Вкус вишнёвой лжи. Книга 2
Шрифт:
Да уж. Час от часу не легче. Хорошо, что настаивать не стал на немедленном ответе, а то я бы точно взорвалась от накопившихся эмоций.
Я не знаю, что чувствую к Косте. Он не вызывает у меня таких безумных чувств как Стас, голова рядом с ним не кружится, дыхание не перехватывает. А все его слова почему-то заставляют лишь раздражаться.
Если начистоту.
Мне нравится Скворецкий, и я хочу быть с ним, но этого не случится, потому что счастливые концы бывают только в сказках. Поэтому я не имею права злиться на Назарова лишь из-за того, что нравлюсь ему.
Сердце ведь не прикажешь.
Ложь 5.
В свою ложь верят, как в правду, а в правду других верят, как в ложь. (Евгений Витальевич Антонюк)
ЛСП — Маленький принц
Ложь 5. Стас
Машина останавливается напротив главного входа — я медлю, прежде чем открыть дверь и выйти на улицу. Водитель терпеливо ждёт, охрана тоже. Теперь я без неё даже носа из дома высунуть не могу прям как маленький ребёнок под присмотром родителей. Каждый шаг, взгляд, мысли. Всё на виду будто открытая книга.
Тошнит от самого себя. Поверить не могу, что согласился разгребать семейное дерьмо и так просто подписал договор. Каждый раз, думая о том, что мог бы отказаться, вспоминаю брата. И злюсь. Потому что в глубине души знаю, что поступил бы так снова.
Снова, и снова, и снова.
Скользнув взглядом по зданию, наконец хватаюсь за дверную ручку.
— Объект выходит из машины, — докладывает охранник в рацию.
«Объект» — это я. Они всегда меня так называют, чтобы не спалиться в случае, если нашу частоту перехватят.
Понятия не имею, зачем такие предосторожности. Я не значимый политик, не депутат, не президент. Никому не захочется тратить время на подростка. Это же смешно. Какой дебил решит напасть на меня средь бела дня?
Олег говорит, лучше перестраховаться. После назначения появятся недовольные, кто-нибудь да и захочет убрать меня с пути и захватить компанию.
Охрана из второй авто поспешно выбирается на улицу и, прежде чем я захлопываю дверь, закрывают меня массивными телами. Никакого личного пространства.
Чёрное пальто не застёгиваю, и мороз пробирается сквозь рубашку до самой кожи. Давненько я так официально не одевался, но даже дорогой костюм не в силах спрятать все татуировки. Выгляжу как мафиози, только пушки не хватает.
Не обращая внимания на охрану, иду в сторону дверей. Один из бугаев открывает её, но внутрь я захожу лишь третьим. Напряжно. Надо попросить Олега убрать половину охраны, мне и парочки человек хватит.
В холле тепло — сотрудники здороваются, некоторые перешёптываются, абсолютно все провожают меня взглядом до самого лифта. С парочкой бугаев я поднимаюсь на нужный этаж и плетусь в сторону кабинета брата. Не знаю, почему именно туда, наверное, по привычке. Так-то Олег сказал, что я могу занять офис отца: он ближе к залу совещаний и намного просторнее.
Сотрудники пялятся. Прекращают работать, стихают, шушукаются. Какая-то девка в красной блузке улыбается. Так и хочется огрызнуться, мол, чё я вам экспонат что ли?
Возле кабинета приходится замереть и позволить охране проверить обстановку, только после этого я приказываю им ждать снаружи. Дверь закрывается, и я наконец-то остаюсь наедине с собой. Шумно вздохну, осматриваю пространство.
Повсюду идеальная чистота, кожаные кресла
Прохожу дальше, на ходу снимаю пальто и бросаю на диван. Огибаю стол и небрежно сажусь в белое офисное кресло. Взгляд тут же падает на фотографию — замираю, словно кто-то дико близкий неожиданно вонзает острый нож мне в живот.
Я ожидаю увидеть на снимке всё, что угодно. Элли, отца, мать, самого Тёму, но только не себя. Кривлюсь то ли из-за отвращения, то ли из-за злости, хватаю рамку и откидываюсь на спинку стула, рассматривая фотографию.
На ней изображён я и Тёма. Мелкие совсем, мне лет одиннадцать, а ему около семнадцати. Может быть, даже меньше. Мы стоим закинув руки друг другу на плечи и улыбаемся.
Мама была права, когда говорила, что я мечтал занять место отца в компании. Пока Артём погружался с головой в учёбу, пытаясь впечатлить родителей, я всё свободное время проводил в офисе. Наблюдал за тем, как отец проводит совещания, отдаёт приказы подчинённым, выдаёт одну гениальную идею за другой. Я наблюдал за ним и восхищался. Его умом, властью, умением контролировать ситуацию, держать всё под контролем и с достоинством отвечать на выпады конкурентов, акционеров и партнёров.
Отец мог бы захватить мир, если бы захотел. И в детстве я мечтал стать таким как он. Слушал его сказки о том, что когда-нибудь именно я унаследую компанию и буду таким же охрененно-крутым.
«Тебя ждёт великое будущее, Стас. Когда-нибудь ты превзойдёшь даже меня».
Я грезил этим. Дышал. Буквально жил мыслями, что смогу стать таким, как папа.
Но в один прекрасный день отец уничтожил меня, оторвал крылья и заставил разбиться всмятку. Тогда он объявил, что его преемником должен будет стать Артём. Якобы, он старше, рассудительнее и умнее.
Я злился. Долго и упорно скрывал возмущения, несправедливость и обиду. Зачем надо было лгать о «великом будущем», если изначально оно предназначалось не для меня? Постепенно я начал отдаляться от брата, родителей и всего, что с ними связывало. В какой-то момент накопившаяся хрень разорвала меня на куски: дальше я поссорился с Тёмой, перестал контактировать с отцом. Моё поведение и без этого было проблемным, а стало совсем неконтролируемым. Отец забил на моё воспитание, у него не было на это времени, и я делал всё, что пожелал.
А затем решил съехать. Долго пытался избавиться от клейма «Скворецкий», сбежать от папарацци и залечь на дно. И мне это удалось. В центре внимания постоянно был Артём, и все забыли о существовании его младшего брата.
А теперь я сижу в его кабинете и смотрю на фотографию, сделанную ещё до «коронации» Тёмы. Хрен знает, что я чувствую. Отвращение? Злость? Обиду? Вину?
Я был злым тупым ребёнком, ожидания которого разбил его любимый папочка.
Таким и остался.
Рывком разворачиваю стул и поворачиваюсь лицом к окну. Безоблачное яркое небо заставляет щуриться, зимний город даже в лучах солнца выглядит безжизненным и серым. Виден парк, вереница магазинов и соседние офисные высотки. И почему-то незамёрзшая река.