Витязь специального назначения
Шрифт:
Глава 15
Калейдоскоп поганых сюрпризов
От камня, брошенного в воду,
Далёко ширятся круги.
Народ передаёт народу
Проклятый лозунг: «Мы — враги!»
…Шла вторая неделя путешествия. Особых неприятностей за это время с ними не случилось,
На второй день плавания между галерниками, едва надзирающий за ними Хан отошёл куда-то ненадолго, началась драка. Не поделили золотые безделушки, что выгребли у убиенных мавританцев. Над палубой густой волной повисли вопли, рык и, одинаково понятные всему миру маты на разных языках. Вразумлял их тот же Хан, примчавшийся на крики. По итогам воспитательной процедуры отморозки прониклись к нему уважением до глубины души.
Погода их явно баловала. Острый нос галеры неутомимо вспарывал изумрудные волны. Лишившись своего регулярного пайка, давно запропали в морских глубинах хищные акулы. Теперь их сопровождали дружелюбные дельфины, что весело кувыркались в волнах. Умные животные высовывали из волн улыбчивые морды, задорно посвистывая.
Потом дельфины отстали, небо нахмурилось, потемнело и поднялся ветер. Над почерневшими, вспенившимися волнами пронеслись большие птицы. Низко резали воздух буревестники — предвестники надвигавшейся непогоды. Их, словно для остраски, потрепало небольшим штормом.
Мудрый Лис драл глотку, не скупился на затрещины и безбожно гонял свою босую команду. Правда, он и сам сил не жалел, работая наравне со всеми. Хан с Акелой старались не отставать от старого викинга, ворочая весло и натягивая под рёв ветра мокрые концы. Матов они от старика наслушались по самое «не хочу», но по окончании аврала даже удостоились скупой похвалы. Что сделаешь, если для своевременного манёвра с парусом не хватало людей, всё же кое-как управились.
Осмотревшись после шторма опытным глазом, Лис обнаружил небольшие повреждения. Не дав обсушиться, он погнал галерников конопатить и смолить найденные им свежие щели в корпусе. Лишь когда работу полностью закончили, мореход разрешил наконец отдых. За ударную вахту всем выдали по кружке вина и по доброму куску мяса. Поход продолжался.
Снова ластились о борт спокойные волны. В погоне за мелкой рыбёшкой выскакивали из воды крупные дорады. Куда-то мигрируя, колыхались желеобразные медузы и старый викинг сразу остерёг от более близкого общения с ними. Прикосновение щупалец этих тварей чревато неприятностями, вплоть до летальных.
Акела, сидел на низком ложе в богато убранной капитанской каюте, облокотившись на шёлковые подушки. На низеньком столике с вычурными длинногорлыми кувшинами и драгоценными блюдами. У стены, на возвышении, покоились серебряный кальян и коллекция трубок. Капитанское гнёздышко он уже обжил, как своё собственное. К хорошему привыкают быстро. Набив табаком одну из трубок, Акела задумчиво курил, прихлёбывая душистое вино из нефритовой чаши. Закуской он пренебрегал, — изысканное фарфоровое блюдо с финиками и изюмом стояло нетронутым. На другом — халва и засахаренные орехи. Корзинка с лимонами и гранатами стояла рядом со столиком, не привлекая его внимания.
Не очень, видать, ревностным мусульманином был покойный
Этот мир, если задуматься, во многом выигрывал при сравнении. Не знал он ещё того оголтелого цинизма, до которого дошёл пресловутый homo sapiens на пике своей эволюции. Акела усмехнулся пришедшей в голову забавной мысли. Человеку двадцать первого века больше бы подошло классификационное определение homo zinikus, по той простой причине, что цинизмом он пользовался гораздо чаще, нежели мозгами.
Звук открываемой двери заставил его повернуться.
— Когда конунг в одиночку пьёт вино, это настораживает.
— Я думал, что старого Мудрого Лиса не так-то просто встревожить, — хмыкнул Витязь, — а ты, словно пуганая ворона, шарахаешься от любого куста.
Интересные у них сложились отношения со старым мореходом, всё их общение было так густо замешано на взаимных подначках, что со стороны создавалось впечатление, что они вообще не в состоянии говорить серьёзно. Понимал их, как ни странно, один Хан, который сам за словом в карман не лазил. Да, ещё, пожалуй, рыжий Эрик.
Его заклятый друг в данный момент музицировал, удобно расположившись в тени паруса. Его голос выводил что-то тягучее и печальное. От песни веяло какой-то первобытной древней тоской, незаметно проникавшей в подсознание. Тихой лапкой скребясь в душе, она будила там какие-то неясные ощущения, навевала грустные воспоминания.
Вспомнив ненароком друзей, Витязь загрустил, — как-то они там? Видно, сочли его погибшим. Вмазали по стопарю самогонки за помин души и теперь, поминая, добавляют «земля ему пухом». Или про погибших в море иначе говорят? Надо будет Андрея спросить.
— Да что с тобой сегодня? — уже не на шутку рассердился Мудрый Лис, — не должна дружина у конунга видеть такой кислой рожи, так и удачу отпугнуть недолго.
— Оставь меня, старушка, я в печали, — буркнул Акела, вспомнив знаменитую фразу из «Ивана Васильевича». Лис, как и следовало ожидать, возмущённо фыркнул в бороду и раскрыл рот. Однако, выдать командиру по первое число за такое неподобающее обращение он не успел.
— Земля! — послышался снаружи крик марсового или как там его в этом мире обзывают. Оба, забыв обо всём, пулей вылетели на палубу. Она встретила их свежим ветерком. На мачте продолжал орать не своим голосом марсовый: «Земля, чтоб я провалился! Вижу землю!»
Акела с Лисом обменялись усмешками, но не стали его затыкать. Парень был молодой и в плен к пиратам попал из каботажного плавания [66] , в которое впервые в жизни отправился в качестве пассажира. После всех своих злоключений он рвался домой, как голый в баню. Море наводило на него форменный ужас, он спал и видел ощутить, наконец, под ногами твёрдую землю.
Акела и сам не считал себя «морским волком». Более того, без всякого смущения говорил о себе «абсолютно сухопутная крыса». Просто в его жизни было столько превратностей судьбы, что море стало просто одной из них, и не более того. Какой, к свиньям, нужен экстремал, когда сам экстремал давно уже превратился в норму, если не в рутинную бытовуху?
66
Каботажное плавание — маршрут судна пролегает вдоль берега, без выхода в открытое море.