Витязи-клоны
Шрифт:
– Я думаю, мы обречены, может лучше сдаться на милость победителя.
Робко просифонил дородный с широкой рыжей бородой боярин. Несмотря на жару, он был одет в соболиную шубу и парчу, жирное лицо под высокой бобровой шапкой заливал соленый пот.
– Не умную речь, брат ведешь, не и не может быть милости у вурдалаков ордынских! За правое дело, во имя спасителя господа Христа надлежит умереть нам!
Спокойным глубоким голосом изрек Православный митрополит Бухарский Ефистафий.
– Я бы предпочел победить! Ибо мудрость предков гласит - на Бога надейся, а меч заточи!
Булгарский царь Еримук крепкий детина, сорока лет небрежным движением поправил забрало. Царь нервничал, но сохранял полное внешнее спокойствие. А ведь свежа еще память, лет так пятнадцать назад осаждали Бухару ханы Субудай и
– Царь, батюшка родимый разве ты не видишь, пора слать послов и молить о пощаде.
Еримук отмахнулся и дал приказ, лить кипящую смолу, на самых дерзких нукеров. В ответ в город вновь полетели тяжелые камни. Этим дело не ограничилось, в ход пошли бочки с зажигательной смесью. Каждое попадание вызывало пожары и взрывы, деревянные хибары горели как пучки соломы, каменные строения раскалялись и крошились. Несколько попаданий обрушило Православный храм, золотой купол сначала треснул, а затем, обвалившись, подгреб под себя несколько сотен отчаянно молящихся людей. Пожар быстро охватил весь город, к счастью в самом детинце были внушительные подземелья и тысячи беженцев нашли там приют.
Батый хмуро наблюдал за пожаром. Ему в голову пришла мысль, что все ценности этого града сгорят в огне, что быстрая смерть в пожаре не достаточно мучительна и месть за брата будет неполной. Сама по себе мысль, что его ближайший родич может вот так и погибнуть в бесноватом пламени, даже не пришла в голову. Впрочем, после такого унижения лучше и его и не видеть.
Чудовищные валуны, извергаемые из многоглавых механических драконов изготовленных по китайским чертежам, уже разрушили значительную часть двойной стены.
– Все, конец! Я повелеваю! На штурм и пускай монголы не спешат убивать тех, кто попал в плен, их муки будут ужасающи!
Субудай добавил.
– Кто приведет к нам живого царька Еримука, получит тысячу динаров!
Буро-рыжая река из ощетинившихся сталью и бронзой монголо-татар не преодолимым приливом потекла к пролому. Злая шаманка Керинкей-Задан, выпустила из скрюченных рук черный куб, взлетев в воздух, он разбух, и негромко взорвавшись, обратился в громадную стаю лиловато-сизых ворон.
– Воины крыльями рьяно машите, мышку-царька вы отыщите!
Нет, вам не скрыться, в щель на земле! Кровь будет литься, слава Сульдэ!
Переодевшись в простые воинские доспехи, Булгарский царь врубился в монгольский строй. Он уже понимал, что проиграл и хотел только одного, погибнуть в бою, умереть, держа в руках окровавленный меч, ощущая вокруг себя движение преданных воинов и сраженных врагов. Слышится храп и запах горячих коней, мелькают омерзительные монгольские рожи. Между ними проносятся и кипчаки, на фоне уродливых узкоглазых полу старушечьих лиц монгольской расы - эти традиционные враги православных выглядят милыми и человечными. Обходя кипчаков, царь врубился в ряды "Непобедимого" тумена. Закованные в броню массивные нукеры навалились на Еримука. Меч сломан и в руках царя, остро заточенная секира. Ярость, боль, кровь десятков тысяч убитых плывут перед глазами Булгарского князя. Он уже ничего не видит вокруг густой багровый туман, разрываемый зловещими тенями. Могучие удары секиры крушат, железный лес, разбрызгивая ядовитую кровь. Царь почти сошел с ума, на выезде он видел целые горки из детских и женских трупов. Одна из обгоревших девочек повернула к нему лицо и в ее изувеченном покрытом волдырями личике, он узнал свою младшую дочь Марфу. Бешенство дает волшебные силы, и самые могучие воины ложатся словно трава. Физиономия рассечена, кольчуга пробита, точат из живота стрелы, а рука продолжает подыматься и опускаться, разя противников. Угольно-черный ворон, посланный шаманкой, выцедил добычу и резко спикировал вниз, уже на рефлексе царь отклонился и рубанул мечом наглую птицу. Но остальные стервятники заметили жертву, поисковое заклинание сработало. И вот тысячи
– Добыча схвачена мой повелитель, наш пленник знатен!
