Владимир
Шрифт:
Они кладут на землю мечи и клянутся своими суровыми богами. И только тогда князь Владимир идет к Итиль-реке, останавливается неподалеку от Булгара и заключает мир с булгарами, их каган со всеми боилами клянутся:
— Толи не будет между нами мира, елико камень начнет плавати, а хмель почне тонути…
Князь Владимир спускается по Итиль-реке, доходит до разрушенного Святославом города Саркела. Здесь его встречает множество хазар, которые, вложив мечи в ножны, пасут скот и торгуют.
В степях над Итиль-рекой князь Владимир видел в раскаленном песке следы множества конских копыт: там, поведали ему теперешние купцы-хазары, ходившие на Джурджанское
— Полагаюсь на вас, — говорит хазарам князь Владимир, — стойте у Итиль-реки на страже, будьте добрыми соседями Руси.
— Княже Владимир, — низко кланяясь, отвечают хазары, — во веки веков были и будем друзьями русов, волим торговать с вами.
Миновав Хазарию, князь Владимир подходит к берегам Джурджанского моря, останавливается в предгорье Кавказа — там Ширван, Иверия, Абхазия, Армен-шахи отбивали нашествия сельджуков, которые выходили из глубин Азии, угрожая их землям и даже халифам Багдада. В предгорье между Кавказом и Сурожским морем [196] жили аланы и касоги, с которыми заключил мир еще князь Святослав.
196
Сурожское море — Азовское море.
Не как завоеватель, а как рачительный хозяин проделал Владимир с дружиной сей трудный путь.
Над Итиль-рекой, Джурджанским и Сурожским морями спокойно. Никто оттуда не угрожает Руси. Отдохнув с дружиной в русском городе Тмутаракани, князь Владимир переправляется с дружиной на лодиях через Боспор Киммерийский, [197] снова садится на коня и направляется в дикое поле.
Тут-то князя Владимира и поджидал враг. Здесь-то и довелось воинам Руси, да и самому князю Владимиру пролить кровь.
197
Боспор Киммерийский — Керченский пролив (греч).
Враг тот — четыре орды печенегов, во главе которых стояли хан Родман, его сын и каганы Куря и Кучук, — долго следил за походом князя Владимира на булгар, к хазарам, на Кавказ; теперь печенеги поджидали его у порогов — в поле и вдоль Днепра.
Уверенные, что воинство князя Владимира пролило немало крови и обессилело, они задумали, как это делали всегда, внезапно напасть на него.
Однако князь Владимир их опередил. Далеко в поле его дозор обнаружил следы печенегов. Растянувшись широким полукольцом, рать двинулась по полю, чтобы взять их в клещи у порогов.
Русские воины увидели на рассвете у глубокой в то время реки, [198] которая, пробивая себе путь к Днепру, пересекала поле, как печенеги на своих низкорослых, но очень быстрых и выносливых лошадях появились на окоеме и помчались на русскую рать, стараясь ее окружить.
Печенеги совсем не подозревали, что сами давно уже окружены; русские воины остановились, спешились, сдвинули вместе щиты и наставили, подобно колючей стене, свои копья и мечи… В этот миг где-то далеко позади печенегов послышались громкие крики, загудела земля: туча русских конников летела на них, лязгая мечами о щиты.
198
Теперь
Бой над речкой длился недолго, хан Родман с сыном и ордами едва-едва пробился долиной на север и скакал день и ночь, спасаясь от смерти.
Немало печенегов сложили свои головы на поле боя, погиб старый каган Куря, убивший когда-то на острове Хортица князя Святослава.
Это была справедливая месть: поднявший меч против русских воинов и их князя погиб от него сам. Никто не похоронил Курю, никто не помянул добрым словом, — вороны склевали его тело, оставив лишь кости.
Немало русских воинов погибло в бою над Сухим бродом, и поныне еще высятся там шесть курганов, где они покоятся.
Ранен был в бою и князь Владимир, в грудь, чуть пониже сердца, рынды едва успели подхватить его на руки, когда он падал с коня… Целую неделю стояли русские воины после сечи у порогов, целую неделю сильное тело князя боролось со смертью.
2
В Киеве нетерпеливо ждали воинов, ходивших в далекие земли. От гонцов, прилетавших на взмыленных конях с поля и спешивших на Гору, люди киевские знали, когда князь стоял над Итиль-рекою, когда двинулся на Кавказ, вернулся в устье Днепра, миновал Белый город, Переволок на Суле, Переяслав…
И вот поползли в небо дымы уже недалеко от Киева, а погодя на небосклоне встали столбы рыжей пыли — это шла, приближаясь к Днепру, рать князя Владимира.
Киев радостно встречал своих воинов. Когда же от левого берега Днепра отчалили заранее приготовленные лодии, у Почайны собралась вся Гора, предградье, Подол, Оболонь, на городницах громко застонали медные била, и далеко по Днепру понесся многоголосый шум.
Впереди всех в платнах, шитых золотом и серебром, с гривнами и цепями на шее и груди стояли бояре, мужи лучшие и нарочитые, тиуны и огнищане, вся знать Горы — с женами и детьми, а среди них жена Владимира Рогнеда с сыновьями и дочерью.
Далее за ними и повсюду на днепровских кручах толпились, тесня друг друга и толкаясь, кузнецы, гончары, кожемяки и простые, убогие люди, смерды.
— Едут, едут! — кричали в толпе. — Вон всадники на конях переплывают Днепр. Вон наши отроки с Оболони! Вон плывет в лодии и сам князь!
— Слава! Слава князю Владимиру! Слава! — громко кричали бояре и мужи. Звенели, надрываясь, била на городских стенах, белым облаком в ясном небе летали вспугнутые голуби.
Когда князь соскочил с лодии на берег, его сразу же окружили бояре, приблизилась с детьми и Рогнеда, обняла, поцеловала и тотчас отошла — вся Гора приветствовала князя.
Но Киев встречал не только князя. Из лодий выходили воины — отцы, братья, сыновья собравшихся здесь людей, и повсюду на песчаном берегу, в ракитнике слышались взволнованные голоса, радостные и счастливые восклицания.
Тем временем князь, в сопровождении старшей дружины, двинулся Боричевым взвозом наверх, а над ними реяли развернутые красочные знамена земель Руси, звенели цимбалы, пищали свирели, глухо били накры; [199] с князем шла его семья, бояре, мужи, воины, за ними, поднимая пыль, валил киевский люд.
199
Накры — барабаны.