Вкус вишнёвой лжи. Книга 2
Шрифт:
Как-то на работе в «Пире духа» официантки сплетничали во время перерыва, обсуждали свой первый секс. И одна из них рассказала, что её первый раз был похож на сеанс татуировки. Мол, было дико больно, но ей так сильно хотелось тату, что приходилось терпеть. Тогда я ещё подумала, как вообще можно сравнивать секс с рисунком на теле, это ведь совершенно разные вещи, но теперь, кажется, понимаю.
Первый раз нельзя назвать приятным, но душащая жажда осознания, что человек, которого ты безумно любишь, становится частью тебя, гораздо важнее непродолжительной боли. В этом смысл любви:
Хотя, тут ещё зависит от мастера.
Но мой мастер лучший во всей галактики.
***
— Есть хочешь? — это первое, что спрашивает у меня Стас после нашего первого секса.
Я улыбаюсь ему в шею, прижимаясь к обнажённой груди. Глаза уже давно привыкли к полумраку, и теперь я легко могу различить очертания татуировок на теле парня. Забавно, что совсем недавно я вспоминала разговор бывших коллег про тату и секс, и при этом часть кожи Скворецкого покрыта рисунками.
— Немного. Ты мне так и не дал полакомиться виноградом.
Фыркает.
— Тогда поднимайся.
Медлю, не горя желанием отлипать от тёплого и любимого тела: парень терпеливо ждёт, пока я соизволю отстраниться. Когда оттягивать момент уже нет смысла, я лениво скулю и приподнимаюсь на локте.
— Но я надену твою рубашку, — заявляю.
— Да хоть мои брюки, — смеётся.
Толкаю его в плечо, резко сажусь, обнимая себя руками: такое чувство, что я нахожусь под лучами прожекторов, а на меня устремлены сотни чужих взглядов, но на самом деле в комнате темно, а единственный взгляд принадлежит любимым синим глазам.
Стас вздыхает, садится. Широкая ладонь скользит по моей спине, тёплый поцелуй прикасается к плечу.
— Кажется, это твоё, — иронично тянет Стас, показывая мои покачивающиеся на его пальце трусики.
— Отдай, — выхватываю их, заставляя парня рассмеяться.
Скворецкий встаёт и начинает искать разбросанные по полу вещи. Спустя пару секунд на мою голову плавно опускается белая рубашка, и я, не смотря на парня, поспешно надеваю её. Натягиваю трусики и только после этого поднимаюсь на ноги и оборачиваюсь. На Стасе кроме брюк ничего нет.
Заметив, что я готова к покорению кухни, парень сокращает между нами расстояние и убирает с лица мои растрепавшиеся волосы.
— Ты прекрасна, — говорит Стас, и так и хочется подколоть, мол, темно же, откуда знаешь, но я молчу.
Скворецкий целует меня, берет за руку и уводит в темноту, а я покорно следую за ним подобно собачке. Мы спускаемся на первый этаж и добираемся до кухни.
— Посиди пока, — улыбается парень, подталкивая меня к столу.
Я не возражаю: присаживаюсь на барный стул и начинаю наблюдать за Стасом. Сначала он достаёт из холодильника бутылку пива и услужливо ставит передо мной на столешницу, а после возвращается к разбросанным пакетам.
— Так, что там с генератором? — интересуюсь я.
— Барахлит из-за погоды. На аварийке пока, — достаёт что-то из пакета и кладёт на стол. — Как только дождь стихнет, всё заработает.
— М, — делаю вид, что всё понятно.
— Не боись, нам будет чем заняться.
— Звучит
Парень лишь смеётся. Не дожидаясь закусок, открываю пиво и делаю парочку глотков. Недолго мы молчим: я наблюдаю за Скворецким, прокручивая в голове недавние события. Каждое прикосновение, движение, поцелуй заставляют меня смущаться и краснеть. Меня бросает в жар, и я благодарю всех богов на свете за то, что в темноте Стас не видит, как сильно пылает моё лицо.
Сотовый, который я забыла на столе рядом с виноградом, неожиданно пиликает. Идти к нему лень, поэтому я решаю поэксплуатировать Стаса. Всё равно в метре от телефона стоит.
— Кто там?
Скворецкий отряхивает руки и берёт мобильник, медлит. Не слишком долго, но достаточно, чтобы заставить меня заволноваться.
— Да так, — блокирует сотовый. — Реклама.
Говорит небрежно, но недостаточно, чтобы убедить меня.
— Кто там, Стас? — настойчивее переспрашиваю я, давая понять, что если я встану и сама посмотрю, то ему будет очень плохо.
Скворецкий возвращается к еде, молчит. Затем всё-таки неохотно отвечает.
— Элли.
Удар под дых.
— И что ей надо? — пытаюсь придать голосу безразличие, но не получается.
Опять Элли. Почему она вечно пытается всё испортить?
— Спрашивает, когда ты уговоришь меня с ней встретиться, — машинально отзывается парень. Я ничего не отвечаю, поэтому Стас поворачивается ко мне лицом. — Ир. Давай не будем портить вечер? Сейчас есть только ты и я. Остальное подождёт.
Его голос смягчается, но мне этого мало. Неприятная злость проникает под рёбра и заставляет челюсти сжиматься. Это что… Ревность? Какая глупость. Стас любит меня, на Элли ему давно плевать. Она разбила ему сердце, что-что, а возвращаться к ней он точно не станет. Я доверяю ему. И мне стоит быть чуточку адекватнее, иначе превращусь в очередную тпешную субстанцию.
— Конечно, милый, — улыбаюсь. — Что там с едой, я проголодалась.
Стас улыбается.
— Ещё немного, крошка.
Терпеть не могу, когда он называет меня всякими «крошка», «детка» и всё такое, и Скворецкий это прекрасно знает. Вот и издевается постоянно.
Парень возвращается к готовке, а я грустно вздыхаю, теребя в руке наполовину пустую бутылку. Сообщение от Элли портит настроение, и все попытки забыть о Макеевой превращаются в пепел.
Но как сказал Стас, сегодня наш день. И никакие предательницы не смогут его испортить.
Ложь 27. Стас
«Они твердят о лицемерии и лжи, под робой спрятав заостренные ножи». (Сэт Дэниелс)
Ложь 27. Стас
Мокрые кроссы — Тима Белорусских
— Ты такая красивая, — шепчу, осторожно прикасаясь кончиками пальцев к лицу Иры.
Её подрагивающие веки прищуриваются, губы расплываются в улыбке. Ещё немного и замурлычет как послушная кошечка, а мне так и хочется почесать её за ушком.
Взгляд цепляется за скулы, родинку возле мочки левого уха, тонкую шею и обнажённые выпирающие ключицы. Всё остальное скрыто под одеялом. Не выдерживаю, нагибаюсь и целую девушку в губы. Поспешно отстраняюсь.