Винсент
Шрифт:
Она нахмурилась и, похоже, была удивлена моим вопросом.
— Иногда, но только в волчьем обличье.
— Это хорошо… я думаю, — это было единственное, что пришло мне в голову.
— Винс не рассказывал тебе много о нас, а? — Фиона сказала это небрежно, разливая кофе в наши чашки.
— Нет, и для того, чтобы было ясно: я хочу находиться здесь не больше, чем вы хотите меня здесь видеть.
Фиона села за большой круглый кухонный стол и начала спокойно намазывать маслом тост, продолжая изучать меня.
— Если это так, почему ты связалась с Винсом?
Я решила не ждать,
— Он не спрашивал меня.
Она откусила тост и продолжала смотреть на меня — я поняла, что она пытается спровоцировать меня. Я притворилась, что не замечаю этого и схватила свою чашку.
— Но ты спаривалась с ним.
От этой «спаривательной» историей у меня до сих пор закипали мозги. Можно заниматься сексом или с кем-то спать — но спариваться? Тем не менее, и Винс постоянно говорил о спаривании и периоде спаривания.
— Да, я спала с ним, но я не давала согласия выходить за него замуж или как вы это называете, — кисло ответила я.
Фиона ухмыльнулась.
— Люди…
Я собрала мужество и осмелился взглянуть на нее.
— Какая связь?
— Для нас спаривание — это согласие на связь, на партнерство, как вы это называете.
Я уже это поняла, но это не оправдывало того, что Винс связывал эти вещи со мной. В конце концов, я была не волком, а человеком.
— Я даже не знала, кто или что такое Винс, — начала защищаться я.
Фиона хотела мне возразить, но я увидела какое-то движение краем глаза. Я была так напугана, что уронила тост.
— Это Мона, — коротко сказала Фиона, и, прежде чем я смогла сказать что-нибудь хорошее, типа «Доброе утро», Мона уже начала наезжать:
— Что она здесь потеряла? Я думала, что Винс держит свою игрушку в своей комнате!
Я знала, что должна смотреть на что угодно, кроме Моны, но вид рыжей амазонки вызвал у меня больше, чем холодное содрогание. Она была высокой и атлетически сложенной, ее ноги были затянуты в черные лосины, и она носила обтягивающую футболку, как будто сейчас была середина лета. Ее татуированные руки заставляли ее выглядеть агрессивной. Короткие волосы были ярко-рыжего цвета, я не могла представить, что такой цвет волос является натуральным, даже у волков. Черты лица Моны были бы прекрасны, если можно назвать прекрасной амазонку, гордую и воинственную, если бы она не смотрела на меня с такой ненавистью. Фиона попыталась успокоить сестру.
— Она принадлежит к семье нравится нам это или нет.
Мона отвернулась от меня и гавкнула сестре:
— Значит, ты уже на ее стороне?
Одна вещь — ее нельзя было вывести из себя — восхитила меня в Фионе, и была ее несомненным плюсом.
— Я всегда на своей стороне.
— ОНО сидит на моем месте, — грозно рыкнула Мона, и я, долго не колеблясь и не встревая в дискуссии, встала, взяла тарелку и чашку и пересела на другой стул.
Мона уселась на свое место и наполнила чашку кофе из термоса.
— Где Оливер? — спросила Фиона.
Мона ответила, делая вид, что меня нет:
— На охоте… — и не глядя на меня, добавила: — Она не сможет все время держаться подальше от него.
— Это заботы Винса.
Я
— Ты опять дрочил за сараем, Марсель? — спросила его Мона, и я могла слышать презрение в ее голосе.
По-видимому, я была не единственной, кому приходилось терпеть нападки в этой семье. Инстинктивно я почувствовала симпатию к Марселю, который сел рядом с Фионой как можно дальше от Моны.
— Я — Марсель, — тихо сказал он в моем направлении.
На мгновение я увидела его глаза. Они были ярко-синими, прекрасными, почти как у хаски.
— Эвелин, — ответила я.
Марсель, казалось, был единственным, кто видел во мне что-то другое, а не половую тряпку — возможно потому, что сам знал, что значит ею быть.
— Не разговаривай с ней, — приказала ему Мона, и он быстро отвернулся и схватил мюсли.
Я заметила, что никто больше ничего не сказал. Все ели молча. Только когда Мона закончила свой завтрак и вышла из кухни, конечно, не убирая посуду, Фиона снова посмотрела на меня.
— Теперь ты можешь убрать со стола, Эвелин. До сих пор это была работа Марселя, но отныне это будешь делать ты.
— Ну да, — расстроенно пробормотала я.
Я ничего не имела против уборки со стола. Меня возмущала непоколебимая иерархия этой семьи, и не было упущено никакой возможности показать мне, что я нахожусь в самом низу пищевой цепи.
— Я помогу тебе, — предложил Марсель, и я послала ему благодарную улыбку.
— Нет, Марсель, ты этого не сделаешь! — сказала Фиона.
— Спасибо, Марсель. Я сделаю все сама, — быстро ответила я, чтобы не разжигать конфликт.
Марсель подарил мне благодарную улыбку.
— Тогда я ухожу, — сказал он Фионе, — Мы идем охотиться сегодня ночью?
— Да, как всегда, — сообщила она ему, затем он исчез.
Я убирала со стола под пристальным наблюдением Фионы и поняла, что кроме Винса и Марселя для всех остальных всегда буду ковриком для вытирания ног. Я не была волком, я была слабой, они были сильными. Складывая посуду в посудомоечную машину, я поняла, что у меня был только один выход. Мне нужно бежать… и я должна взять свой побег в свои руки.
Винсент
Охота помогла. Когда я вернулся из леса, волк был доволен и спокоен, по крайней мере пока. Единственное, что мне теперь было нужно, это душ и Эвелин. Мой член болезненно напоминал мне об этом.
Я нашел ее с Фионой на кухне. Моя младшая сестра сдержала свое слово и заняла Эвелин в течение дня. Вообще-то, я не хотел так долго отсутствовать, но волку было мало час или два.
— Фиона хорошо относилась к тебе? — спросил я Эвелин, когда вскоре закрыл за нами дверь своей комнаты.