Вкус вишнёвой лжи. Книга 2
Шрифт:
— А ты откуда знаешь? — возмущусь я.
Папа пожимает плечом.
— Константин рассказывал.
Брехня. Назаров бы никогда не стал упоминать при моём отце о Стасе. Даже Костя понимал, что добром такое точно не закончится. Что за хрень происходит?
— Да, — Скворецкий наконец-то приходит в себя. — Мы с ним дружили. И я в курсе, что он часто бывал здесь и довольно-таки неплохо общался с Вами, Антон Юрьевич. Но даже так про меня говорить Назар точно бы не стал.
Замечаю в голосе Стаса нарастающую злость и с опаской посматриваю на него,
— Плохо ты его знаешь, — ещё один удар от папочки.
Стас поджимает губы, откидывается на спинку стула, пристально сверля взглядом отца. Надо что-то делать, иначе точно беды не миновать.
— Может, не будем обсуждать Костю? Он уже давно уехал, какая разница, общались мы с ним или нет, — бурчу я.
Папа картинно вздыхает.
— Он мне всегда нравился, — очередной камень в огород Стаса.
А я нравилась Назарову, и все присутствующие об этом прекрасно знают. Папа намекает на то, что предпочел бы мне в женихи Костю, чем Стаса?
Скворецкий недолго молчит, а после вдруг подаётся вперёд, накрывает ладонью мою руку, лежащую на столе рядом с тарелкой, ждёт, пока папа заметит это и только после этого говорит:
— Я люблю Вашу дочь, а она любит меня. И я сделаю всё, чтобы сделать Иру счастливой, в особенности никогда не брошу её, как это сделал Костян, — с нажимом заявляет Стас, а меня почему-то пронзает болезненный укол. — Я хочу, чтобы она переехала ко мне, как только сдаст экзамены.
— Что? Почему я об этом первый раз слышу? — выпаливаю я, но никто не обращает на меня внимания.
Папа хмурится, явно недовольный таким раскладом.
— С чего ты взял, что я её отпущу? — он отставляет в сторону кружку.
— А ей нужно Ваше разрешение? — вскидывает брови. — Она полжизни горбатилась на работе и обеспечивала свою жизнь, пока Вы развлекались в другой семье. Вы меня, конечно, извините, но бросать ребёнка с больной бабкой и без нормальной материальной поддержки — это тянет на лишение родительских прав. Вам ли не знать.
Я почти скулю из-за сильной хватки Стаса, стискивающей мои пальцы.
— А ты мне не хами, — злится отец. — Не дорос ещё. Если думаешь, что моя дочь даёт тебе право разговаривать со мной в таком тоне, то сильно ошибаешься.
Их голоса вибрируют в голове подобно ударам колокола, телевизор в соседней комнате кажется неестественно-громким. Мне хочется завизжать как ребёнок, зажать уши руками и топать ногами, лишь бы не ничего не слышать.
— А кто дал Вам право оставлять её в одиночестве разгребать все проблемы? — не унимается Скворецкий. — Такой себе из Вас отец, если позволяете собственной дочери горбатиться на трёх работах, чтобы не помереть с голоду.
Папа в замешательстве откидывается
— А, Вы ещё и не знали, — догадывается Стас, победно улыбаясь. — А то, что она собирается и дальше содержать бабулю, вместо того, чтобы куда-то поступать после школы, тоже не в курсе?
Сжав челюсти, я выдёргиваю руку из цепких пальцев парня.
— Да хватит! — громко вскрикиваю. — Чё вы, блять, здесь устроили?!
Поднимаюсь на ноги, чуть ли не опрокидывая стул, и направляюсь к выходу.
— Ир, — окрикивает меня Стас, но я уже оказываюсь в своей комнате, с грохотом захлопываю дверь и запираюсь на ключ.
Придурки. Вот зачем надо было поднимать эту сраную тему про мою никчёмную жизнь? Я как будто без них об этом не знаю.
И с чего вообще Стас решил давить на безответственность моего отца? Разговор-то про другое был. Про то, что Стас хочет, чтобы я переехала к нему. Я, конечно, не против, но как же бабушка? Не могу же я так просто оставить её на попечение папы? К тому же я не уверена, что он не вернётся к Марине, как только она начнёт щёлкать пальцами.
С ногами забираюсь на кровать, обнимая колени, втягиваю воздух, лишь бы загнать слёзы обиды обратно в душу. Нельзя плакать, только не сейчас. В голове всё ещё вибрируют слова Стаса, и я никак не могу выбросить их из мыслей. Откинувшись назад, облокачиваюсь спиной о стену, смотрю в потолок. Не слышу, разговаривает ли Скворецкий с моим отцом или же они сидят в тишине, бросая друг в друга презрительные взгляды.
За стенкой громко работает телевизор бабули.
Шумно вздохнув, осматриваю комнату, натыкаюсь взглядом на голубого зайчика с розовым бантиком, устроившегося в изголовье кровати, и притягиваю игрушку к себе.
— Ну, что? Удачная была затея заставить их поговорить?
Игрушка, принадлежавшая когда-то сестре Кости Назарова, смотрит на меня пустыми глазами-бусинками, совершенно не понимая, о чём это я. Да и как она может понять, это ведь просто бесполезная вещь.
— Как обычно хотела сделать лучше, а получилось как всегда… — бормочу.
В комнате сижу долго, пытаясь успокоиться и избавиться от неприятных эмоций. Выйти не успеваю: слышу, как хлопает входная дверь, и в эту же секунду в груди закипает страх. Блин, неужели, папа выгнал Стаса? Только я могу выгнать его из этой квартиры!
Бросив на кровать зайчика, я отпираю дверь и решительно направляюсь на кухню, готовая отчитать своего отца за его отвратительное поведение. Он же взрослый! К тому же следователь! Почему нельзя было вести себя адекватно?
Но, застыв в дверях кухни, натыкаюсь на Стаса. Он сидит за столом и виновато смотрит на меня. Папы нет.
Я подозрительно осматриваюсь, словно думая, что отец спрятался за холодильником или занавеской, готовый в любую секунду выпрыгнуть из укрытия и напугать меня, и только после этого переступаю порог.