Виргинцы (книга 1)
Шрифт:
– Я давненько вас не видел, - сказал Гарри.
– У вас есть много новых друзей, - сухо ответил мистер Вулф.
– Но мне куда приятнее быть с вами, чем с ними!
– воскликнул юноша.
– Да, пожалуй, мое общество было бы для вас лучше общества некоторых из них, - сказал его собеседник.
– Вы имеете в виду капитана Бэтса?
– спросил Гарри.
– Признаюсь, я не питаю к нему особой приязни: в армии у него была прескверная репутация, и не думаю, чтобы с тех пор, как его уволили в отставку, он хоть немного исправился. Да, конечно, вы могли найти себе более достойного друга, чем капитан Бэте. Простите мне мою прямоту, - сурово сказал мистер Вулф.
– Друга? Он мне вовсе не друг - он
– Я не светский человек, - ответил мистер Вулф.
– Дорогой полковник! В чем дело? Я вас чем-нибудь рассердил? Вы говорите так, словно сердитесь на меня, а я, право, не сделал ничего, что могло бы лишить меня вашей дружбы, - сказал мистер Уорингтон.
– Я буду откровенен с вами, мистер Уорингтон, - очень серьезно произнес полковник.
– И скажу вам без обиняков, что мне не нравятся некоторые из ваших друзей.
– Но ведь эти люди принадлежат к самым знатным фамилиям Англии и вращаются в самом высшем свете!
– воскликнул Гарри, решив не обижаться на прямоту своего собеседника.
– Вот именно: для бедного солдата вроде меня они слишком знатны и принадлежат к слишком высокому свету, и если вы будете и дальше водить с ними компанию, вы убедитесь, что многие из нас, простых людей, не могут позволить себе того же. Мистер Уорингтон, я имею честь быть помолвленным с благородной девицей. Вчера я встретил вас, когда вы открыто прогуливались с французской балетной танцовщицей, и вы мне поклонились. Я должен прямо сказать вам, что прошу вас не кланяться мне, когда вы находитесь в подобном обществе.
– Сэр!
– сказал мистер Уорингтон, багровея.
– Означают ли ваши слова, что я вообще должен отказаться от чести быть знакомым с полковником Вулфом?
– Во всяком случае, когда вы находитесь в обществе подобной особы, гневно ответил полковник Вулф, употребив, правда, слово, которое теперь мы не смеем написать, хотя Шекспир и вкладывает его в уста Отелло.
– Боже великий! Какой позор говорить так о женщине, кем бы она ни была!
– вскричал мистер Уорингтон.
– Неужели кто-нибудь смеет сомневаться в честности этой бедняжки?
– Вам виднее, сэр, - ответил его собеседник, с некоторым удивлением глядя на Гарри.
– Или свет вас очернил?
– Что мне виднее? Вот бедная французская танцовщица, которая приехала сюда с матерью, потому что доктора прописали ей пить здешние воды. Я знаю, что человек моего положения обычно не водит компанию с людьми ее круга, но право же, полковник Вулф! Неужели вы так чопорны? Ведь вы же сами говорили, что не цените благородное происхождение и что все честные люди должны быть равны между собой! Так почему же я не могу во время прогулки предложить руку этой бедняжке? Ведь тут не наберется и пяти человек, которые умели бы говорить на ее родном языке. Я же немного изъясняюсь по-французски и рад доставить ей такое удовольствие, а если полковник Вулф не желает кланяться мне, когда я иду рядом с ней, то, черт подери, я обойдусь без его поклона! воскликнул Гарри, вновь покраснев.
– Неужели вам правда неизвестна репутация этой женщины?
– спросил мистер Вулф, уставившись на Гарри.
– Разумеется, известна, сэр. Она танцовщица, и, наверное, не лучше и не хуже всех ей подобных. Но я имел в виду другое: будь она герцогиней или вашей бабушкой, я не мог бы обходиться с ней с большим уважением,
– Вы что же, не выиграли ее в кости у лорда Марча?
