Вирши

Полоцкий Симеон

ПЕСЕНКА О СМЕРТИ [263]

Прекрасное творение по образу и подобию Бога, Ты ведь — беспечно, хотя тебе отовсюду тревога — Огонь и земля, вода и воздух — постоянно терзает. Ты веришь молодости, будто красивой воде, Взгляни же на деревья и цветы в саду, Как их топор с быстроострой косой под корень секут. Кедр и дуб рослый с малорослой травою Одинаково становятся времени едою. Гибкость ее, твердость их не спасет, всех время сломит. Чему ты веришь и кому беспечно? — Знай же, предстоит тебе умереть непременно, Долг то неизбывный, хотя бы и с Богом ты ходил или от королей родился. Знаешь, придет Енох [264] из райских кущей, Чтобы заплатили тот долг смертный: Из королей ли кто происходит или из простых людей, с этого света всяк выманится. Снимет короны, с престола ссадит, Вырвет скипетр смерть, в гроб сведет. На три локтя уходит в нем в землю королевский род. Что ж более, чем нищие, получите вы, Которые королевствами и миром владеете: В ту же землю пойдешь, тот же червь в тело вопьется смело. А посему прояви себя: если правил Ты верно королевством, которое во власти имел, То по заслугам воздастся награда на вечные времена. Княжеские митры, символы святости, епископские, Гетманские знаки смерть складывает в кучу: Трудно отличить будет кость от кости, но — не злости, Ибо каждый там свое понесет бремя. Ах, сокрыт, Боже, сокрыт суд твой: Там мысли, слова и все дела получат надлежащую награду. Мужественный кавалер, отважные наездники Заполнят площадь и славные солдаты, Где закружится кровью несытая злая Амазонка. Латы, палаши [265] , трофейное оружие Она заберет, сверх того и — бездушные трупы. А души, Бог знает, под какую опеку пойдут на веки. Кто красноречием своим гордится Или наукой владеет Платона, Не поможет тому ни сладкая речь, ни мудрые слова. Хитрый лекарь, что других врачуешь — Здоровье, а своей болезни не чуешь? — Уж ежедневно смерть с тобою рядом, помоги же себе. Архитектор, что, людям дворцы Строя, роняешь пот обильный от такой работы? Вспомни о себе и гроб для своих костей строй скорей. Музы с Парнаса и милые Камены [266] , Перепишите ученикам свои горестные плачи, Чтобы в своих писаниях они о смерти помнили и Богу бы служили. Богач роскошный, сколько имеешь оцененных В золоте сокровищ несметных,— Умрешь и все после себя оставишь, когда в гроб ляжешь. Должен будешь однако отчитаться за все, Хорошо ли ты употреблял это богатство, А если недостойно, тогда с богатством непременно быть тебе в огне вечном. Всякий человек, как бы ты не жил, Помни, что умрешь — ешь ты или пьешь: Недолго счастье наслаждений продлится, оно

быстро исчезает. День за днем плывет, как в реке вода, Не восполнить, поверь мне, этот убыток: Завтра ненадежно, и сегодня до вечера — не твои совсем. Живи с Богом теперь, пока час не пробьет, Когда душа твоя с телом в порт приплывет, Который есть небо, там будешь беззаботно покоиться вечно. Дай же нам, Христос, познать мира измены И, твоего здравого послушав совета, Пренебречь миром, тебе служить, в небе царствовать. Аминь.

263

В средневековой Европе, особенно в XIV в., становится популярной тема «триумфа Смерти», «плясок Смерти», которая нашла самое широкое отражение в изобразительном искусстве и в литературе. «Песенка о смерти» Симеона создана в духе именно этой традиции, получившей дальнейшую разработку в барочной литературе XVII столетия.

264

Енох — согласно второй библейской версии (Бытие, V. 1—24), потомок Адама от его сына Сифа, отец Мафусаила и прадед Ноя. Библейские слова «И ходил Енох пред Богом, и не стало его, потому что Бог взял его» в христианской традиции истолковываются в том смысле, что Енох был взят Богом живым на небо и пребывает в раю.

265

...палаш — холодное оружие с длинным прямым обоюдоострым клинком, вкладываемым в ножны.

266

Музы с Парнаса и милые Камены...— (древнерим. миф.) девять дочерей Юпитера и Мнемосины, каковая считалась богиней памяти; они же — богини искусств и наук. Камены отождествлялись римлянами с музами. Парнас — двувершинная гора в Фокиде, у подножия которой находились посвященные Апполону и Музам Дельфы и Кастальский священный источник.

