Владетель Мессиака. Двоеженец
Шрифт:
— А вам что до этого за дело?! — ответил Рауль, изменяя голос.
В обыкновенное время подобный ответ, конечно, не удовлетворил бы владельца Мессиака. Но он не узнал Рауля, и ему необходимо было явиться поскорее на свидание. Подумав немного, он ответил:
— Вы совершенно правы. Извините, — и пошел своей дорогой.
— Куда это ты идешь? — спросил паж, соединившись с Бигоном.
— Надо полагать, не для консультации по своему процессу. Два года уже минуло, как и у меня на руках процесс: добившись немногого, воспретить моей дорогой жене унижать уважаемое имя моих предков, которым она распоряжается самым непохвальным образом и в передней одной дамы, весьма подозрительной репутации, и в лаборатории еще более подозрительного доктора. Но, однако же, все эти два года я никогда не был принужден в полночь идти советоваться к господину Мишино, моему адвокату.
— Надо торопиться. Каспар д'Эспиншаль исчезнет, — прервал словоохотливого Бигона Рауль.
— Не беспокойтесь. Мы сейчас его догоним.
Взяв пажа за руку, Бигон повел его прямо к дому, занимаемому госпожой Эрминией де Сент-Жермен. Против этого дома была каменная скамья. Поручив Раулю прогуливаться вдоль улицы, Бигон залез под скамью.
Кавалер Телемак де Сент-Беат, точно так же как и Бигон, подозревал, куда направился Каспар д'Эспиншаль; он знал, что графу нравилась его сестра, и догадывался, кого тот в полночь хочет навестить. Кровь в нем закипела при этой мысли: он думал, какую выберет ужасную месть за подобное оскорбление. Но прежде всего следовало действовать осторожно и удостовериться. Но вместо того, чтобы, подобно Раулю и Бигону, оставаться на улице и следить, кто войдет в жилище Эрминии, кавалер перешел в последний переулок и, перескочив через забор, очутился в саду дома своей сестры.
В нижнем этаже сквозь ставни пробивался свет. Поглядев в. щель, он вскоре увидел Инезиллу, тащившую что-то тяжелое к окну.
«Что же это она думает делать, черт возьми?» — подумал он, ничего не понимая.
Тут он увидел, как Инезилла протянула руку и отперла окно, затем отворила ставню. Кавалер едва успел спрятаться за угол. Отступая, он не забыл затереть ножнами шпаги свои следы на снегу.
Инезилла выглянула из окошка, зорко осмотрелась вокруг и, не видя никого, выскочила в сад, куда перетянула и лестницу. Лестница висела вдоль стены.
Любопытство Телемака де Сент-Беата увеличивалось. Он подумал:
«Неужели эта бесстыжая женщина способствует Каспару д'Эспиншалю добраться до моей сестры?»
Ему показалось, что он отгадал причину таинственных приготовлений Инезиллы; вероятно, граф, не в силах преодолеть сопротивление Эрминии, подкупил камеристку, чтобы она ввела его в комнату баронессы. Поступки графа ночью на улицах Клермона говорили в пользу этой догадки.
«Терпение! Я увижу сейчас, что это значит, — решил кавалер и добавил. — Но горе тебе, Каспар д'Эспиншаль, если это правда».
Инезилла возвратилась в свою комнату, но не заперла окна, не обращая внимания на холод. Она кого-то, очевидно, ждала, облокотясь на подоконник.
Пробила полночь. Не замолк еще последний отголосок колокола, как Каспар д'Эспиншаль, уверенный, что его преследователи потеряли след или даже вовсе прекратили свой надзор, подошел к стене сада Эрминии. Кинжал, воткнутый в трещину между камней, послужил ему ступенькой; схватившись за вершину ограды, он без труда перескочил внутрь. Телемак де Сент-Беат только увидел черную тень на темном фоне ночного мрака. Он едва сдержал крик ярости, который мог вырваться из его уст.
В саду граф считал себя вполне в безопасности и уверенными шагами направился к окну Инезиллы.
— Это вы, граф? — спросила субретка.
— А кто иной мог бы очутиться здесь в эту пору! — был суровый ответ пришедшего.
Телемак де Сент-Беат незаметно подкрался к самому окну, чтобы лучше слышать разговор. Руки его судорожно хватались за шпагу. Он услышал слова:
— Вы получили мою записку?
— Получил.
— Никто за вами не следил?
— Попался какой-то незнакомец, но он даже не заговорил со мной.
— Тем лучше. Я боялась, как бы не стали следить за вами.
Услышав эту фразу, Телемак де Сент-Беат закусил губы и, как тигр, приготовился броситься на свою добычу.
Тем временем граф вскочил в комнату Инезиллы и тем привел гасконца в недоумение. Он не знал, что и подумать. В комнате Инезиллы огонь погас. Ироническая улыбка искривила губы кавалера; он уже хотел уходить, вовсе не думая сражаться за честь жены метра Бигона, когда окно снова отворилось. Инезилла, легкая и проворная, как кошка, выскочила в сад, подняла заранее ею приготовленную лестницу и, приставив ее к окну второго этажа, взобралась на самую верхнюю ступень. Телемак де Сент-Беат видел, как она приложила лицо к стеклу и наблюдала за тем, что происходило в комнате второго этажа. Он осторожно снял шпагу и подкрался к самой лестнице.
«Только бы не увидела меня и не вскрикнула. Тогда все погибло, — с тревогой подумал он. — Надо устроить ловушку похитрее…»
IV
Инезилла ввела Каспара д'Эспиншаля в комнату баронессы. Но она не надеялась все видеть и слышать, как ей хотелось, через дверь в соседней комнате и решила наблюдать через окно при помощи лестницы. Каждое движение Эрминии и графа, каждое их слово не могло, таким образом, избежать острого слуха и внимательного взора госпожи Бигон.
Эрминия приняла Каспара д'Эспиншаля очень холодно.
— Садитесь, граф, прошу вас, — сказала она, не протягивая ему руки.
Каспар д'Эспиншаль сел.
— Меня очень удивляет, граф, упорство ваших преследований. Чтобы избавиться от них, решилась дать вам это свидание, надеюсь, оно последнее между нами.
Граф смотрел на Эрминию глазами, полными смущения и страха.
Эрминия продолжала:
— Выслушайте меня. Три года тому назад вы мне признались в любви, и я ответила вам. Я тогда имела право любить вас, вы были свободны, как свободна я до сих пор. Сделайся я вашей женою, вы имели бы нежную, привязанную и верную подругу. Но вы захотели искать счастья в другом месте. Тем лучше, если только вы нашли счастье!
Каспар д'Эспиншаль хотел возразить, но Эрминия не дала ему заговорить.
— Я знаю, что вы хотите сказать. Найденным вами счастьем вы пресытились. Это было не счастье, а ошибка.
— Да, баронесса. Я теперь чувствую, что только тебя одну любил искренно и с тобой одной буду счастлив.
— И я готова разделять это чувство. Но кто же виноват в том, что нет теперь счастья для нас? Я не упрекаю. Графиня, ваша жена, хороша как ангел, добра и чиста. Мне было бы очень досадно, если бы из-за меня у нее появились неприятности.