Виноградник Ярраби
Шрифт:
— Иногда также из-за вашего супруга. Он неотъемлемая часть всех самых худших прелестей Австралии.
— Нет. Тут вы совершенно не правы.
Гилберт вопросительно посмотрел на нее, и она с горечью сказала:
— Вы уже очень давно заблуждаетесь на этот счет.
Он смотрел на нее в упор, не веря спокойным, твердым словам. А может, просто не хотел им верить, ибо опустил глаза и сказал чуть наигранным веселым тоном:
— Ну что ж, рад, что я не такой уж пария.
— Пария? Я думала, что пария — это я. Или, вернее сказать, неприкаянная...
Он снова недоуменно посмотрел на нее:
— Пария! Неприкаянная! Не понимаю, о чем вы говорите. Вы знаете, что всегда были именно
— Но не такой женой, какой хотела быть я.
— Какой же это?
Теперь Гилберт пытался ее как-то задобрить, но за его веселым тоном проглядывала какая-то странная тревога.
— Если вы имеете в виду... Ну, вы знаете, о чем я говорю, — так это было распоряжение врача. А что касается споров, которые между нами происходят, то, по правде сказать, вы мне больше всего нравитесь, когда негодуете по поводу виноградных лоз или выражаете праведный гнев относительно поведения детей. Это показывает, как глубоко вас волнует происходящее. Не знаю, что я буду делать, когда вы уедете. В вас сосредоточена вся жизнь этого дома. Когда я поднимаю глаза и вижу вас спускающейся с лестницы, у меня сердце замирает от радости. Верьте в мою искренность. Не надо вам желать быть какой-то другой — вздор! Вы — это вы, а я — это я, и у нас хватило ума не пытаться изменить друг друга. Хотя, должен сказать, вам иногда этого хотелось. — Гилберт рассмеялся, рассчитывая, что и она засмеется. Однако у Юджинии не хватило на это сил, и он воскликнул: — Мне не нравится, когда у вас появляется такой вот напряженный вид. Надеюсь, до отъезда вы не слишком часто будете пребывать в подобном настроении.
Как это возможно, чтобы два человека так долго прожили вместе и так мало знали друг о друге? Или, наоборот, знали так много, но вещей мелких, несущественных?
Глава XXX
Сияние звезд, подкатывающие к парадному экипажи. Эллен и Эмми в туго накрахмаленных белых передниках, подглядывающие с лестницы вниз. Мисс Хиггинс в самом своем нарядном платье из черного бомбазина, нервно сцепляющая и расцепляющая руки, спрашивая себя, станет ли кто-нибудь разговаривать с ней, если она сойдет вниз. Хозяйка настояла на том, чтобы она спустилась. Она должна видеть своих учеников при параде — мастера Кита, красивого джентльмена со светлыми бакенбардами и самоуверенным видом, который он перенял у своего отца, мисс Аделаиду, натеревшую щеки и губы раздавленными лепестками герани и держащуюся с той же абсолютной уверенностью, и мисс Люси, прелестную, как ангелочек, с опущенными глазами, так крепко сжимающую крохотными ручками веер, что он того и гляди треснет. Смешная робкая крошка! Можно подумать, что в момент появления на свет ей привиделся какой-то призрак.
Все трое были достаточно милы, но, по правде говоря, своим родителям они и в подметки не годились.
От обожающего взора мисс Хиггинс не ускользнула ни одна деталь внешности госпожи, и, по ее мнению, госпожа никогда еще не выглядела более красивой. Правда, уложенные в высокую прическу волосы начали седеть, но это только прибавляло благородства. На ней было платье из парчи кремового цвета, обнажавшее красивые плечи. Она похожа на зажженную свечу. Так вычурно выразилась мисс Хиггинс в разговоре с Эмми, которая на этот раз не смеялась над романтическими полетами фантазии своей подруги,
— Не правда ли, какая чудесная пара они с хозяином? — прошептала она в ответ.
