Вий. Рассказы о вирт-реальности
Шрифт:
Хомский поежился от отхватившего его неприятного предчувствия.
Вернув телефон хозяйке, он обошел все пять этажей студенческого корпуса. Голыщенко и Панчинков как сквозь землю провалились. Не оказалось их и в расписанном граффити туалете, ни снаружи здания у подвала, где они частенько курили и травили пошлые анекдоты или обсуждали девчонок.
Вернувшись на третий этаж, угрюмый Хома снова подошел к кофейному автомату, когда со стороны деканата раздался голос:
– Рома!
Он обернулся. В открытой двери деканата стояла секретарь
– Привет, – сказал Хома, с неохотой подходя к девушке. Каждый шаг отдавался болезненным эхом.
Ольга окинула его тревожным взглядом.
– Привет. Ты бледный какой-то.
Роман поморщился, сделал пальцами неопределенный жест, мол, дела так себе.
Девушка сочувствующе улыбнулась.
– Тебя просит зайти декан.
Хоме вдруг захотелось оказаться отсюда подальше. И от Оли с Австралией на щеке, и от декана, который наверняка решил его вздрючить за пропуски и пригрозить отчислением.
Он вымученно улыбнулся и уже открыл было рот сказать, что придет после консультации, как на пороге кабинета возник только что упомянутый декан. Петр Иванович Моисеев.
Дорогой серебристый костюм хорошо сочетается с коротко подстриженные седыми волосами. Небольшие усы придают ему сходство с Гитлером.
– Роман, зайдите, пожалуйста.
Хомский покорно кивнул.
– Ольга, – обратился Моисеев к девушке, – нужно напечатать приказ об отчислении Красникова и Болычева.
– Иду, Петр Иванович.
Декан вернулся в кабинет. Хома пошел рядом с Олей.
– У тебя все ОК? – спросила она тихонько.
– Да херово все, – буркнул Хомский.
– Может, сходим перекусить? У меня как раз перерыв. Закончишь у Моисея и пойдем. Расскажешь, что у тебя стряслось.
– В другой раз, – сказал Хомский, даже не потрудившись надеть маску вежливости.
Ольга обиженно прищурилась, но потом посмотрела с издевкой.
– Что, девушками уже не интересуешься, Хома? На парней потянуло? Как там в анекдоте? Брачное агентство «Голубая луна» успешно сводит концы с концами! Ха-ха!
– Да иди ты.
– Роман, – сказал декан, когда Хома опустился на стул по другую сторону его широкого письменного стола, на котором громоздится монитор компьютера. – Мне звонили насчет вас сегодня.
Хомский вздрогнул и оторвался от созерцания стен кабинета, в который никто из студентов не любил попадать. Хороших новостей здесь не сообщали.
– У меня к вам очень важное дело, – продолжил декан.
– Слушаю, Петр Иванович.
– Вы же знаете, что наш университет спонсирует Эдуард Верворвцев.
Хомский осторожно кивнул.
– Что-то такое слышал.
Декан виновато улыбнулся и развел руками, как бы оправдываясь.
– Один из олигархов, но как видите – он не гребет только под себя,
Декан вздохнул и, откинувшись на спинку кожаного офисного кресла, посмотрел на студента.
– Скажите, вы знаете его дочь Марию?
У Хомы предупреждающе засосало под ложечкой.
– Нет, Петр Иванович.
– Дело в том, что сегодня утром девушка вернулась домой…точнее, ее привезли на такси – избитую до полусмерти.
Хома буквально прирос к стулу. Кровь отхлынула от лица.
– Какой ужас, – проблеял он.
– Она сказала, что познакомилась с вами вчера, и вы расстались, как раз перед тем, как на нее было совершено нападение.
Роману показалось, что из окна, вместо июньского ветерка, повеяло ледяной пургой. Он с трудом разлепил губы:
– Но я действительно не знаю эту девушку.
– Видите ли, Роман. Мария – добровольная участница одного нашего экспериментального проекта по оцифровке сознания. Полтора года назад лаборатории при нашей кафедре удалось перевести совокупность электромагнитных полей, которое называется сознанием или, если хотите, душой, в цифровой формат.
Хома достал из кармана бумажный платок и вытер со лба испарину. Слова декана пролетают мимо, лишь частично попадая в мозг. Все его мысли заняты вчерашним происшествием и его последствиями сегодня.
– Был создан прибор, в котором умещалось сознание человека и мощный процессор с генератором, чтобы поддерживать его работу, не дать угаснуть. Сначала прибор был размером с пишущую машинку. Но теперь мы сумели уменьшить его до размера моторчика из детской игрушки. Одна половинка – сознание, другая – процессор с генератором.
Хомский дождался, пока декан закончит. Он сжал кулаки, не позволяя пальцам предательски дрожать.
– А почему вам звонили насчет меня? – спросил он нервно.
– Эдуард Викторович просил, чтобы заниматься поврежденным генератором и спасением жизни его дочери приехали лично вы, Роман.
Хома мысленно застонал. Черт бы побрал вчерашнюю ночь. Нужно было остаться и переждать в машине. Вдруг кто-то бы проехал мимо. Но теперь ничего не попишешь. Поздняк метаться.
Все эти мысли, видимо, отразились у него на лице, поскольку декан одобряюще улыбнулся.
– Оцените нанесенный нашему прототипу ущерб, – продолжал Моисеев. – Думаю, что после перенесенной им физической нагрузки, когда девушку избивали трубой, разгонять процессор до прежней, полноценной скорости опасно. Да и в тех условиях это, скорее всего, невыполнимо. Там требуется ремонт, а то и полная замена.
Декан посмотрел, как показалось Хоме, с сочувствием и продолжил:
– Ваша задача просто чуть-чуть его разогнать, чтобы можно было осуществить транспортировку, не опасаясь полного отключения. Разогнать – слово в данном случае условное. Вам нужно перестроить его под новую задачу. Чтобы процессор проработал достаточное количество времени на максимально возможной скорости для безопасной транспортировки.