Включай характер, Борода! (сборник)

Шинкин Анатолий Алексеевич

ГИЛЬОТИНА ж. французское орудие смертной казни: || пластинка с проемным очком и ножом на пружине, для отрезки хвоста сигар. || Шулерское выдвижное очко в карте, при игре в банк.

2) разг. Станок для резки листового металла, имеющий подвижной нож, расположенный под углом к неподвижному.

Косой нож, опускаясь, коснулся и мягко вошел в двадцатимиллиметровой толщины стальной лист, прорезал его по всей длине и, повинуясь вращению маховика с эксцентриком,

вернулся в исходное верхнее положение. Полоса отрубленного железа с металлическим грохотом обрушилась в приемное корыто.

Гильотина, подняв прижимы и нож, широколобая, черно-серая, была похожа сейчас на распахнувшую пасть акулу, готовую жадно хватать и кромсать новые порции добычи.

– Этому чудищу нравится рубить, - Серега-гильотинщик подтолкнул свой край, подождал, пока то же сделает напарник Роман, потом вместе задвинули лист до упора. Серега носком ботинка придавил педаль, и очередная полоса отрубленного железа оказалась в корыте-желудке ненасытного чудовища.

– Точно, - поддержал Роман. – Я однажды нажал педаль, когда на столе не было железа, никакой реакции.

– Ты не опустил защитную сетку, вот и не сработало.

– Про сетку не помню, но повторить опыт не решаюсь. Эта сука, точно, живая.

Многотонная машина, предназначенная для рубки листового железа, пошинковала за сорокалетнюю станочную жизнь сотни тонн стального листа, нарубая квадраты, прямоугольники, полосы и полоски-«лапшу». Конструкция из тысяч отдельных деталей с годами слилась в жесткий монолит, твердый ненасытный кристалл, обрела характер и мощь сильного, уверенного в себе монстра.

Суетящиеся у рабочего стола людишки, опасливо заталкивающие железо в прожорливую пасть и нажимающие педаль – сигнал для удара, давно трансформировались в ее понятии из направляющих и управляющих в обслуживающие. Теперь правила игры определяла гильотина.

Напряженно гудя электромоторами, требовала очередную жертву. С приглушенным смазкой скрипом проворачивала маховик и на шестиатмосферном выдохе сжатого воздуха наносила удар, с легкостью отсекающей кусок от стальной плиты.

– Зверюга, - прокомментировал Роман очередной руб. – Это она отхватила Диману пальцы?

Серега оглянулся на другие станки. Гильотины стояли в ряд по нисходящей: от самой мощной, мрачным фасадом нависающей над ними жутковатой громадины до шустрой малютки, способной рубить только миллиметровую жестянку.

– Она. Диман сунул пальцы под защиту и одновременно споткнулся и наступил на педаль. Несчастный случай.

– Сама подстроила, - убежденно ответил Роман, понижая голос и косясь на тусклый блеск четырехметрового косого ножа.
– Он называл ее “груда железа”, ну и она при случае подляны подкидывала: то раньше времени рубанет - полоса в брак, то стоит, как вкопанная, Димкины матюги с наслаждением слушает, типа, прикололась.

– Сама, так сама, - Серега взялся за край листа, шепнул тихо, но отчетливо. – Ногой он ее пнул

в станину, вот и обиделась гордая женщина. Будешь смеяться, но по вечерам в ее гудении слышу сытую удовлетворенность, … и страшновато становится.

– Тебя кормильца она не тронет.

– Удовлетворенность у нее другого рода: типа, паучиха, съедающей после этого дела самца. Навались! – Вытягиваясь от напряжения, задвинули железо в станок. Серега придавил педаль. Что-то резко щелкнуло под ножом, сверкнуло искрой, и Серега схватился рукой за щеку.

– Не болтай!
– голос ниоткуда слился с грохотом падающего в корыто отрубка, и напарники с недоумением уставились друг на друга.

– Почему стоим?
– из-за гильотины вышел мастер участка Михалыч. Углядев выступившую кровь на лице Сереги, подвинулся рассмотреть.
– Нож скололся. Хорошо, не в глаз. Царапина, а очки надевать не забывайте.
– Михалыч развернулся и пошел по цеху, присматриваясь к станкам.

– Это он сказал?
– голос Романа сам собой опустился до шепота.
– Или она?…

– А хрен его знает, - стараясь придать себе бодрости, хмуро-небрежно ответил Серега.
– Давай, работаем. Подружка рубит денюжку. Каждый удар падает в карман червонцем.

– А хозяину тысячей…

– А ты не завидуй. Считать деньги в чужом кармане – дурной тон. Купи себе гильотину и зарабатывай тыщами.

– Типа, каждый в свободной стране может купить себе средства производства и стать олигархом? – Роман засмеялся и достал сигареты. – Покурим?

– Где-то так, - в голосе Сереги не было уверенности. – Ну, первоначальный капитал…

– Который нужно украсть, отнять, скоммуниздить или иначе как-то добыть. Отойдем. Не по себе, когда твоя “неудовлетворенная любовь” нависает и… слушает, - Роман искоса глянул на гильотину и сразу отвел глаза. - Все эти станки, - он мотнул головой в пространство цеха, - наши хозяева получили за символическую плату или даром с государственных предприятий, которые они и им подобные, предварительно акционировав и обанкротив, разворовали и растащили по собственным карманам. Проще говоря, присвоили общенародную собственность, и мы с тобой «рубим деньги» для них на бывших своих станках. Добываем нефть и газ из бывших своих скважин. Живем и работаем «на дядю» на бывшей своей земле.

– Ну, ты революционер!
– Сереге хотелось возразить, он глубоко затянулся, обдумывая ответ. – Земля пока наша, и страна никуда не делась.

– Денется, - Роман, вздохнув, растоптал окурок. – Все уже принадлежит им, а они Граждане Мира, а не патриоты зачуханой страны.

Напарники зацепили кран-балкой и подали на рабочий стол очередной двухтонный лист. Гильотина, играючи вращая маховик, с ритмичным грохотом, от которого вздрагивали полы по всему цеху, раз за разом опускала на железо блестящий косой нож. Вторили ей менее сильными, но более частыми ударами младшие сестры.