NAGROBEK (PLASKOWICKIEMU)

1

Tu Jerzy Plaskowicki zlozyl swoje ko'sci. Prosi, westchni za'n k Bogu, modlac o lito'sci. Zabit od rozb'ojnik'ow, zmartwychwstania czeka, Ach, nie mija 'smier'c sroga zadnego czlowieka.

2

Jerzy Plaskowicki tu jest pogrzebiony, Zabity rozbojem szlachcic urodzony, Prosi was o modly o zbawienie dusze, Mowia'c: zyjcie zdrowi, ja gni'c w grobie musze.

3

Rodem, slawa, postawa dobrze znamienity Przez rozboj od 'smiertelnej kosy jest pozyty Heorhi Plaskowicki polozon w tym grobie, M'odl Boga za niego, a o grobie my'sl sobie.

4

Kto nie rodzon, nie umrze, a jam jest zabity, Heorhi Plaskowicki szlachcyc rodowity, Tu cialem leze, dusza zadam by'c w niebie, Prosze, m'odl za mie, a ja czekam k sobie ciebie.

5

Kt'os kolwiek, jaki's kolwiek 'smier'c zawsze przy tobie, Mnie rozbojem zlozyla co w tym leze grobie, Heorhi Plaskowicki bylem nazreczony, Dzi's proch, ziemia, m'odl za mie, abym byl zbawiony.

6

Gdzie krzyz stoi, ja leglem, rozbojem zabity, Heorhi Plaskowicki, czlowiek jako y ty. Samodziewiat z kaplanem uczy'n ty ofiare, M'odl za mie Boga, a sam pomni 'smierci mare.

7

O'sm owieczek z pasterzem tu rozboj pokonal, Heorhi Plaskowicki pierszy z nich tu skonal. M'owcie: Panie, zmiluj sie nad onych duszami, A nagrob nieuchronny pamuetijcie sami.

8

Sta'n, kto biezysz, przeczytaj przecz krzyz postawiony: Heorhi Plaskowicki rozbojem u'spiony. Samodziewiat z kaplanem m'odl Boga za niego, A pamietuj na koniec zywota twojego!

НАДГРОБНАЯ НАДПИСЬ

1

Здесь Ежи Пласковицкий [267] сложил свои кости, Просит, вздохни за него к Богу, моля о милости. Убит разбойниками, воскресения ждет, Ах, не минует жестокая смерть ни одного человека.

2

Ежи Пласковицкий здесь погребен, Разбойнически убит, шляхтичем урожденный, Просит вас молиться о спасении души, Говоря: живите здравы, я ж должен гнить в гробе.

3

Родом, славой, положением хорошо известный, Разбоем под смертную косу причтен. Георгий Пласковицкий положен в том гробе, Моли Бога за него, а о гробе думай своем.

4

Кто не рожден, не умрет, а я убит, Георгий Пласковицкий, шляхтич родовитый, Здесь телом лежу, душой жажду быть в небе, Прошу, молись за меня, а я буду ждать тебя к себе.

5

Кто бы ты ни был, смерть всегда при тебе. Меня, который лежит в сем гробе, свалила она разбоем. Георгием Пласковицким был я наречен, Ныне же — прах, земля, молись за меня, дабы был я спасен.

6

Где крест стоит, я лег, разбойнически убитый. Георгий Пласковицкий, человек, как и ты. Сам-девят с иереем сотвори ты приношение, Моли за меня Бога, а сам помни о призраке смертном.

7

Восемь овечек с пастухом здесь разбой осилил, Георгий Пласковицкий первым из них скончался. Скажите: «Господи, смилуйся над их душами!» А о гробе неизбежном помните сами.

8

Стань, кто бежит, прочитай, почему крест поставлен: «Георгий Пласковицкий, от разбоя усопший»,— Сам-девят с иереем моли Бога за него И памятуй о конце жизни твоей.

267

Ежи Пласковицкий...— речь идет о некоем «именитом» дворянине Георгии Пласковицком, разбойнически убитом вместе с восемью отроками. Идентифицировать Пласковицкого с определенным историческим лицом пока не удается.

NAGROBEK KAZNODZIEJI

1

Z ambony sluchaczom niedawno wolalem, Ze czlowiek jest robak, rzecza sam doznalem, Robakiem stalem sie spro'snym w ciemnym grobie, Kto czytacz, tym bedziesz, opowiadam tobie. Milczac usty, ale wszystkie cialo wola, Ze czlowiek jest robak y gn'oj spro'sny zgola. Nie wierzysz? W grob wejzrzy а у wspoznaj siebie, A za mna m'odl Boga, abym byl na niebie.

