Viva Америка
Шрифт:
– Вот почему! – крикнул я Козетте, делая острожный шаг вперед. – Только стронгилодон от лица не убирай! Начнешь засыпать – ешь его! Правда, от него околеть можно!
– «Коколеть»? – растерянно переспросила Козетта, неверяще посмотрев на цветок в руке. – А, поняла: сдохну, как говорят русские! В протоколе об этом еще была смешная такая пометка! – И она жадно принюхалась к стронгилодону.
Пассажиры тем временем притихли, обмякли – и безмятежно потеряли сознание. Я со странным безразличием посмотрел на захрапевшего толстяка, чей открытый рот по-детски выдул пузырь из слюны,
– Глупый цветик не помогает!.. – вяло ужаснулся я.
Неожиданно двигатели самолета обиженно взвыли, а сам он начал уходить в ленивое пике. Нас тряхнуло, и несколько пассажиров безвольно ударилось об потолок. Меня, в свою очередь, швырнуло вперед – прямиком в объятия стюардессы-трутня, проворно поймавшей меня за уши. Стюардесса-трутень цыкнула – и потянула мои уши в разные стороны.
– Ай-ай-ай! Блин, п-пусти! – растерянно прохрипел я, роняя пакетик со стронгилодоном. – Г-г… гах… гадина! Да я тебе сейчас сам… с-с-сам…
Пытаясь сделать стюардессе-трутню что-нибудь неприятное, я глупо схватил ее за мандибулы и постарался их с корнем выломать. Стюардесса-трутень на миг замерла – а затем с аппетитом клацнула своим кошмарным вторым ртом.
– Нгра-а-а-а-ах!.. Хах!.. Отвали, псица самолетная! О-о-отвали-и-и! – заорал я, видя, как из-под чудовищного подбородка стюардессы-трутня побежала кровь из моих прокушенных рук.
Я разозленно зашипел и принялся осатанело дергать ее за мандибулы – словно за заклинившие рычажки. Несколько секунд я просто нелепо боролся, пытаясь спасти свои уши и руки, – пока стюардесса-трутень ехидно не выдохнула мне в лицо токсин через присвистнувшие щеки.
– Кхах! Кх… Липкая ты… кх-кх… вонючка!.. – болезненно закашлялся я.
Вдруг, к моему заторможенному недоумению, вся моя злость улетучилась, уступив место апатичной дремоте. Я промычал что-то невнятное и в лупоглазых бельмах стюардессы-трутня увидел за собой Козетту, рассерженно замахивавшуюся фотоаппаратом.
– Кадр-р на премию! – возбужденно гаркнула Козетта. – Н-на!
Одним решительным ударом она вбила левый глаз стюардессы-трутня обратно в глазницу. Стюардесса-трутень укоризненно всхлипнула, отпустила меня и попыталась что-то нравоучительно сказать. Однако Козетта оборвала ее, брезгливо впихнув пальчиком листик стронгилодона ей прямо между мандибулами.
Стюардесса-трутень невольно сглотнула, и ее вбитый глаз снова выпучился. Затем она схватилась за горло и, словно выпивший на дорожку манекен, чеканным шагом отправилась куда-то в сторону, ударяясь по пути об кресла и спотыкаясь об тела.
– Господи… на них же теперь можно яичницу поджарить!.. – простонал я, держась за свои горевшие уши. – Еще и пилотов вырубило… Надо… надо разбудить их… – Я обессиленно сел на колени одному из пассажиров. – А еще… Мгфх! – И я заплевался, неожиданно ощутив, что Козетта нагло лезет ко мне в рот.
Бесцеремонно втиснув мне за щеку маленький побег стронгилодона из пакетика, Козетта точно такой же кусочек положила на свой розовый язычок. Переглянувшись, мы с отвращением прожевали стронгилодон. Мои губы тотчас словно прилипли к зубам, а язык – как будто окоченел и присосался к нёбу. Однако вальсировавшие у меня перед глазами вихрастые темные пятна померкли и рассеялись.
– Вс… всё… подъем… – Я смущенно вытер потекшие по подбородку слюни и попытался встать. – Надо к пил… пилотам!.. Иначе…
– Ну ты и тяжелый! – капризно пожаловалась Козетта, помогая мне подняться. – Похоже, вот они – пудовые русские «гирьки»!..
– Ага, осталось только их с твоими «гирьками» в апреле-мае стукнуть15! – отмахнулся я и завертел головой, ища стюардессу-трутня.
Козетта с подозрением прищурилась и принялась водить фотоаппаратом по сторонам.
– У тебя там датчик движения? – с сарказмом поинтересовался я.
– У меня там датчик иронии! – огрызнулась Козетта, делая первые шаги в сторону кабины пилотов. – Так что заткнись, Алекс, и следи в оба своих медвежьих глаза!
– Принято, госпожа убийца чудовищ.
Потолок салона внезапно щелкнул, и из него свесились кислородные маски.
– Это бы пригодилось от их вони – если бы упало вовремя! – с сожалением произнес я. – Ладно, нет веселья без похмелья.
– О-ля-ля! Обожаю ваши алкогольные аллегории, – доверительно сообщила Козетта. – А так согласна: упасть должно вовремя!
Неудобно шагая по наклонившемуся полу, мы прошли служебный участок салона, где сервировали и разогревали еду, и оказались перед распахнутой кабиной пилотов.
– Прис-с-стегнитес-с-сь – или ош-штрафую ваш-ши орга-аны! – внезапно откуда-то пригрозила стюардесса-трутень.
Мы с Козеттой затравленно обернулись – но трутень по-прежнему где-то скрывался.
– Так иди и пристегни нас, шипучка пучеглазая! – насмешливо крикнула Козетта, готовя фотоаппарат для еще одного удара.
– Я тебе сейчас язык пристегну – ко лбу! Шевели багетами! – И я затолкал Козетту в кабину.
Оказавшись внутри, я поспешно запер за нами дверь. Снаружи в этот момент неторопливо заваливался дождливый горизонт, усеянный слезящимися огнями ночного Нью-Йорка. Из динамиков кабины авиадиспетчер встревоженно слал запрос за запросом. Спящие пилоты безучастно свисали из кресел. Козетта ахнула и сделала несколько снимков.
– Потом себе посмертную славу зарабатывать будешь! – раздраженно бросил я Козетте. – Я – к пилотам, ты – к аптечке! Найди что-нибудь от спазмов дыхательной системы, если ты в этом хоть что-нибудь смыслишь!
– Багет тебе… Я знаю только адреналин! – взволнованно отозвалась Козетта, хватая бортовой набор первой помощи. – Подойдет?!
– Не знаю! Инструкции тогда читай! – отрезал я, запрокидывая первому пилоту голову.
Я с содроганием разжевал еще один цветок стронгилодона, а получившуюся из него кашицу втер в десны пилота. После этого ту же самую процедуру я проделал и со вторым. К моему облегчению, первый пилот пьяно открыл глаза и непонимающе посмотрел на меня.