Вишенка. 2 том
Шрифт:
— Экая мелочь какая! Я привык иметь дело с огромным противником. А это что? Мало… так в глазах и мелькает… ничего и сделать не могу. Не сообразишь даже, как взяться.
— Я-то видел, что ты и сам не знал, что делать. А вы. милое дитя, красивый букет нарвали?
— Да, друг мой.
— Где же букет? Я его не вижу.
— Ах! Хотела сказать… что начала только рвать цветы… сейчас сделаю из них букет.
— Бедняжка, — прошептал Сабреташ, — что ни делай, а все не превозмочь ей своего горя!
— Что-то племянницу твою тревожит, — сказал ему на ухо Петард.
— Я знаю что, но тебя это не касается.
Оставив владения господина Дюмарселя, наши знакомые отправились обедать в тот же самый ресторан «Белый кролик».
Петард делал все, что мог, желая развеселить Вишенку: рассказывал чудесные приключения, напоминавшие сказки тысячи и одной ночи, и уверял, что все это правда. Вишенка старалась смеяться, казаться веселой, разговаривать, но ничего не слушала, у нее было совсем другое в голове. Она только думала о завтрашнем свидании. И боялась и не могла дождаться его, потому очень обрадовалась, узнав, что уже пора возвращаться в Париж.
XXXVI. ГОСПОЖА ДЕ СЕНТ-ТЮБЕРЕЗ И ЕЕ МАТЬ
Это завтра наступило, и молодая девушка собралась задолго до назначенного часа; нужно ли говорить, что она принарядилась более обыкновенного. Так естественно хотеть нравиться тем, кого мы любим. Не доверяйте более вашей возлюбленной, если она перестала наряжаться для вас.
В назначенный час Вишенка отправилась на Елисейские поля.
— Что я делаю, это дурно, — говорила она себе. — Но он честный молодой человек, он доказал мне, что считает меня достойною его любви и доверия. Не хорошо было бы, с моей стороны, отказать ему в этом свидании, когда он придает ему так много цены. Но, боже мой, что из всего этого выйдет!..
Леон Дальбон давно прохаживался по аллее, где он однажды уже разговаривал с Вишенкой. Глаза его засветились счастьем при виде девушки, и он поспешил к ней навстречу.
— Позвольте пожать вам руку, между друзьями это допускается, а… я хочу думать, что мы с вами не враги.
В ответ на эти слова Вишенка протянула ему свою дрожавшую ручку, которую Леон с восторгом сжал. Сладостное волнение наполнило сердца молодых людей. Ощущения любви быстры, как электричество, они мгновенно передаются всему нашему существу.
И он, и она оставались некоторое время безмолвны, держа друг друга за руки; они были так счастливы, что боялись нарушить молчание.
Появление нескольких гуляющих вернуло их к действительности.
— Я не хочу предлагать вам войти со мной в одно из этих кафе или ресторанов, это будет неприлично, но не желаете ли сесть вот на ту скамью, под деревом; там мы можем поговорить на свободе, не обращая на себя ничьего внимания.
— Да, конечно.
И Вишенка направилась к скамье, села, а Леон поместился возле нее. Сердца их радостно бились, в глазах блистало счастье. Девушка медленно отвела взор, встретившись с взглядом Леона.
— Нужно ли говорить, как я люблю вас, — проговорил наконец Леон. — Я предлагал вам себя и все, что я имею, если нашлось бы у меня что-нибудь более этого, я не замедлил бы и то повергнуть к вашим ногам… Мне кажется, любовь моя вам не противна… и вы сами, во время последнего нашего свидания, дали мне понять, что тоже любите меня.
— Да, это правда, и я слишком откровенна, чтобы скрывать от вас мои мысли… я радовалась, гордилась, узнав о ваших чувствах ко мне.
— Стало быть, вы меня не ненавидите?
— Разве я когда-нибудь говорила, что ненавижу вас?.. О!.. Напротив… Пришла бы я сюда, если бы не любила вас?..
— Агата, милая Агата!.. Вы любите меня! — вскричал Леон, схватив руку молодой девушки. — В таком случае, зачем же отказываться составить моё счастье?.. Зачем не хотите вы быть моей женой, носить мое имя? Может быть, дядя ваш не желает этого союза? Может быть, он. обещал уже вашу руку другому?.. Но ведь эти препятствия могут быть устранены.
— Нет, Леон, мой… дядя… был бы так рад видеть меня счастливой… он так меня любит!.. Обещал мою руку другому?.. Но вы помните мой ответ… потому что ведь это я диктовала к вам то письмо. Я сказала вам, что не могу быть вашей, не буду ничьей.
— В таком случае, я ничего не понимаю… вы меня любите и вместе с тем отказываетесь быть моей женой.
— Этот союз невозможен… жениться на такой бедной девушке, как я!.. Вы богаты!.. Вы привыкли жить в свете… я же…
— О, какая разница!
— Впоследствии вы стали бы сожалеть, что оказали мне эту честь… стали бы раскаиваться в своем выборе!
— Если только это причина вашего отказа, то ее легко устранить. Выслушайте меня. Я сын судьи, но отец мой всегда был поддержкой бедного, опорой слабого, враг всех предрассудков. Сто раз говорил он мне, что добродетель выше знатности, что ничто так не достойно уважения, как честность и незапятнанное доброе имя. Он презирал разбогатевшего глупца, клеймил порок, даже когда он скрывался под гербами и титулами. Ничего лучше не могу я сделать, следуя его советам, как жениться на девушке бедной, но честной, племяннице храброго воина!.. Сабреташ — честный человек, я это знаю, следовательно… вы видите, что союз наш возможен… Но что с вами?.. Вы бледнеете!..
— Это ничего.
— Но вы страдаете, я это вижу.
— О, да!.. Я очень страдаю и буду страдать вечно.
— Надеюсь, вас не оскорбило то, что я сказал вам. Вы сами теперь видите, что нет действительного препятствия к нашему браку. Вы говорите, что не привыкли к большому свету? Но могу вас заверить, что не много потребуется времени, чтобы вы сделались его лучшим украшением. Ваша красота, ваша грация будут всем нравиться. Ах, позвольте мне надеяться, что ваш отказ неокончателен, вы не захотите осудить меня на вечное несчастье.
— Конечно, нет, и поэтому-то я никогда не буду вашей женою.
— Я не понимаю ваших слов, в них кроется какая-то тайна. Но, умоляю вас, доверьте мне ее, скажете, что заставляет вас отвергать мою любовь?
— Я не могу, не в силах, хотя и чувствую, что следовало бы так поступить. При первых моих словах ваша любовь ко мне исчезнет.
— Я перестану любить вас? Никогда, говорите, что хотите, мои чувства к вам останутся неизменны.
— Умоляю вас, не спрашивайте больше… конечно, если вы будете настаивать, я скажу, но тогда, тогда не будет человека несчастнее меня.