Владимир
Шрифт:
И богат был новгородский князь Владимир, сокровищ имел, должно быть, не меньше, чем киевский князь; знамена Владимира стояли во многих лесах, на землях, над реками, до самого Белого моря.
Богатый Владимир и знатное его боярство и воеводство надежно берегли северные окраины Руси. Правда, не раз и не два они роптали, сам Владимир был недоволен Ярополком, который старался побольше взять, поменьше дать.
Как-то в Новгороде побывал князь древлянский Олег. Несколько вечеров провели они вместе, говорили о Киеве, о брате Ярополке.
Ясно стало Владимиру, что и Олег недолюбливает Ярополка. Сидя в Древлянской земле, знает его черные замыслы, ждет случая объединиться
Тем временем они не пренебрегали Ярополком: из года в год посылали ему уроки, Новгород при надобности давал Ярополку дружину, купцы новгородские вольно ходили на торг в Киев, а у себя на Волхове принимали полян, Владимир отдавал Ярополку, как киевскому князю, честь и славу.
Когда до Новгорода дошла весть о гибели князя Святослава, Владимир, по уговору с Олегом, принес присягу Ярополку, как великому князю Руси, обещал хранить с ним мир и дружбу. Отец Святослав знал, что делает, когда посадил Ярополка в Киеве, Олега на Древлянской земле, его, Владимира, в Новгороде, так и должно быть, пускай душа его покоится в садах Перуна.
Но что задумал и что творит князь Ярополк? Долетела до Новгорода новая весть, что он послал дружину в Древлянскую землю, убил князя Олега. Владимир ужаснулся, услыхав об этом. Значит, Ярополк делает то, что задумал, поднял меч и убил брата, чтобы двинуться потом и на Владимира.
Вся Новгородская земля осуждала убийцу-князя, новгородское вече призывало Владимира, как велел закон и обычай, идти и отомстить за убийство брата.
Князь Владимир не пошел на Ярополка, ибо знал, что тот опирается на могущественную киевскую Гору, имеет большую дружину, может быстро собрать многочисленное земское войско из полян, древлян, сиверцев. Не верилось ему, что Ярополк так быстро, сразу начнет брань против него и Новгорода.
А из Киева доходили все новые и новые, все более страшные вести. Князь Ярополк принимает в Золотой палате печенежского кагана Илдею, заключает с ним мир, дает ему города и земли у Днестра, — Новгород бурлит, воеводы и бояре в ярости: как может киевский Ярополк мириться с убийцами князя Святослава, да еще давать им пожалованья?
В Киеве князь Ярополк принимает послов Византии, заключает с ними мир, обещает помогать оружием, позволяет распространять богопротивную христианскую веру, да еще и женится на греческой царевне… Новгород в ярости. Тревожится, скорбит и князь новгородский Владимир.
2
Вместе с князем Владимиром тревожится и вуй его, воевода Добрыня. Горе молодого князя — его горе, княжеская доля — его доля. Он не только воевода: Малуша, мать Владимира, — сестра Добрыни, он его родной дядя.
Никто этого не знал, не знал и Владимир. Князь Святослав, узнав от Малуши, что Добрыня ее брат, назначил его сотенным, но самому ему знака не подал. Узнав, что мать Ольга изгнала вместе с Малушей и Добрыню и что потом Добрыня по ее приказу привез Владимира на Гору, он против воли матери поставил вуем своего сына не кого-либо, а Добрыню, только ему самому ничего не стал объяснять; отправляя Владимира в Новгород, Святослав рассказал ему правду о матери Малуше, но про Добрыню умолчал. Кто знает, какие чувства владели князем, — страдая всю жизнь от глубокой раны в сердце, он, должно быть, хотел облегчить жизнь своего сына…
Добрыня же думал об этом иначе. Владимир — сын Святослава, и кто бы ни была его мать, он князь — ныне и вовеки. Добрыня, если понадобится, и жизнь свою отдаст за него. Но что дозволено князю, то пагубно для смерда. Малуша согрешила с князем Святославом, за что и понесла кару. Добрыня же был нужен князю, он охранял на берегу Роси его
Впрочем, на Горе, в отчем тереме, Владимир был не сыном рабыни, а княжичем, позднее в далеком Новгороде стал он князем. И никто, даже сам Владимир, не знает, что Добрыня, сын убогого любечанина Микулы, его дядя.
И не нужно, не нужно! Добрыня позабыл прошлое, ныне он воевода, правая рука князя, живет в согласии с воеводами и боярами новгородскими, добывает князю — княжье, себе — свое.
А уж тут, в Новгороде, Добрыне было что взять. У князя был свой терем и двор в Ракоме, перевесища, [88] ловы, [89] леса и земли; Добрыня получил от князя пожалованье — терем с клетями и подклетями и дворище над Волховом; у князя в руках была казна Новгородской земли; у Добрыни в тереме лежало несколько мехов с золотом и серебром.
88
Перевесище — место в лесу для ловли птиц сетями.
89
Лов — охота; место для охоты.
Так и жил Добрыня в любви и дружбе с князем Владимиром, в полном согласии с новгородским боярством и воеводством, которые сами искали дружбы с ним, потому что Добрыня — правая рука князя Владимира.
А боярам и воеводам есть о чем заботиться — в Киеве была Гора, где сидели и откуда правили землями князь с боярами и воеводами, в Новгороде тоже был свой град над Волховом, где за рвами и валами, за высокой стеной сидели в теремах и хоромах лучшие мужи новгородские — бояре, воеводы, купцы.
Добрыня быстро освоился и увидел силу этих мужей — боярина Волдуты, у которого был терем над Волховом, погост возле Онежского озера и еще один у самого Ледового океана, воевод Тудора, Иваня, Чудина, Спирки, терема которых высились в Новгороде, а погосты в пятинах, [90] воевод Михаила, Векши, Вихтуя, что рьяно воевали за землю Новгородскую мечом, но не забывали и о серебре с золотом.
И больше того, если у бояр или воевод возникала какая-нибудь надобность, если начиналась междоусобица или смута в верхних землях, угрожал враг из-за моря и даже когда свары происходили между самими боярами и воеводами или в доме одного из них — обо всем этом они первым делом советовались с Добрыней; заступался он за них перед князем.
90
Пятины — пять частей древней Новгородской земли.
А потом случилось еще одно, неизбежное и желанное для Добрыни. Давно на него, уже не молодого, но статного, широкоплечего, украшенного русой бородкой и такими же усами, охотно поглядывал лукавый женский род. Когда шел он в красных сапожках, в зеленом с соболиной опушкой корзне, с мечом у пояса, в высокой, расшитой камнями-самоцветами шапке на голове, из-за оконных занавесок, из-за плетней и просто на улице заглядывались на Добрыню девушки, молодицы, вдовы.
Но женские чары, казалось, совсем не касались его. Добрыня никогда не впадал в соблазн, прелюбодеяние, никогда не трогал, как это делали другие воеводы, мужних жен, не растлевал девушек, — безгрешен был Добрыня.