Затем начали прибывать первые гости. Эмми и Эллен пришлось срочно сойти вниз, чтобы принимать плащи и накидки, провожать дам наверх. Миссис Джарвис не было видно. Вот уж кто никогда не перегибался через перила,
Музыканты приехали из Сиднея. Они знали все новейшие танцевальные мелодии. Первая кадриль составилась в один миг. Мерион Ноукс спросила Юджинию:
— Это правда, что вы наконец поедете домой?
— А как вы об этом узнали?
— Гилберт написал в судоходную компанию, а ее управляющий наш друг. Эта страна по части сплетен ничем не отличается от деревни, Юджиния.
— А когда Филипп позволит вам совершить поездку на родину?
— Никогда. Я сама этого не хочу. Посмотрите на меня: вся высохла, какая-то старая кляча! Вы — дело другое. У вас сохранился прекрасный цвет лица. Неизвестно каким образом, но сохранился. Вы действительно самая избалованная женщина в Австралии, Юджиния.
— Я! Избалованная?
— Конечно! Вас нежили и лелеяли с первой же минуты, как вы сюда прибыли. И если вам это неизвестно, мне жаль Гилберта.
— Фу ты, чепуха какая! У меня было не меньше всяческих неприятностей, чем у других.
— Ну что ж, могу только сказать, что они не слишком согнули ваши плечи. У вас до сих пор вид... Я могу назвать его только одним словом — наивный. Можете надо мной смеяться, если хотите.
Юджиния и в самом деле засмеялась — так весело, как только могла.
— Это у меня-то, матери троих взрослых детей? Не сомневаюсь, что в самом скором времени я стану бабушкой.
В глазах Мерион зажглось любопытство. К ним подошла Бесс Келли, потолстевшая еще больше и, по-видимому, выглядевшая именно так, как, по мнению Мерион, должна выглядеть мать взрослых детей.
— Имеет ли Кит кого-нибудь в виду, Юджиния? Он влюблен?
Юджиния пожала плечами.
— Только меня об этом не спрашивайте. Вы ведь знаете, что матери узнают о таких вещах последними. Но я не думаю... Он ничего так не хочет, как ринуться на поиски золота. Гилберт, естественно, его не пускает.
— Но разве после сегодняшней даты он может ему помешать? — спросила Бесс. — Ведь Кит станет совершеннолетним. Когда мы отведаем знаменитый кларет?
— За ужином. Гилберт и Джемми попробовали и заявили, что он просто превосходен.
— Джемми?
— Джемми Макдугал. Он помогает Гилберту на винодельне.
— Ах да, припоминаю. Это малый из ссыльных.
Юджиния слегка нахмурилась:
— Он получил свободу давным-давно, но пожелал остаться в Ярраби. По словам Гилберта, Джемми прирожденный винодел. Ему сейчас уже за тридцать. — Она вздохнула. — Как давно это было.
— Он не женился? — Бесс проявляла величайший интерес к холостякам, которые годились на роль женихов. Ей надо было выдать замуж трех дочерей.
— Пока нет, — ответила Юджиния. — И сомневаюсь, что когда-либо женится. Он еще больше одержим изготовлением вина, чем мой муж. А вот и другие гости. Пожалуйста, извините меня...
Ярраби находился в зените своего великолепия. В открытые двери вливался аромат цветов из чудесного сада Юджинии. Свечи в люстрах ярко освещали веселую картину. Звон бокалов, звуки музыки, все более и более быстрое мелькание женских юбок. В этом году юбки стали намного шире. Мода на кринолины пришла из Англии. Все, кто до сих пор носил эти смехотворные турнюры, выглядели безнадежно старомодными. Для того чтобы юбка стояла колоколом, под нее надо было надеть несколько туго накрахмаленных нижних юбок, а в здешнем жарком климате это невыносимо. Конечно, и мужчинам было не менее жарко в высоких накрахмаленных воротничках и вышитых жилетах. Лица становились все более красными и потными, и временное прекращение танцев было встречено с некоторым облегчением. Уже пробило одиннадцать — пора выпить за здоровье Кита.