2

Z czlowieka robak, niemek z kaznodzieje, Nie z ambon wola, z groba, gdzie truchleje. Rzecza mie usty milczac obwolywa, Ze pospolicie z czleka robak bywa. Juzem ja tako rzka'c: toz bedzie tobie, Gdy, czytelniko, zlozon bedziesz w grobie. Spomoz mie modly, drudzy cie wspomoga, By's w niebo trafil ta 'smiertelna droga.

3

Ja leze, kt'ory na ambonie stalem Wczora, у na 'smier'c duzo narzekalem. Grzeszylem, bo nie tak ona surowa, Jako wiec lata miedzy lud'zmi mowa. Prawda ze morzy, lecz cialo — nie dusze, Ozywia raczej przyzna'c jej to musze. Do Boga ducha szle, a nedzne cialo Gnoi, by na sie nie'smiertelno's'c wzialo. Nie boj sie onej, grzechu uwaruj sie, Jako na gody do grobu gotuj sie: On ko'nczy biedy, nedze y klopoty, 'smier'c jest poczatkiem place wszelkiej cnoty. A mnie za rade wspomogaj modlitwa, By drudzy dusze r'ownie wsparli y twa.

ЭПИТАФИЯ ПРОПОВЕДНИКУ

1

С амвона [268] слушателям недавно я возглашал, Что человек есть червь, я это на себе познал — Червем я стал мерзким в темном гробе. Кто сие читает, тот сам таким будет, говорю тебе: Молчат уста, но все тело вопиет, Что человек есть червь и гной совсем мерзкий. Не веришь? — В гроб воззри и узнай себя, А за меня моли Бога, дабы я был на небе.

2

Из человека — червь, немой из проповедника получается,— Не с амвона уж он возглашает — из гроба, в котором гниет: Мои уста молча провозглашают, Что обычно из человека червь получается. Я уж об этом говорил, то же и тебе будет, Читатель, когда в гроб тебя положат. Помоги мне молитвами, другие тебе помогут, Чтоб неба достиг ты этим путем смерти.

3

Я здесь лежу, который на амвоне стоял Вчера и на смерть очень сетовал. Грешил я, ибо не так она сурова, Как о ней обычно люди говорят: Правда, что морит, но — тело, а не душу, Которую она скорее оживляет, признать это я должен. К Богу душу отсылает, а убогое тело Гноит, чтобы бессмертие оно получило. Не бойся ее,— греха остерегайся, Как к празднику, к смертному гробу готовься, Он бедам, нищете и беспокойствам конец положит. Смерть есть начало награды всякой добродетели. А мне за совет помогай молитвой, Чтоб другие также поддержали и твою душу.

268

...амвон — (греч.) возвышение перед алтарем, предназначенное для молитвы и проповеди.

EPITAPHIUM

Kto to biezy? widz ze lezy W tym tu grobie r'owny tobie, W swej osobie czlowiek godny, Wielkorodny dla madro'sci, Pobozno'sci wszem w jako'sci. Robak toczy jego oczy, We wszem ciele ciolga 'smiele. Ach, ich wiele! 'smierci goniec Taki koniec wszem gotuje, Na cie knuje, juz wartuje. Upewnia cie, mily bracie, Grob moj maly, w kt'ory strzaly, Jej mie wgnaly. zyj ostroznie Y naboznie niezawodnie. Cho'c siego dnia w niebo wschodnie Wij sie malo: gnije cialo, Dusza ale idzie wcale K boskiej chwale. Temu za mie Krzyza znamie uczy'n, za to Bedzie'c plata — wieczne lato.

ЭПИТАФИЯ

Кто это бежит? — Видь, что лежит В этом гробе Равный тебе По своей особе Человек достойный, Высокородный — Для мудрости, Набожности По всем качествам. Червяк точит Его очи, По всему телу Ползает смело. Ах, их много! Смерти гонец Такой конец Всем готовит, Под тебя подкапывается, Уже на страже. Уверяет тебя, Милый брат, Гроб мой малый, В который стрелы Ее меня вогнали: Живи осторожно И набожно Непременно. Хоть сегодня На небо восточное Возносись понемногу: Гниет тело, Душа, однако, Идет целая К божьей славе. Потому за меня Креста знамение Сотвори, за это Будет тебе награда — Вечныя лета.

