Владетель Мессиака. Двоеженец
Шрифт:
— Одилия! — крикнул он, наклонясь. Никто не ответил. — Одилия! — повторил он громче. — Одилия… это я… твой паж… умоляю, отвечай!
Слабый вздох долетел до чуткого уха бедного юноши. Он бросил факел, схватился за веревку и спустился в пропасть. Там была страшная тьма. Он ничего не мог разобрать, вытянул руки и коснулся чьих-то рук, худых, как скелет.
— Это ты, Рауль! — шепнул милый, знакомый голос.
— Одилия! — только смог сказать Рауль и почувствовал тело страдалицы в своих объятиях.
— Мой муж умер?
— Палач, а не муж.
— Прости его так, как я прощаю. Он уже умер?
— Нет еще, но через четверть часа умрет. Замок окружен, он знает, спастись невозможно и потому решил взорвать замок и погибнуть, погубив нас всех. В подземных коридорах у него бочки с порохом.
— Значит, мы погибнем?
— Напротив! Возьми меня за шею. Я силен и вынесу тебя на свет.
Одилия протянула слабые руки, но не смогла удержаться и соскользнула на землю.
— Давай, Одилия! Попробуй еще, — ободрял ее Рауль.
Она еще раз попробовала удержаться и снова упала. Рауль произнес проклятие. Стянув с себя верхнее платье он разорвал его на полосы и привязал ими Одилию к себе.
Затем, почти не чувствуя тяжести страдалицы, висевшей у него за спиной, ловко начал взбираться по веревке. Одилия плакала, и ее слезы текли по его шее.
Вдруг послышался свист и земля задрожала; затем раздался грохот и замок закачался, точно лодка на волнах океана.
— Уже поздно, мой дорогой! — шепнула Одилия. — Но я благодарю Каспара д'Эспиншаля за то, что он, по крайней мере, дозволяет нам умереть вместе…
Замок зашатался и склонился на одну сторону. Взорвана была и часовня. Груды камней с ужасающим свистом поднялись к небу и упали на землю, раскатившись до самого городка, где поломало дома и перебило людей.
Трактир жены Бигона был разбит. Под его развалинами наутро нашли мертвые тела Инезиллы, служанки и капеллана.
Замок превратился в груды камней.
Телемак де Сент-Беат и те, кто последовал его примеру, отойдя подальше от замка, после взрыва, когда наступила тишина, возвратились и начали искать среди груды камней и обломков Рауля и Одилию.
Несчастный Шато-Моран, убитый горем, тоже ходил и искал своих детей. Вдруг он услышал крик кавалера. Телемак де Сент-Беат нашел колодец.
С осторожностью люди кавалера раскидывали камни.
— Что это? — крикнул он.
— Отец мой! Отец! — послышался голос из глубины.
— Одилия, мое дитя! Говори! Ты воскресла, говори! — кричал старик, почти лишившийся разума от волнения.
И услышал знакомый голос:
— Это я, отец! Да, это я!
Камень отодвинули, очистили отверстие, и Рауль вышел на свет со своим драгоценным грузом.
Шато-Моран протянул руки и обнял всех: Одилию, Рауля и голову Телемака де Сент-Беата.
— Дети мои! — только и произнес он.
Бигон, глядя на них, вытирал глаза и все плакал и плакал.
ЭПИЛОГ
Каспар д'Эспиншаль теперь забыт. Когда разобрали обломки замка, его труп, изуродованный взрывом, был найден рядом с телом Мальсена. Их похоронили рядом. Сундук с золотом достался вдове, но она раздала его бедным. Подробности об ужасном сеньоре сохранились в хронике епископа Флешера, описавшего комиссию «Великих Дней». Мы их взяли оттуда и предоставляем читателям судить, насколько типична и характерна для своего времени фигура Каспара д'Эспиншаля, сеньора замка Мессиакского.
Спустя после катастрофы несколько месяцев в Роквере был двойной праздник: женился Рауль на вдове графа Каспара д'Эспиншаля Одилии, а Телемак де Сент-Беат на Иоанне Пюиморен.
Старый граф Шато-Моран радостно говорил:
— У меня теперь четверо детей!
Грустен был один лишь Бигон: с ним не было Инезиллы.
ДВОЕЖЕНЕЦ
Часть первая
Глава I
МАНСАРДА НА УЛИЦЕ СЕН-ОНОРЕ
В этот день, тридцатого августа 1715 года, здесь происходило одно из значительнейших событий XVIII века: здесь умирал Людовик XIV Великий.
В этот день маркиза де Ментенон, сопровождаемая отцом Телье, села в карету и уехала в Сен-Сир.
Они покинули короля в его предсмертные часы, тщетно умирающий призывал их к себе! Предсмертная агония монарха началась тридцатого и была отравлена самой черной неблагодарностью. Только на смертном одре великий король познал равнодушие своих сыновей, дочерей, родных и своей фаворитки, двуличность своих придворных и двойственность священника, являвшегося его исповедником. Только несколько лакеев оплакивали смерть короля.
Первого сентября в восемь часов вечера Людовик XIV умер.
В девять часов гостиная герцога Орлеанского едва могла вместить нахлынувшую толпу.
Печальное событие наполнило радостью сердца парижан, известие о смерти короля встречали с таким восторгом, как будто Франция избавлялась от жестокого бича.
Девятого сентября вечером погребальное шествие тихо вышло из Версаля, миновало Булонский лес и прибыло к кладбищу Сен-Дени.
За погребальной колесницей следовала малая горсть придворных, из родных же умершего почти никого не было.
На кладбище Сен-Дени открыто ликовал народ, ничто не могло сдержать радостные крики толпы и восстановить порядок.
Повсюду раздавались веселые песни, по улицам были расставлены бочки с вином, а пьяный народ оглашал город восторженными возгласами, оскорблявшими память покойного короля.
Наконец двенадцатого октября парламент, уничтожив духовное завещание Людовика XIV, провозгласил герцога Орлеанского регентом Франции, предоставив ему право управлять государством до совершеннолетия короля.