Вирсавия
Шрифт:
Как Вирсавия могла это помнить? Когда Авессалом был ребенком, она тоже была маленьким ребенком, очень маленькой девочкой в Гило!
Да, отвечала она, я на удивление отчетливо вижу его в моей памяти. Иногда он делал смотр войску братьев, он был их предводителем, брал воображаемые крепости и побеждал воображаемых врагов!
Да, это удивительно.
Да. Удивительно.
Но в тот же вечер, сразу после вечерней трапезы, когда Мемфивосфея отнесли в его покой и когда Вирсавия распорядилась изготовить для него носилки с ручками, носилки, где бы он мог есть и спать, жить
А Ионадав тотчас пошел к Авессалому.
И Авессалом решил, что нельзя ему более ждать своего времени; из тех, кого он знал, Давид был не только самым милосердным, но и самым беспощадным человеком, пусть же теперь выяснится, готов ли Господь даровать ему, Авессалому, избрание, к которому он стремился, которого даже невольно жаждал.
Давид, однако, преисполнился великого покоя, этой ночью он уснул в объятиях Вирсавии с прядью ее волос в уголке рта, все так или иначе свершится, Господь приведет его жизнь к предусмотренному и непорочному концу. Он спал улыбаясь, и в душе его витал смутный призрак, туманный сон, будто почивает он в объятиях Господа.
_
В Хевроне, высоко в горах Иуды, создал праотец Авраам жертвенник Господу, быть может, жертвенник этот был вообще первым из увиденных Господом, а случилось это еще прежде, чем возникли города, и народы, и цари, сложен он был из живых камней, тех, что Сам Господь выломал и оставил на земле, по углам жертвенник был снабжен рогами из острых обломков. Находился он на окраине города, в роще дубов и теревинфов, называемой Мамре.
Там, в Хевроне, Авраам и погребен. И там жил Иисус Навин, пришелец. И семь лет Давид правил из Хеврона землями Иуды.
Рано утром разослал Авессалом весть всем своим людям: мы идем в Хеврон!
Затем он пошел к Давиду.
Я хочу принести Господу жертву в роще Мамре, хочу представить Ему жертву благодарности за то, что возвратил Он меня в Иерусалим и в дом отца моего.
И Давид отпустил его. Однако подумал: вправду ли то был Господь?
У гумна Орны, перед жертвенником, который воздвиг Давид, Авессалом остановился и сосчитал людей, которые последовали за ним: было их двести человек. Затем он указал, какими дорогами надлежит им направиться в Хеврон, назначил каждому собственную дорогу, и должны они были собирать всех, кого встретят по пути, и вести их за собою в Хеврон. Трудностей с этим не будет, в земле Иудейской все знали, что Господь живет в Хевроне.
Когда Авессалом немного удалился от Гило, он заметил, что обок него едет верхом очень старый человек с бородой, свитой в двойную петлю вокруг шеи.
Ахитофел! — воскликнул он. Отчего ты здесь?
Дочь сына моего Вирсавия послала меня, отвечал Ахитофел.
Ты старейший и самый верный советник царя после Хусия, сказал Авессалом. Ты вправду оставил его?
Вы оба — и ты, и царь — нуждаетесь в советниках, сказал Ахитофел. С Давидом остался Хусий. Ты же получил меня.
А если я отошлю тебя назад?
От тех советов, что я могу
Все знают, что ты царский советник.
Все знают и другое — что я был другом Урии, хеттеянина Урии, которого убили по приказу Давида. И все знают, что я отец отца Вирсавии, той Вирсавии, которую он украл себе, как похититель скота крадет ягненка.
Как же я могу тогда положиться на тебя? Ведь на протяжении человеческого возраста ты руководил царя Давида?
Советы не таковы, как ты думаешь, сказал Ахитофел. Советы нельзя отнести к одному человеку. Советы есть советы. Они вольны и неоспоримы, а порою и беспощадны.
Надобны такие советники, чтобы можно было им верить и полагаться на них, упрямо сказал Авессалом.
Полагаться тебе должно не на меня, а на Господа. Но все же не худо выслушать и то, что скажу тебе я. Принимающий советы мудр, а мудрость идет от богобоязненности.
Это я уже слышал, сказал Авессалом.
Да, отвечал Ахитофел. Твой отец Давид часто так говорит.
Казалось, народ давно ждал мятежа, народ, то бишь мужи с мечами, всегда ждет мятежа, чтобы поддержать его или укротить, мятежи подобны землетрясениям и затмениям солнца: они происходят. Так говорил Ахитофел. Скоро Авессалом собрал вокруг себя семь тысяч воинов, мужей из Иуды, и число их непрерывно росло.
У жертвенника Авраамова провозгласили Авессалома царем, он сам произнес окончательные и бесповоротные слова: се, Господь велит помазать меня князем над наследием Своим! Он совершил жертву всесожжения, и священники помазали его святым елеем и призвали над ним дух избрания, и он приказал трубить трубами.
Когда услыхал Давид, что Авессалом воцарился в Хевроне, оперся он головою на руки свои и заплакал, будучи не в силах придумать ничего более подходящего и благочестивого; войско может прийти из Хеврона в Иерусалим за два дня, войско решительное и честолюбивое под водительством новопоставленного и алчного царя может совершить этот переход за один день, ветер соблазна дует в спину таким воинам, и царь подумал: завтра он будет здесь, я встречу его на лестнице царского дома, Господь оставил меня.
И будто в зеркале увидел он пред собою то, что произошло, когда он взял Равву: царя, который сложил с себя одежду свою и святость, Авессалома, который поднял венец и прижал его к груди, беседу царя Аннона с Богом, с тем Богом, который оставил его.
Так происходит всегда: то, что было, есть то, что будет, то, что уже случилось, есть то, что случится.
Господь ждет Авессалома, думал он, я вижу Его. Он сидит на ковчеге под крылами херувимов и ждет его. Если я пойду в скинию, я лишь почувствую себя захватчиком. Господь более не со мною.
И еще он думал: отчего Он так диковинно улыбается?
Однако же Вирсавия поняла его мысли.
Он не оставил тебя, сказала она.
Кто?
Господь.
Нет, оставил, отвечал Давид. Он улыбается так странно, а когда я призываю Его, Он отвращает от меня лицо Свое.
Если ты останешься здесь, Авессалом и воины его возьмут Иерусалим мечом, перебьют, уничтожат и сожгут все, будто во вражьей земле, они сделают то же, что ты в молодости твоей делал с городами идолопоклонников, — то, что было, есть то, что будет.