WZGARDA GODNO'SCI Y CZCI PRAGNIENIE

Za dawnych czas'ow, gdy drzewa mawialy, A rzadce sobie zadnego nie mialy, Zgodna na nowa sejm ustanowily, Gdzie wszech rodzaj'ow drzewa sie skupily, Radzac o dobrym pospolitym z soba, By mogli kr'ola wzdy obra'c nad soba, Kt'ory by one sadzil y sprawowal, A nieprzyjaci'ol najazdy hamowal. Po dlugich radach zgode uczynily, Aby oliwe na pa'nstwo wsadzily, Do kt'orej poszly rodem najprzednejsze, Barwa, owocem najuzytecznejsze. Rzekly z pokora, odprawuja'c swoje Poselstwo: Prosim, naklo'n uszy twoje, Szlachetno drzewo, drzewo mile bogom, Twoim schylamy czolo nasze nogom. Zawszez zielone, owoc tw'oj przemnogi, Wonno's'c twa wdzieczna y olej do's'c blogi: Pokoju znamie ty jeste's 'swietego, Kr'olem sie obra'c zadamy dla tego, Zgodny jest konsens, wszyscy cie zadamy, Chciej przyja'c berlo, rzadz wszemi drzewami. Na co oliwa te wyrzekla slowa: Dobra, no dziwna jest nam wasza mowa. Dobra rzecz wprawdzie sprawowa'c inemi, Lecz kto udolny silami swojemi. Dziwna mi przeto, ize slabo's'c moja Wielmozno's'c wasza na rzad taki stroja. Wiek moj zielony y wzrost nie potemu, A nad to rodze tlusto's'c 'swiatu wszemu, Bogu y ludziom dziwie pozyteczna, A mogez wzdy ja tak by'c niestateczna, Bym opu'sciwsze wygody takowe Miala sie kaza'c na honory nowe. Prosze lask waszych: misja niewymowna, Zgoda ciezarom tak wielkim nier'owna. A ze'scie tak mie uczci'c pozwolily, Gotowa'n wdzieczy'c p'oki stanie sily. Z zalem poslowie nazad powr'ocili Y relacja w sejmie uczynili. Wszystko nie milo, ze pan znamienity Na rzad kroliewski nie chcial by'c uzyty. Wiec nowe usta porzadnie wydaja, Wszystkie na drzewo figowie zgadzaja; Szla inne posly madre, krasomowne, Funktii takiej drzewa we wsze r'owne, Kt'ore stanowszy przed compektom jego, Oddaly sprawy przybycia swojego. Madrych gl'ow slowa nie proste tam byly, Ludzkie dowcipy pewnie by pocily. Pro'zba pokorna, ofiary do's'c wiele, Kozdy sie posel u nog jego 'sciele, Sceptr by przyjelo, ale y tu malo Wt'ore poselstwo u figi wskuralo, Во y figowie drzewo odpawiada: Ja wszystkim drzewom usluzy'c by rada, Kr'olem by'c nie mnie: do's'c sie ja klopoce, By sladki mogla swe rodzi'c owoce. Tych ja wdzieczno'sci nigdy nie opuszcze Za rzad kr'olewski nad lasy y puszczy. A drzewom wszystkim Pospolitej Rzeczy Che'c te zawdziecza'c bedzie mi na pieczy. W tym pan'ow posl'ow hojnie kontentuje, Owoc'ow kosze swoich im daruje. Mile's im dary, lecz ze nie sprawili, Smetni do rady sejmu powr'ocili. Oddali sprawy lecz wszystko nie milo, Ze wt'ore pr'ozne poslowanie bylo. Juz sie na trzecie rada zgromadzaja, Kogo wzdy kr'olem prosi'c sobie maja: Wiele sie nam drzew znajdowalo godnych, Lecz malo, na nich wzor'ow bylo zgodnych. Winna macica przodek otrzymala, Na niej sie wszystkich zgoda zawiazala. Do niej poselstwo zacne wyprawuja, Korone, berlo mile ofiaruja; Wierno's'c podda'nstwa deklaruja przy tym, By kr'olem byla drzewom znamienitym. Lecz darmo trzecie juz poselstwo bylo, Bo sie y winno drzewo wym'owilo: Rodze,— rzka'c,— grona, slodka krwia plynace, Boga y ludzi mile wieselace, Kt'ore za's moge pou'sci'c dla tego, Bym sie ujela rzadu kr'olewskiego. Wole w plodno'sci by'c blogoslawiona, Nizli kr'olewskim wie'ncem ozdobiona. Niech ze mie, prosze, za wymowna maja Szlachetne drzewa, kt'ore cze's'c mi daja, Wdziecznam ich laski, wdzieczy'c obiecuje, Rzadu nad sily moje rokoszuje. Za tym poslowie hojnie traktowani, Winem y gronmi ukontentowani; Weseli winem, odpowiedzia smutni, By co straciwszy, powroca niechutni. Przynie'sli na sejm respons wszem nie mily, ze trzecie posly namniej nie sprawily. Coz sie uczynim, w zalu sie radzily, A w tym do rhamna [269] hurniem sie pu'scily, Kt'ory jest ostrym cierniem otoczony, Z owocu ksztaltem zgola obnazony; Rodzaj nikczemny y nieuzyteczny, Przystep do niego nie bywa bezpieczny. Do tego wszystkie drzewa zawolaly: Kr'oluj nad nami, rhamnie opu'scialy! Ale zuchwale drzewom odpowiada: Je'sli mie wasza kr'olem