Виражи Судьбы
Шрифт:
— Ты сам себе противоречишь, — пожал плечами Алекс. — То ты не хочешь, чтобы она снималась… то уговариваешь меня, — актер поднял на фотографа глаза. — Зная, что я сплю и вижу — работать с ней в кадре!
— Ааалекс… Я жалею ее. Ты хоть понимаешь, как ей тяжело? Этот сценарий — первый его вариант — словно памятник ее семье! Она с такими корнями, с такой родословной… а чувствует себя бездомной кошкой! В ее доме было столько любви… Непритворной, живой, настоящей! Которая не кончается, когда люди уходят, уезжают, умирают… Эта любовь всегда остается с человеком. И Марина ее
Когда умерла бабуля, и остался только я, помнящий их всех, она стала ведьмой Хэлл и начала петь с ребятами. Ее эмоции, чувства, которые она выпевала залам, ураганом сносили слушателям крыши, а ей становилось легче. Она не думала о чартах, гастролях, бабле — она хотела жить. Ее бабуля мне ее практически завещала. Да я бы и сам ее никогда не оставил…
Когда в реанимации она впервые открыла глаза и попросила брусники, меня пустили к ней, и я решил, что сам схожу с ума: на меня смотрела «снежная женщина» из японских сказок. Белое лицо, белые волосы, тонкие руки с синими венами, утыканными иголками капельниц… И абсолютно неземной, запредельный синий взгляд. Медсестры в коридоре шептались, что с такими переменами долго не живут, что это значит — человек уже ушел за черту! Но она вернулась и жила.
Машка говорила, что ей снился один и тот же сон: она видит их всех, бежит к ним, но бабуля не пускает ее на порог и, отталкивая ее руки и крестя, закрывает перед ее носом дверь. И Машка плачет под дверью, потому что там, у них — тепло, уютно и все они вместе! А она на крыльце — одна, под дождем, в темноте.
— Постой, — вдруг задумался Алекс, — я помню эту сцену! Я читал первый вариант. Но там нет молодой героини!
— Да потому что сценарий заканчивается как раз на ее рождении! И как ее везут из роддома мимо этого монастыря и пруда, где встречались ее мать с отцом… и бабка с дедом… и прабабка — оперная дива императорского мариинского театра Анна-Мария фон Эрлих-Краузе…
— А это правда, что всех мужчин в ее семье звали Александрами? Или просто сценарный ход?
— Правда. И тот Александр, на которого так похож ты, прожил долгую и невероятно переменчивую жизнь, пожертвовав очень многим, чтобы спасти свою семью, своих женщин. Тебе нужно рассказывать, что такое сталинские репрессии и ГУЛАГ?
— Неужели это все ее коснулось? Для меня это только книги, история…
— Семьи — коснулось. Значит — и ее. Но не волнуйся: она же продвигает другой вариант — мистическую сказку! Все будет красиво и загадочно, без колючей проволоки и черных терьеров.
— …«терьеров»? — не понял актер.
— Ну да. Специально выведенной породы псов, чтобы пасти человечье стадо.
Алекса передернуло.
Он помолчал, потер подбородок и, глядя Майклу в лицо, глухо произнес:
— У меня такое чувство, что с некоторых пор первым вариантом сценария занимается Блейк. Он любит такие истории.
— У меня — тоже. Месяц назад он задавал мне те же вопросы, что и ты.
Глава 50
Я
чтобы ты вернулась.
Рождественские «каникулы» в «Баглиони» и последующие тяжелые перелеты — Лондон — Нью-Йорк — Лос-Анджелес — и, наконец, Москва — измотали Марину. Последний был самым тяжелым — тринадцать часов в воздухе сделали из нее почти зомби. И, если бы не привычка организовывать все заранее, девушка просто осыпалась бы в кресло зала ожидания и отрубилась. Поэтому еще от Майкла Хэлл связалась с принимающей стороной и оговорила условия встречи и проживания. Москва была ее родным городом, где у нее имелось жилье и счета, но обнародовать этого она не собиралась.
Словно поняв ее намерения покопаться в прошлой жизни, и Майкл, и Алан задали перед отлетом один и тот же вопрос:
— По каким документам ты там собираешься жить?
— Я действительно очень устала, но мозги у меня еще варят. Разве паспорт на имя Мари Керуаз — поддельный? Нет. Русская, получившая гражданство в Канаде и сменившая имя — что в этом удивительного? Так делают многие мои соотечественники, — пожала она плечами.
— Учти, журналюги там ваши — российские. «Голодные и злые». Не думаешь, что можешь подставиться? Ведь история «Dark Arch» в свое время была достаточно громкой…
— В определенных кругах, Алан. И потом, как аудитория «Булгари» пересекается с рок-тусой? Даже, если пересекается… Что может быть естественнее, в моем случае, чем желание забыть все то, что произошло, сменив имя и страну проживания? По-моему, достаточно убедительно.
— Ну, допустим… А наш Северный Олень к тебе не нагрянет? — пробубнил Мэтр, поглядывая на нее исподлобья.
— Вряд ли. Я знаю его расписание — там дыхнуть негде, не то, что в Москву улететь. И, Алан… не заговаривай мне зубы! Я могла бы лететь из Нью-Йорка прямо от Майкла, а вместо этого притащилась сюда, к тебе. Ты ведь знаешь — зачем.
Блейк повалился в кресло и махнул рукой, приглашая девушку присесть напротив.
— Считаешь, что уже выиграла?
— Да, мон женераль! Шах и мат.
— Даже тааак? От скромности явно не умрешь
— Нет. Не от скромности — от сексуального истощения.
Блейк расхохотался:
— Ну, ты и повеселилась!
— Отнюдь. Это интервью стоило мне четырнадцати фунтов…
— …стерлингов? — подколол Мэтр.
— Прекрати, Алан! Это были мои нервные клетки. Меня скоро станет сдувать с горшка!
— Что? — растерянно переспросил ее Пигмалион.
— Забей. Это русская шутка.
— Ты как-то… быстро перестроилась, — нахмурился Блейк — Тебе не идет.
— Защитная реакция, — вздохнула Хэлл. — Я жду, Алан! Помнишь, о чем мы говорили?
— Да, — неохотно откликнулся ее благодетель. — Ну, и куда ты вернешься?
— В Нью-Йорк.
— К Майклу? — удивился Блейк.
— Нет. Я присмотрела квартиру и внесла залог.
— Значит, уже точно решила?
— Да. И никаких семилетних контрактов, Ал! И спин-оффов. И прекрати сводить нас с Алексом! И шантажировать друг другом — тоже.