Виражи Судьбы
Шрифт:
Поэтому просто позволила случиться пентхаусу для новобрачных в «Баглиони» и перстню с каким-то чумовым сапфиром — так и не надетому, кстати… Однако, когда замаячила перспектива знакомства с семьей Олле-Стуре в Швеции и начались разговоры о детях, Марина почувствовала, что снова тонет в пучине чужих планов и намерений, и, не помня себя от страха и разочарования, снова удрала.
*
Марина Краузе.
Нэт Хелл.
Мари Керуаз.
Три
А вдруг у нее, как у кошки — девять жизней?
Сколько превращений ей тогда придется пережить?
Ведь есть еще и упрямая Чикамаре, и «зубастая» стерва Анн Шарк…
И то, что началось, как шутка и желание выиграть пари у мэтра Блейка, превратилось в предложение — нет, не «руки и сердца», а прагматичного гостевого брака! Как говаривала ее бабуля — «по. лядушек с постоянным партнером, скрепленных имущественным правом».
Свен Олле-Стуре, блиставший в Голливуде под псевдонимом Алекс Сторм, искренне любил свою Хэлл, но из всех ее увлечений выбрал только одно — увлечение им самим. И поставил его на первое место.
Предлагая ей совместную жизнь, Сторм ничего не менял в своей — он просто встраивал ее в свое расписание.
И это было невыносимо.
***
— Ты нужна мне… Хочу, чтобы ты всегда была рядом! Хочу просыпаться и засыпать, утыкаясь в тебя коленками и всем, чем только можно, — смеялся он. — Скоро сезон съемок. Я хочу возвращаться — в дом или студийный трейлер — и находить тебя там. Спящей… читающей… скучающей…
— …злой, растрепанной, босой, в драном халате и с огромным пузом! — не выдержала в ней Хэлл.
На что после крошечной паузы он радостно откликнулся:
— Даа!! Огромным, потому что — двойня!
Марина выбралась из порушенного совместными усилиями почти новобрачного ложа, и во все глаза уставилась на этого безумного фантазера.
— Ээй! — она пощелкала перед его лицом пальцами, как делают врачи, проверяя реакцию. — Кто-нибудь дома?
Парень снова засмеялся, сгреб ее в охапку и запутал в шелковой простыне.
— Дома, — уверенно кивнул он, придерживая шелковую гусеницу, которой она стала.
Потом осторожно приложил голову к ее груди и тихо произнес:
— Я слышу твое сердце. Мне так спокойно, когда я слышу этот звук в твоей груди. И еще — твое дыхание. Особенно, когда ты засыпаешь… Я сразу чувствую себя так, словно вернулся домой. Может быть, мой дом там, где бьется твое сердце?
«Может быть»?? Алееекс… Как хорошо, что тебе не видно моего лица!
Потому, что я помню совсем другой голос — грустный и спокойный.
«Amo, сasa de mi coraz'on!» — звучит в моей голове порывом океанского бриза.
Я перевожу глаза на
Но вместо этого в хлопьях мне начинает чудиться сирень, и я понимаю, что надо бежать.
Бежать, пока меня опять не накрыли эти губы, эти руки, это тело…
Пока я снова не растеклась медом по этим шелковым простыням… и не исчезла, превратившись в беременную гусыню Алекса Сторма, на каждом углу расстреливаемую камерами папарацци…
***
Рванув в Москву, Марина надеялась спрятаться на другом континенте в обломках своей прошлой жизни — но на этот раз не сработало.
Расстояние, оказывается, уже ничего не значило.
В их отношениях с Алексом точка возврата на исходную была давно пройдена, и вся ее остальная жизнь — профессиональная и творческая — была уже там, на другой половине шарика.
Все должно было как-то развиваться дальше — но, как?
Она была взрослым человеком, но, как оказалось, не настолько, чтобы расчет и предусмотрительность перевесили эту мучительную привязанность ее сердца.
Как и Сторм, она хотела свободы и ненапряженных отношений, но оба они странным образом пришли к совершенно противоположному результату…
Перешагнув установленную контрактом черту, они увлеклись друг другом как подростки — самозабвенно, до дрожи в коленках, до бессмысленных многочасовых разговоров по скайпу в ожидании встречи…
Подобные отношения в дружбу или "тихое семейное счастье" не трансформируются. Иными словами, за всем этим следовало неизбежное расставание — болезненное и драматичное.
Не обладая еще подобным житейским опытом, Марина не поняла это, а почувствовала инстинктивно. Почувствовала и до холодного пота испугалась увидеть, как однажды он поднимет на нее равнодушный, холодный взгляд… услышать, как он солжет…
Поэтому решила опередить события.
Ей было невдомек, что на четвертом десятке мужчина воспринимает потери иначе, чем ее ровесники, даже если при этом ведет себя как ребенок.
Потому что к сорока количество этих потерь иногда зашкаливает, и душу приходится просто закрывать на амбарный замок.
Даже от тех, кого любишь.
Эпизод 45
Так сложно любить кого-то,
кто не перестаёт тебя разочаровывать.
Все еще январь, но уже Нью-Йорк.
— …вообще-то так поступаете именно вы — моральные мазохисты, скрывающие под маской циничных сердцеедов свой страх быть отвергнутыми, — констатировал Майкл, к которому Алекс притащился от безысходности. — Чуть что — фьють! — и нет вас. А потом пишите в мемуарах о большом светлом чувстве, которое Она не поняла и не оценила!