bierze rada, Prawdziwie, przydziez w cienie wdziecznie moje Na odpoczynek, chila'c karki swoje. Jesliz nie chciecie, niech z rhamu wypadnie Ogie'n y pozrze cedr liwa'nski snadnie. O zla godno'sci drzewa nikczemnego, Take's pierzchliwa do slowa srogiego! Co zwady czynisz drzewom nie w pozytek, A na zniszczenie, ogniem palisz wszystek? Tak i'scie na tym oplakanym 'swiecie, Czci pragnie kt'orzy, jego zaw'zdy miejcie. Godniem od wszystkich biesiad odpedzienia, Ba y czci za zlo's'c wszelkiej odsadzienia. Przeciwny spos'ob ludzi jest statecznych, Jako oliwa 'swiatu uzytecznych; Jak moga, tacy honor'ow biegaja, Acz ich godno'sci same upuszczaja; Zamkniona wrota takich przed godno'scia, Nie otworza sie zadna wymy'slno'scia. Wiedza, ze jak dym im sie wyszej wzbira Wyniszczon bywa, tak y godno's'c mira. Albo jak babel im sie wiekszy nadmnie Tym przedzej gine, tak y godno's'c snadnie. Kto cn'ot owocem drzewu figowemu Zr'owna'c sie moze ze wszech naslodszemu, Y ten obiega urzed'ow wysokich, Nie szerzy w uczcie szat skrzydel szerokich, Nie trwa o pierwszo's'c miejsca w posiedzieniu, Niechce by'c zwany dokt'or w nauczeniu, Za nic ma tytul, fraszka praelatury, Nie trwa o mitre, o innestitury; Spokojny kacik jemu za raj stoi, W kt'orym upadku namniej sie nie boi: Na drzewa male pioruny nie bija, Ani tez wiatry szturmem na'n nie wija. Najwieksze latwej lamanie bywaja, Ba y z korzenia snadnie wywracaja. Lekkie pioreczka pod niebo wzniesione,— Tak szcze'scie kogo pod niebo wyniesie, W momiencie na d'ol bywaja stracone, Pretko o skale upadku stlucze sie! Kto tedy madry honorow nie goni, Owszem wszelako od onych nie stroni Przykladem figi, kt'ora odm'owila, Gdy na kr'olestwo uproszana byla. Kto tez macicy winnej jest podobny, Boskiej madro'sci w sercu gronorodny, Ktorego usta madro's'c wylewaja, Jako sie grona z siebie moszcz wydaja; Nie zechce taki swej niecha'c slodko'sci, By dla najwyzszych urzed'ow godno'sci, Bo wszelkie skarby z nia pr'ozne r'owno'sci, Nizsze sa nieba od prawdy madro'sci. Madro's'c bezpieczna, przyjemna, wesola, Wszelakie dobra jej holduja zgola. Stolce za's wielkie — przykre, niebezpieczne, Polne bojazni, trosk y niestateczne. Madry Solomon aby to objawil, Lwami majestat zewszad sw'oj ostawil, Jak by tez m'owiac: kto sie lw'ow nie leka, Tego do sceptru ledwie zgodna reka. Nie rychlo przeto na majestat siedzie, Kto sprawiedliwy, madro'sci nabedzie. Rad jest wymawie, czasem sie okupi Od wielkich rzad'ow, kto prawie nie glupi. Ten tylko chciwie karze sie godno'sci, Kto jest podobny rhamna nikezemno'sci. Podly rodzajem, podlejszy zlo'sciami, Mierziony Bogu niecnot swych o'sciami; Nieuzyteczny bogu y 'swiatowi Na rzady wielkie kaza'c sie gotowy, Kt'orych nabywszy, ach, jak niestateczny Tyran, wydzierca, bezboznik wszeteczny. Trudno przystapi'c dla pychy srogo'sci, Jako dla rhamna dla kolacych o'sci. A co poddanych za pozytek z niego? — Strach, bojaz'n, rany od tyrana zlego. Zapomni Boga, o slawe nie stoi, Na niebo pluje, piekla sie nie boi; Nizszy poddane prawa odejmuje, Lamie wolno'sci, co chce, to sprawuje. Za nic mu sluszno's'c, zgodnych rad nie slucha,— 'smier'c, sad kto wspomni, ten trabi na glucha; Wszystkich zagubi y sam zginie wla'snie, Jako skra, miasto spaliwszy, zaga'snie. Wiele nabroi przez male pozycie, Bo jak dym w krotce straci swoje bycie; Albo jak oblak przedziwo przemienie, Bad'z jako ogie'n przed woda zaginie. Zagrzeba pamie'c zlo'snika w popiele, Kt'ory na 'swiecie bied narobil wiele. A nedzna dusza pewnie sie ostanie W ciemnej przepa'sci, w ognia oceanie; Bo jak rhamnisko ni nacz sie nie godzi, Tylo ogniowi w pokarm sie przygodzi. Tak y nikczemnik, chciwy slawy 'swiata, Prawy jest ognia w niesko'nczone lata. Mierzze sie kozdy piedzia stanu swego, Je'sli chcesz ubiec tak upadku zlego. A kto sie zawi'odl, obacz sie przynajmniej, Wierz, nie zawadzie przeszla zlo's'c bynajmniej. Nagrod'z dobrocia przeszle twoje zlo'sci, Tak ujdziesz kary, nabedziesz rado'sci.

