан, — когда ты на меня так смотришь.
— Я думала, — робко сказала Грета, — раз винты завинчены, то, может быть, нам их надо вывинтить. У Фрица есть большая отвертка.
— На это уйдет много времени, а тут то и дело ходят люди.
— Вечером не ходят, потому что с нашей стороны калитка на ночь запирается.
Кристиан встала.
— Мы придем сюда вечером, как раз перед тем, как запрут калитку.
— Но, Крис, как же мы вернемся?
— Не знаю; мне надо взять картины, вот и все.
— Калитка не очень высокая, — пробормотала Грета.
После обеда сестры пошли в свою комнату. У Греты была с собой большая отвертка Фрица. В сумерки они тихо спустились вниз и выскользнули из дома.
Они подошли к старому дому и, остановившись в тени крыльца, прислушались. Где-то далеко лаяли собаки, да в казарме играли горнисты, но больше ничто не нарушало тишины.
— Быстрей! — прошептала Кристиан, и Грета изо всех своих маленьких сил стала вывинчивать винты. Они поддались не сразу — особенно упрямился третий, пока Кристиан не взяла отвертку и в сердцах не сделала первого оборота.
— Какая свинья… этот винт, — сказала Грета, с угрюмым видом потирая запястье.
Дверь отворилась и захлопнулась за ними со стуком; сестры оказались в сыром полумраке перед винтовой лестницей.
Грета вскрикнула и ухватилась за платье сестры.
— Здесь темно, — сказала она прерывистым голосом. — Ой, Крис! Здесь темно!
Кристиан осторожно нащупывала ступеньку, и Грета чувствовала, что ее рука дрожит.
— А вдруг здесь есть сторож! Ой, Крис! А вдруг здесь есть летучие мыши!