Винсент
Шрифт:
— Мы практически не производим потомства. Члены стай — слишком близкие родственники. Мы вымираем, через пятьдесят лет нас практически не останется, а через сто лет… — он посмотрел на меня, и решительность в его глазах не служила хорошим предзнаменованием для меня. — Может быть, это судьба, что мы познакомились, Эвелин, может быть, ты — решение. — Винс освободил мое запястье и слегка провел пальцем по моей руке: — Ты драгоценна, Эвелин, я никогда не думал, что снова скажу это женщине, тем более, человеку.
Что-то в его взгляде, когда он произносил эти слова, было настолько
«Это же безумие!»
Он не мог на самом деле ожидать, что я, ликуя, брошусь ему в объятья и позволю себя оплодотворить!
— У меня уже есть ребенок, — попыталась убедить его я.
Это не ложь. Даже если мой ребенок мертв, он жил в моем сердце и в моих чувствах, и там не было места ни для чего другого, ни для другого ребенка, ни для мужчины… и, тем более, не для волка!
Винс провел рукой по моим волосам, взял прядь и посмотрел на нее. По крайней мере ему, идея, похоже, понравилась. Вероятно, он задавался вопросом, будет ли у нашего ребенка мой цвет волос… Наконец, он отпустил прядь и посмотрел на меня.
— А где твой ребенок, Эвелин, почему он не с тобой?
Я открыла рот, готовая солгать ему, но уродливая правда выскочила, прежде чем я смогла остановить ее.
— Моя дочь мертва, она родилась мертвой.
То, как он отвел на мгновение взгляд, выразило соболезнование.
— Я понимаю твою боль, а также скорбь, но жизнь продолжается. Может быть, у тебя снова будет ребенок… и его отцом буду я.
Он сказал это так же естественно, как если бы это был прогноз погоды на завтра. Как он мог?
— Ты абсолютно ничего не понимаешь, Винс! — прошептала я раздавленная.
Сейчас мне просто хотелось смыть с себя все. Винса, секс, воспоминания, которые мучили и преследовали меня, и, прежде всего, позорный факт, что я позволила себе думать о чем-то другом, кроме Тома и нашей дочери… что на мгновение я действительно забыла страдание и скорбь.
Винс
Итак, вот он — секрет Эвелин. Я знал с самого первого момента, когда она стояла передо мной на лесной дороге, что нас что-то связывало — общая боль — но в отличие от Эвелин, я был готов начать с чистого листа. Ей нужно время для этого, и я постараюсь дать ей его. Однако это не меняло того факта, что теперь она принадлежала мне. Я привязывался к новой паре, хотя и был уверен, что никогда не смогу. И слепой бы увидел, в каком Эвелин раздрае, одинока и потеряна. Я не испытывал угрызений совести, вырывая ее в свой мир из той жизни, которая, по-видимому, ощутимо потрепала ее. Я бы защитил Эвелин и дал ей дом, в котором она нуждалась… и я бы с ней связался!
Я терпеливо ждал, пока Эвелин принимала душ. Мой взгляд упал на разрушенную дверь террасы. Мы больше не могли оставаться здесь. Зимний холод проникал во все уголки дома, хотя камин горел во всю мощь. Я бы не смог подчинить дверь по-быстрому. Из-за погоды Хэнк не вернется в лагерь до самого Рождества. Таким образом, было только одно место, куда я мог бы взять Эвелин, но там ей будут
«И все же»
Стая была той семьей, которая обеспечивала безопасность и защиту — даже для нашего ребенка, если Эвелин забеременеет. Возможно, она и была человеком, но теперь она стала частью семьи, теперь она была моей парой.
Войдя в спальню и упаковывая вещи Эвелин в дорожную сумку, я принял решение. Сначала мне необходимо перетянуть Фиону и Марселя на мою сторону. Оливер взбеленится, но, конечно же, не рискнет разбить стаю. Фиона и Марсель, с другой стороны, хотели бы, чтобы я взял на себя позицию альфы. Возможно, я мог бы использовать этот факт для себя. Особенно Фиона будет надеется, что конфликт между Оливером и мной обострится из-за Эвелин. Я мог бы угрожать Оливеру уйти из стаи и собрать свою собственную. Фиона и Марсель присоединились бы ко мне, а Оливер остался бы вдвоем с Моной. Перспектива была не тем, чего я хотел, но разделение стаи было последним козырем, который не часто разыгрывался. Стаи были слишком малы, чтобы позволить им расколоться. Я тоже этого не хотел. Но теперь в моей жизни было что-то, что стоило бы такого шага. Оливеру придется понять, насколько важна для меня Эвелин.
«Хороший план, если он сработает!»
Эвелин вошла, обернутая в полотенце, в спальню и обнаружила упакованную сумку. Она вопросительно посмотрела на меня.
— Ты собрал мои вещи?
— Мы не можем оставаться здесь, слишком холодно из-за дверей внутреннего дворика.
— Тебе не следовало ломать ее, — рассерженно отозвалась Эвелин и подошла к кровати, где я выложил для нее брюки и свитер.
Кроме того, я также приготовил нижнее белье, носки и ботинки.
Она нахмурилась.
— В последний раз, когда кто-то готовил для меня одежду, мне было девять!
Я проигнорировал неодобрительный тон в ее голосе.
— Я обещал заботиться о тебе.
В ее глазах горел протест, когда она отбросила полотенце и натянула на себя нижнее белье. Видимо, она постепенно теряла страх передо мной. С одной стороны, бесспорно хотелось, чтобы она перестала бояться меня, с другой стороны, в связи с этим мне придется быть предельно бдительным.
— Ты мне не отец, Винс.
О, нет ни в коем случае; и как только я благополучно устрою ее в своей комнате в нашем доме, она поймет это очень и очень быстро. Мой член снова напрягся, когда я любовался телом Эвелин. Сейчас был брачный сезон, и волка ничего не удержит от подтверждения своего права.
— Итак, ты наконец-то отвезешь меня в город, — возобновила разговор Эвелин, когда завязала свои походные ботинки.
— Нет, отныне ты будешь жить со мной и моей семьей.
Она посмотрела на меня, и чистый ужас отразился на ее лице.