269

От

лат. «rhamnus».

ПРЕЗРЕНИЕ ДОСТОИНСТВА И ЖЕЛАНИЕ ПОЧЕТА [270]

В давние времена, когда деревья говорили, А правителя у себя никакого не имели, Единодушно заново сейм учинили, На который деревья всех видов собрались, Совещаясь об общем благе между собой, Чтобы могли они выбрать над собой короля, Который их судил бы и правил, А неприятельские набеги бы сдерживал. После долгих совещаний к согласию они пришли, Чтобы на престол посадить Оливу, К которой отправились родом первейшие, Цветом, плодами наиполезнейшие. Сказали покорно, справляя свое Посольство: «Просим, приклони уши свои, Благородное дерево, древо, милое богам, К твоим чело наше склоняем ногам. Всегда ты зелено, плоды же твои изобильны, Душистость твоя благопривлекательна и масло весьма благотворно; Мира знамение ты есть святого. Королем тебя стать просим, потому что Единодушная об этом есть договоренность, все мы за тебя стояли. Изволь принять скипетр, управляй всеми деревьями!» На что Олива таковы изрекла слова: «Приятна, но удивительна нам ваша речь. Хотя хорошее дело —управлять другими, Но лишь тому, кто могуч силами своими. Удивительно мне поэтому, что слабость мою Ваши вельможности такой властью облечь желают! Возраст мой — зеленый и рост неподходящий, И, кроме того, я рождаю тучность для всего мира, Богу и людям на редкость полезную. И могу ли я стать столь легкомысленной, Чтобы, отбросив такую пользу, Искать новых почестей. Прошу о милости вас: поручение — невыразимое, Согласие наше столь тяжкому бремени не равно. Аза то, что столь почтить меня изволили, Готова благодарить, покуда сил моих хватит». С сожалением послы назад возвратились И отчет пред сеймом сотворили: Очень неприятно, что муж превосходный Не захотел властью королевской быть облеченным. Итак, новых (кандидатов) добросовестно обсуждая, Все сошлись на Фиговом дереве [271] . Иных послов посылают. Мудрые, красноречивые Деревья, поручению такому во всем соответствующие, Которые, предлагая ему соглашение, Сообщили о цели своего прибытия. От мудрейших умов слова, не простые, тут были сказаны, Людские остроумцы наверняка бы потели. Просьба смиренная, подношений довольно много, Каждый посол у ног его стелется, Чтобы только скипетр оно приняло. Но и тут мало чего Второе посольство у Фиги добилось, Ибо и Фиговое дерево ответило: «Я всем древам услужить бы рада, Королем же быть не мне: уж очень я беспокоюсь О том, чтобы иметь возможность порождать свои сладкие плоды. Этой радости я никогда не поменяю На королевскую власть над лесами и пущами. А всем деревьям Посполитой Речи Быть благодарной за эту готовность почту за долг!» На том господ послов щедро оно довольствует, Корзинами плодов своих их одаряет. Приятны им дары, однако ж из-за того, что не справились с поручением, Печально на совет сейма они возвратились. Доложили о прошедших переговорах, но все неприятно, Что второе посольство тщетным оказалось. Третий уже совет собирают, Кого же в короли себе просить, решают: «Много у нас древес находилось достойных, Да мало таких, которых согласно признали образцовыми». Виноградная лоза предпочтение получила, На ней все согласились. К ней посольство благородное отправляют, Корону, скипетр милый отсылают; О верности подданической заявляют притом, Чтоб королем была деревьям превосходным. Но и третье посольство напрасным оказалось, Ибо и винное дерево отказалось. «Рождаю,— говорит,— грозди, сладкой кровью текущие, Бога и людей приятно веселящие, Которые однако же могу подавить, Если приму власть королевскую. Предпочитаю благословенной быть на плодородие, Чем королевским венцом быть украшенной. Пусть же, прошу, примут это за оправдание Благородные деревья, которые честь мне оказали. Благодарю их за милости, благодарить обещаю, От правления, превышающего мои силы, отказываюсь». Затем послы были щедро угощены, Вином и гроздьми удовлетворены. Веселы от вина, от ответа грустны, Будто что утратив, вернулись нехотя. Принесли на сейм ответ всем неприятный, Что третье посольство нисколько не удалось. «Что же будем делать?» — печально совещались. А потом всем скопом к кусту Крушины пустились, Который острым тернием оброс, Плодов совершенно лишенный — Род негодный и бесполезный, Подступы