Вирусапиенс
Шрифт:
— Прости, — прошептал отец Михаил, опуская голову.
— Если говорить о Христе, то люди просто хотят верить в правдивость воскрешения Сына Божьего, тем самым оставляя шанс для себя ощущать свое «Я» после смерти, — терпеливо продолжил отец Михаил.
Пытаясь выражать мысли так, чтобы собеседнику казалось, что он просто констатирует факты, святой отец подбирал невыразительные, неэмоциональные слова.
— Если бы Бога не было, то его нужно было бы придумать, ибо Он — есть сила, способная упорядочить жизнь людей, придать ей смысл, — загудел старец уже пылко.
Не в силах больше сдерживать эмоции, он выскочил из-за стола, заходил из угла в угол.
— Ибо Он — есть сила, способная упорядочить жизнь людей, придать ей смысл, — загудел старец пылко.
Успокойтесь, святой отец. Я ведь не спорю. Мне безразлично, придумали вы себе кумира или ваш Бог дал вам веру, — прошептал Вирусапиенс.
— Мне нужно знать лишь одно — кто создал меня? — едва слышно добавил он, становясь прозрачным. Вздрогнул и исчез.
«Сильно изменился Вирусапиенс», — подумал Тромб, наблюдая за разговором из своего укрытия.
Он вспомнил последнюю встречу — с испуганным, обозленным существом.
Священник, по-видимому привыкший к подобным фокусам и преобразованиям Вирусапиенса, не удивился. Он только тяжело вздохнул и покачал головой. Пытаясь успокоиться, вернулся за стол.
Тромб поднялся, собираясь уходить, но замер, услышав просьбу старца.
— Полковник! Подключайте убогого!
Боец приник к решетке, не отводя взгляда от взволнованного старца, замер.
Отец Михаил нервно постукивал кончиками пальцев.
«Кроме Ивана Васильевича Коваля, больше некому быть полковником», — подумал Тромб, но в зал вошел молодой, нескладный здоровяк в развевающейся свободной рясе.
— А ты здесь что делаешь, Игорь? — отец Михаил замолк на полуслове, дернул головой, фыркнул.
— Дьявол! Не привыкну я к вашим виртуальным фокусам, — прошипел он, осматривая вошедшего монашка.
— Убогого подключили к мнемосканеру. Можете говорить, — произнес тот, устанавливая на столе небольшой экран, повернулся к старцу и раздраженно пробурчал: — Да не сверлите меня взглядом. Это я, Коваль. Ваш компьютерный гений на все случаи жизни создал только один виртуальный образ — свой. Теперь все, кто подключается, вынуждены носить его личину.
Опутанный проводами прибор включился, загудел, подмигивая разноцветными огоньками. Засветилась жидкокристаллическая панель.
Тромб всмотрелся в маленький монитор.
Полураздетый, опухший от побоев мужик, мотая из стороны в сторону окровавленной бородой, пялился с экрана единственным глазом. На месте второго зияло развороченное окровавленное отверстие. Привязанный к креслу крепкими кожаными ремнями, он рванулся к свободе и истошно завопил, сотрясаясь телом:
— Царя казните, ироды!
— Петра Третьего! — Бородач выгнулся.
С компьютеров срывались длинные ветви электрических разрядов.
Содрогаясь в конвульсиях, обнаженный человек, словно громоотвод, впитывал в себя яркие растянутые искры. Через пару минут интенсивного электромассажа он затих. Несколько секунд посидел молча и вдруг в очередной раз взвыл:
— Царя казните, ироды! Петра Третьего!
— Давно картинка включилась? — спросил Бейрут, разглядывая расплывчатое изображение.
Жора перевёл взгляд на экран.
— Только что.
Шпионская поделка Бейрута демонстрировала кабинет отца Михаила.
Старец, сидя напротив притихшего полуголого мужика, упирался локтями в массивный дубовый стол. Большие зеркальные очки, закрывая лицо, уходили изящной дугой на затылок. Словно гигантские капли ртути, вытягиваясь к ушам, обхватывали серебристую шевелюру.
— И эта сволочь здесь, — процедил Бейрут сквозь зубы, разглядывая картинку на экране.
Коваль жестом фокусника достал из-за спины изящную пластиковую каску, со множеством проводов и датчиками прилипалами. Проворно, словно делал это каждый день, водрузил на голову мужика шлем виртуальной реальности, закрепив липкие клеммы на израненном теле.
— Хорошая техника у братиев, — позавидовал Жора. — Это не наши реальные ведра нереальной виртуальности!
— Богоборцы всегда были впереди планеты всей. Они только прикидываются двоечниками и костерят учёных почём зря, — прибавил Бейрут, не отрывая взгляда от экрана второго монитора. Сейчас он был похож на кролика, загипнотизированного удавом.
— Кому, интересно, нужно отдать душу, чтобы получить такие игрушки? — пропел он с нескрываемой завистью.
— Костерят? — удивился Жора. — Это в том смысле, что на костёр отправляют?
Бейрут укоризненно посмотрел на друга, покачал головой:
— Это — в смысле ругают!
Компьютерная электротерапия меж тем благотворно подействовала на одноглазого царя. Приняв на себя десяток разрядов, он перестал дергаться, наклонив голову, замер, прислушиваясь к чему-то.
Отец Михаил вдруг приподнял руки и начал медленно совершать плавные движения, покачиваясь из стороны в сторону и бормоча что-то себе под нос.
Как не старались хакеры, но услышать, что он говорит, не могли.
— Жучки слабые: чувствительности микрофонов не хватает, — скривился Жора, оглядываясь.
— Размеры не позволяли, — оправдался Бейрут, сдвигая мониторы, показывающие разные картинки.
— Смотри!
Голый мужик, медленно покачиваясь — в такт движениям старца — погружался в гипнотический транс.
— Емельян, — громко произнес он, отвечая на неслышимый вопрос старца.
Изображение кибернетического священника дрогнуло и неожиданно понеслось навстречу удивленным зрителям. Промчались мимо гигантские зеркальные очки, громадный крест, возлежащий на груди отца Михаила, мелькнул и исчез. Электронный соглядатай, сорвавшись с потолка, шумно грохнулся об стол, несколько раз перевернулся и остановился на самом краю дубовой столешницы.