– Выиграл?
– В кости. У лорда Марча. Эту историю знают все. В Танбридже не найдется ни единого человека, который бы ее не слыхал. Мне только что рассказали ее в обществе почтенного мистера Ричардсона, и дамы утверждали, что с вас можно было бы писать колониального Ловласа.
– А что они еще про меня говорили?
– спросил Гарри,
– Я говорю вам все это, - объяснил мистер Вулф, - так как, мне кажется, вам следует знать, что о вас говорят. К тому же ваше возмущение по поводу последней приписанной вам выходки убедило меня, что вы не виновны ни в чей другом тоже. Я вижу, мистер Уорингтон, что думал о вас незаслуженно дурно, и искренне прошу вас простить меня.
Конечно, Гарри был рад принять извинения своего друга, и они обменялись рукопожатием - на этот раз искренним и сердечным. Большинство обвинений Гарри опроверг без труда, но не отрицал, что играл много. Он полагал, что джентльмен не может отклонить честный вызов других джентльменов, если игра ему по средствам, - а он никогда не будет вести игру не по средствам. Так как вначале он много выиграл, то и мог позволить себе крупные ставки, потому что играл на чужие деньги. Игра, по его мнению, велась честно, а развлечение это очень приятное. И ведь в Англии играют все, кроме методистов, не так ли? Разве он сам не видел, как лучшее общество Танбриджа садится за карты - и в том числе его собственная тетка?
Мистер Вулф ничего не сказал по адресу особ, которые, как считал Гарри, составляли лучшее общество Танбриджа, но он откровенно побеседовал с молодым человеком, чье прямодушие вновь завоевало его уважение, и предостерег его, заметив, что его нынешняя жизнь, хотя, быть может, и очень приятна, однако никак не может быть названа полезной.
– Человек, сэр, - сказал полковник, - вряд ли создан для того лишь, чтобы проводить свои дни на скачках или играя в теннис, а ночи - в пирушках или за карточным столом. Несомненно, на каждого человека возложен какой-то долг, и джентльмену, которому нечего делать, следует подыскать себе занятие. Знаете ли вы законы своей страны, мистер Уорингтон? Вы крупный землевладелец и, без сомнения, когда-нибудь станете мировым судьей у себя на родине. А вы поездили по стране, чтобы ознакомиться с ее ремеслами и мануфактурами? Это предметы, вполне достойные внимания джентльмена - не менее, чем петушиные бои и крикетные состязания. А о моей профессии вам что-нибудь известно? Что это благородное занятие, вы, конечно, согласитесь, но поверьте мне, для того, чтобы стать хорошим солдатом, нужно многому научиться, и, на мой взгляд, это призвание подходит для вас больше всего. Я говорю так потому, что, насколько я могу судить, книги и ученые занятия вас не влекут. Но целью жизни должна быть честь!
– воскликнул мистер Вулф.
– И каждый человек может так или иначе послужить своей родине. Поверьте, сэр, нет хлеба опаснее хлеба праздности, а карты и иные развлечения могут служить отдыхом после дневных трудов, но заменять эти труды и занимать весь день они не должны. И знаете, мистер Уорингтон, мне кажется, вы вовсе не Юный Счастливец, как вас прозвали, но скорее Уорингтон Злополучный, так как вас ежедневно и ежечасно подстерегают праздность, лесть, соблазны, и могу только пожелать вам, чтобы господь избавил вас от подобного счастья.
Однако, когда наш виргинец затем побывал у тетушки, ему не захотелось объяснять ей, отчего у него такой мрачный вид. Он твердо решил, что не будет больше пить, но в ресторации собралось очень приятное общество и бутылку пустили по кругу; он твердо вознамерился не садиться в этот вечер играть, но за столиком тетушки не хватало одного партнера, так как же он мог отказаться? Несколько раз в течение вечера он оказывался партнером баронессы, и ему чрезвычайно везло, так что он вновь встретил рассвет на ногах и позавтракал на заре цыплятами и шампанским.