к нему не бывают безопасны. Ему все деревья закричали: «Царствуй над нами, Крушина сиротливая!» Но дерзко она деревьям отвечает: «Если меня королем выбирает ваш Совет Подлинно, придите ж в тень мою благодарно Отдохнуть, склонив свои шеи. Если же не хотите, пусть из Крушины вылетит Огонь и пожрет кедр ливанский мгновенно». О, злое достоинство древа негодного, Да еще на слово жестокое скорое! Что распри строишь древьям не на пользу, А на погибель, пожигаешь их всех огнем?! Так воистину на сем плачевном свете, Который почета жаждет, того да почтете всегда Достойным со всех пиров быть изгнанным, Да и за злобу почета всякого лишенным. Противоположны поступки благочестивых людей, Как Олива, миру пользу приносящих; Такие, как только могут, почестей избегают, Хотя за такими они сами гоняются; Закрыты врата у таких пред высокими званиями, Не открываются никакими хитростями. Знают они, что, как дым, чем выше вздымается, Тем больше развеян бывает, так и почести, Или как пузырь, чем больше надуется, Тем быстрее лопается, так же легко — и почесть. Кто плодами добродетелей Фиговому древу, Сладчайшему из всех, может быть равен, И тот избегает должностей высоких, Не размахивает на пиру крыльями широких одежд, Не настаивает на первом месте в заседании, Не хочет быть называем ученым в науке, Ничто ему титул, высшие церковные чины — пустяк, Не борется он за митры, за поставление в высокий сан: Спокойный уголок ему рай заменяет, В котором падения он ничуть не страшится. Малые деревья молнии не поражают, Равно как и ураганные ветры на них не налетают. Более ж высокие деревья легче сломаны бывают, Да и с корнем легко их вырывают. Легкое перышко до неба вздунутое — Таковы, кого счастье под небо возносит, Вмиг вниз бывают они сброшены, Быстро о скалы падения разбиваются. Кто тогда, мудрый, почестей не порицает И всячески от них не отстранится, По примеру Фиги, которая отказалась, Когда ее упрашивали царствовать? Кто также Виноградной лозе подобен, Грозди мудрости божественной в сердце рождающий, Чьи уста мудрость изливают Как грозди, что сок из себя исторгают; Не захочет такой от своей отказаться сладости, Хотя бы и для обретения почестей от высоких чинов, Ибо по сравнению с ней любые сокровища одинаково пусты, Дальше от неба, чем правда мудрости. Мудрость неомраченная, приятная, веселая, Всякие блага ей во всем подчиняются. Великие ж престолы — неприятны, опасны, Полны страха, забот и неустойчивы. Мудрый Соломон, чтоб это показать, Львами трон свой кругом обставил, Как бы говоря, что, кто львов не боится, Того лишь рука согласна на скипетр. Поэтому на трон воссядет не скоро, Кто справедлив, обладает мудростью. Рад отказаться, порой откупиться От больших чинов, кто не дурак. Только тот алчно стремится к высокому званию, Кто подобен негодной Крушине: Подлый по рождению, подлейший по творимому им злу, Претящий Богу шипами своего бесчестия; Бесполезный для Бога и мира, Готовый принять большие чины, Которых добившись, ах, становится вздорным Тираном, извергом, развратным безбожником. Трудно к нему подступиться из-за его сильной спеси, Как к Крушине из-за колючих ее шипов. А какая подданным польза от него? — Страх, боязнь, раны от злого тирана. О Боге он забывает, о славе не радеет, На небо плюет, ада не страшится, У низших подданных права отнимает, Попирает свободы, что хочет, то и творит. Ничто ему справедливость, здравых советов не слушает; Смерть ли, страшный суд кто вспомнит, тот трубит впустую,— Всех он погубит и сам погибнет Как искра, город спалив, угаснет. Многое натворит за малое время жизни, Ибо как дым скоро растратит свою жизнь, Или как облако расточится, Или же как огонь от воды исчезнет. Погребена в пепле память о злодее, Который на свете бед натворил много, А мерзкая душа его наверняка пребудет В темной пропасти, в огненном океане, Ибо, как Крушина, ни на что не годная, Только огню в пищу пригождается, Так и негодяй, жаждущий славы мира, Достоин огня в нескончаемые лета. Измеряй же каждой пядью свое состояние, Если хочешь избежать падения столь дурного. А кто обманулся, опомнись хотя бы, Верь, отнюдь не помешает прошлое зло. Возмести добротою прошлую свою злобу, Так избежишь кары, приобретешь радость.

