Власов: Восхождение на эшафот
Шрифт:
Она произнесла это полушутя, однако командующий Русской Освободительной Армией воспринял все значительно серьезнее, чем Хейди могла предположить.
— Значит, я должен считать, что с женщиной мне наконец-то повезло?
— Только не вздумайте сравнивать меня с Жозефиной, я женщина совершенно иного склада характера, и судьбы — тоже.
— С кем угодно, только не с Жозефиной, — почти клятвенно заверил ее Власов. — А ведь до сих пор мне казалось, что таких женщин в мире попросту не существует, — продолжил генерал. — Способных порождать наполеонов.
— Вы хотите сказать, что их не существует в Советской России, — уточнила Хейди и, поджав свои тонкие, но четко очерченные, выразительные губки, воинственно вскинула голову. — Там их попросту не может существовать, поскольку все аристократические роды, в которых они могли появляться, коммунистами истреблены или изгнаны из страны.
— Но я тоже появился далеко не в аристократическом семействе.
— От вас этого и не требуется. Разве род Бонапарта принадлежал к аристократическим? А род вашего Сталина? Важно, чтобы рядом оказалась сильная, целеустремленная женщина. Вы можете возразить, что многого достигли, не видя ее рядом. Так вот, жизненные обстоятельства ваши сложились таким образом, что все то, чего вы на сегодняшний день достигли — всего лишь плацдарм, трамплин.
Они сошли с вершины холма и какое-то время молча брели по тропе, проложенной у подножия извилистой возвышенности, приближаясь к склону плато, по серпантину которого пролегала дорога, ведущая к «Горной долине».
— Но война завершается, — не очень уверенно возобновил прерванный разговор генерал. — И для Германии она вряд ли станет победной.
— Для Гитлера — да, согласна, она вряд ли станет победной. Что же касается Германии, то, даже потеряв часть приобретенных в этой войне территорий, она по-прежнему останется самой могучей страной Европы, единственной серьезной соперницей евразийской России. Впрочем, почему сразу соперницей? Она способна оказаться и надежной союзницей.
Власов прекрасно понимал, что эта женщина может быть очень полезной ему, причем во всех отношениях — в житейском, служебном, политическом.
— Вас не смущает тот факт, что вы — немка, а не русская? Вы понимаете, почему я заговорил об этом?
— Скажу вам то же, что уже говорила капитану Штрик-Штрикфельдту: вы плохо знаете историю России. Иначе знали бы, что женами всех императоров российских были немки. Исключение составляла разве что супруга императора Александра III по имена Дагмара, да и то лишь потому, что она числилась датчанкой. Но тоже с немецкими корнями. Кстати, к началу Первой мировой войны в России проживало более двух миллионов немцев. Во всяком случае, в этом меня уверила Мелитта. Так что не волнуйтесь: если случится то, что мы оба имеем в виду, затевая этот разговор, я в российской истории исключением не стану…
Увлекшись, Хейди даже не обратила внимания, как, сняв очки, Власов нервно протирает их не платочком, а прямо кончиками загрубевших пальцев.
— Вот теперь я по-настоящему начинаю понимать, с кем меня свела судьба, — произнес он, когда Хейди умолкла.
— Не льстите себе, вам это еще только предстоит. Кстати, вас не шокирует, что о наших общих планах я заговорила прямо, откровенно, уже буквально в день нашего знакомства? Я имею в виду — углубленного знакомства.
— Считаю, что вы поступаете мудро.
— Тем более что времени на разворачивание крупномасштабной операции «Русский трон» у нас остается все меньше.
— Впервые слышу о такой операции, — нервно напяливал очки на переносицу генерал.
— Потому что название ее произношу впервые. Можете назвать ее и как-то по-иному, скажем, операция «Бонапарт», «Восхождение на трон», или…
— …или на эшафот, — задумчиво проворчал Власов.
— Операция «Восхождение на эшафот»? А что, такой вариант тоже не исключается, — мгновенно отреагировала претендентка на титул императрицы. — Кто идет к власти, тот должен быть готов ко всему. Вы, лично вы, мой генерал Власов, командующий Русской Освободительной Армией, готовы к такому восхождению, к операции «Русский трон»? Я хочу услышать очень конкретный, твердый ответ.
— Это хотите услышать только вы?
— Почему же? Известная вам Мелитта — тоже. Ваш твердый, уверенный ответ позволит Мелитте так же уверенно вести переговоры с Гиммлером и другими лицами из руководства рейха. И не только рейха. В подробности, в названия стран и в имена мы пока что ударяться не будем. Но поверьте, очень скоро вашим восхождением к трону заинтересуются многие политики. Особенно те, которые сразу же после окончания войны поймут, что они стремились поставить на колени Гитлера, а следовало ставить на колени «вождя всех времен и народов» Сталина.
— Вон оно как все оборачивается! — недоверчиво повел подбородком Власов, с сожалением отмечая, что прогулка их завершается. Как только они ступили на брусчатку, ведущую к «Горной долине», доктор Биленберг тут же попрощалась и, предложив ему не идти вместе с ней, поспешила к главному корпусу санатория.
33
Склоны гор освещались резковатым оранжево-песочным светом — возбуждающе тревожным, предвещающим то ли песчаную бурю, то ли огненный смерч.
— Что вам чудится в этом пейзаже, мой генерал генералов? — Прежде чем раздеться, Хейди задернула плотную штору, да к тому же заставила Власова отвернуться. Но он не удержался, слегка отодвинул коричневатую ткань и засмотрелся на открывшийся ему горный пейзаж, забыв на какое-то время о том, где он, и что рядом с ним находится поглощаемая страстью и нетерпением женщина.
— Пытаюсь вспомнить, где и когда любовался им во дни былые.
— Уверены, что видели? — сомкнула Хейди руки у него на плече, припав оголенным телом к шершавому сукну мундира. — И что видели именно этот?
— Не этот, конечно, поскольку никогда раньше не бывал здесь. Однако, поди ж ты, не могу отделаться от мысли, что уже однажды…
— Разве что в прошлой жизни.
— Вполне возможно. Хотя по поводу именно этого пейзажа у меня иные соображения.
Хейди уже постепенно привыкала к тому, что очень часто Власов отвечал резко и общался с ней преимущественно короткими отрывистыми фразами. Вызвано это было, очевидно, не столько языковыми затруднениями, хотя уже сейчас генерал говорил по-немецки довольно сносно, сколько привычным тяготением к армейской лапидарности. Впрочем, ее муж тоже был офицером, но не кадровым, к тому же — медиком. И может быть, поэтому отличался убийственной велеречивостью и по любому пустяку пускался в длинные рассуждения.