Прогнусавил Бэки, протянув волосатую руку.
– Тебе заплачено! Дурной целитель и вымогатель!
Бату-хан уже с трудом терпел некогда любимого верховного шамана.
Булгары сражались отчаянно, даже женщины и малолетки подбирали оружие мужей и отцов, бросаясь на безжалостных насильников. Но как остановить прилив из раскаленной магмы, как сдержать торнадо из железа и похотливой плоти. Последним пал детинец, здесь монголам пришлось повозится. С большим трудом удалось прошибить стену, катапульты и тараны были громоздки, и было очень трудно их провезти по граду, залитому палящим заревом. Но вот нашлась подлая мразь из высшего руководства, боярин Седоткин тот самый, что уговаривал Еримука сдать город, указал монголам подземный ход. Проникнув вовнутрь, нукеры продолжили насилие и бесчинства. Слышался стук щитов и копий, звон клинков и сабель, крики убиваемых, стоны тяжело раненых. Битва в бесчисленных подземных переходах кипела еще целые сутки. Не одна сотня татар так и сгинула в подземельях, в узких коридорах и в хитрых ловушках. Джихангир грозно распорядился.
– Я повелеваю найти всех родственников князя. У нас будет славный пир! Разрушим мерзкий старый мир!
Глаза Бату-хана загорелись сладострастным безумием.
– Только одно меня страшит, когда я срублю голову последнего врага, мне некого будет убивать!
. ГЛАВА Љ 11
По случаю очередной победы монголы устроили знатное пиршество, до этого момента был спешно исполнен ритуал по сжиганию трупов воинов павших при штурме Бухары. Мертвых тел оказалось значительно больше, чем предполагалось в начале, поэтому костер оказался внушительным, для лучшего горения в него подсыпали серу и нефть. Затем началась самое приятное для Батыя действие, ритуал приема священной добычи и наказания пленников. Одна пятая часть трофеев шла джихангиру, еще одна пятая великому кагану всех монголов Угедэю, а остальную делили между воинами. Самое интересное это живая добыча. В развалинах все же смогли отыскать покрытого волдырями, в облезлой шкуре родного брата Батыя Шейбани-хана. Как жалок был едва переставляющий ноги ишак с опаленной веревкой в место хвоста. Его расколдовали тайно, чтобы не позорить кровь Чингизидов. Официально было объявлено, что брат Батыя попал в плен и был заключен в пыточные подвалы. Не смотря на лечебные и бодрящие заклинания, хан Шейбани чувствовал себя плохо. Его ожоги были смазаны жиром и маслом, а в качестве обезболивающего использовали крепкий черный кумыс. Эта жидкость, разлитая в миске горела при зажигании, синим пламенем. Первым на расправу привели Булгарского царя, не смотря на ранения, на нем висели тяжелые цепи, голый пленник еле держался, лишь уколы заточенных копий не давали ему свалится. Бату-хан надсадно прохрипел.
– Ты мерзкий мангус. Ничтожный червяк, посмел унизить моего брата! Твоя казнь будет ужасной. Мы запрем тебя в подземелье, и каждую ночь палач будет вырывать у тебя по одному зубу, и вытягивать по жилке. Ну, а в саму камеру мои воины будут справлять большую и малую нужду! И так будет, пока ты не издохнешь в муках.
Еримук поднял заплывшее от побоев с воспаленным синюшным шрамом лицо. Его опухшие глаза, вернее глаз из-за рассечения брови левое око закрылось, выражали презрение и ненависть. Можно было подумать, что это не он стоит скованным пленником перед Батыем, а наоборот это он пленил грозного джихангира.
– Твои глаза источают дерзость. Выколоть свиные зенки!
Не заметным жестом Субудай остановил нукеров.
– Не сейчас повелитель, иначе он не увидит забавного зрелища.
Следующей пленницей была, молодая лет двадцати девушка, недавно взятая в жены царица Ангелина.
Она был совершенно обнаженной, всю одежду дорогое, шитое золотом, жемчугом и алмазами платье, золоченые в драгоценных каменьях туфельки, украшения и серьги сорвали жестокие грабители, побросав в общую груду. Ее саму не изнасиловали только потому, что узнали жену царя, а значит, по обычаю она принадлежит джихангиру.