270

Произведение представляет собой баснословную притчу, приспособленную к нуждам школьного дидактического воспитания. В нем использован популярный в польской литературе XVII в. мотив обыгрывания (часто с помощью иносказания) всевозможных «сеймов», «сеймиков», а его фактическим источником является 9-я глава I Книги Судей (стих 8—16). Своеобразной реминисценцией из поэмы Лукреция «О природе вещей» (гл. V, 1117—1130) выглядит фрагмент, начинающийся со слов «Так и тот поступает на сем плачевном свете...» и кончающийся словами «Полны страха, хлопот и — неустойчивы».

271

...на Фиговом дереве...— тутовое дерево, смоковница.

CAESAREM DEFENS ET FORTUNAM EIUS

'swiata monarcha on niezwyciezony Od kedzior zacnych — Caezarz [272] — narzeczony, Gdy prawie szcze'scie jemu holdowalo, Kt'ore statkowa'c nigdy nie umialo, Zegloza'c czasu po morzu jednego, Sztorm'ow doznawal z wiatru przeciwnego. Tak sie ze okret zaledwo nie padal, A naucler zgola nadzieje postradal. Juz desperacko zagle sklada'c miano, Nazad okretem bierze'c zamy'sliano. Ale wyrzecze slowa Cezarz owe, Dajac otuche w serce nauclerowe: «Cezarza wieziesz y fortune jego, Nie trwosz sie namniej morza burzliwego!» Jeslisz te slowa otuche sprawily, W naucie cezarskie, czytelniku mily, Daleko bardziej moze tuczy'c sobie zeglarstwo 'swietnie o boskiej osobie, Kt'ory szerokie po tym oceanie W ciele, jak w lodzi, sprawujac plywanie. Gdy male burzy srogo's'c pokazuja, Nedze, uciski, upad obiecuja. Gdy juz na Scylles zarliwe przychodzi, Bad'z na Charybdes k zgubie swojej lodzi. Je'sli Caezarza w lodzi niebieskiego Chrystusa Boga wiezie przytomnego, Niech sie nie leka zadnej przeciwno'sci, Slowen on skr'oci morskie nadeto'sci; Ustana waly na jego fukanie, Ucichnie srogich wiatr'ow szturmowanie. Stad Dawid 'swiety mial dufno's'c niekiedy: «Nie obawiam sie,— mowia'c,— zadnej biedy, Bym chodzil srzodkiem cienia 'smierci mglistej, Boz ty Bog ze mna, moj zbawiciel isty». Wiec przynaleze chrescianinowi By dedicowal l'od'z swa Chrystusowi, Bo gdzie obecnym laska Chrystus bedzie, Bezpieczno kozdy porzegluje wszedzie.

272

Так в рукописи.