Властелин мургов

Эддингс Дэвид

– Я вовсе не унижаю, Ургит, а просто пытаюсь привести тебя в чувство. Король всегда должен быть реалистом - даже если реальность сурова и гордость его уязвлена.

Ургит пристально взглянул на мать.

– У нас вовсе не так уж мало времени. И Сади может немного подождать, и Хелдар преспокойно отправится в путь завтра-послезавтра. И если бы я тебя не знал, матушка, то вполне мог бы подумать, что некая тайная причина побудила тебя прервать мою беседу с гостями.

– Ерунда!
– воскликнула Тамазина, но побледнела как полотно.

–

Ты расстроена, матушка? Что стряслось?

– Она не может тебе об этом сказать, - неожиданно произнес Эрионд.

Юноша сидел на скамеечке у окна, и осеннее солнце золотило его светловолосую голову.

– Что-о?!

– Твоя матушка не может тебе рассказать обо всем, - повторил Эрионд.
– В глубине ее сердца скрыта тайна, которую она носит в себе давно, - это случилось еще до твоего появления на свет.

– Нет!
– невольно ахнула Тамазина.
– Не смей!

– Что еще за тайна?
– требовательно спросил Ургит, подозрительно оглядывая всех присутствующих.

Щеки Эрионда порозовели.

– Я не должен говорить тебе об этом, право же, не должен, - смущенно произнес юноша.

Бархотка завороженно следила за происходящим. В мозгу Гариона только лишь начинала зарождаться смутная догадка, а она уже хохотала во весь голос.

– Что вас так забавляет, юная госпожа?
– раздраженно спросил Ургит.

– Занятная мысль только что пришла мне в голову, ваше величество, - ответила Бархотка. Потом обратилась к Тамазине: - Вы, кажется, говорили, что были знакомы с отцом принца Хелдара?

Подбородок Тамазины дрогнул. Все еще смертельно бледная, королева-мать хранила молчание.

– Не скажете ли, сколь давно это было?

Губы Тамазины сжались еще плотнее.

Бархотка вздохнула, взглянув на Шелка.

– Хелдар, тогда ответишь мне ты. Когда-то твой отец приезжал в Рэк-Госку, так? Полагаю, он вел какие-то переговоры о торговле от имени короля Родара. Не соблаговолишь ли вспомнить, сколько лет тому назад это было?

Щелк был всерьез озадачен.

– Не знаю. Скорее всего это было... Помню, мы с матерью жили во дворце в Бокторе, когда он уехал. Кажется, мне исполнилось тогда лет восемь или около того. Значит, примерно лет сорок тому назад. А для чего тебе нужно это знать, Лизелль?

– Интересно, - пробормотала она, не обращая внимания на последний вопрос Шелка.
– Госпожа Тамазина, вы постоянно уверяете сына в том, что он никогда не помешается, но разве не все без исключения мужчины из рода Урга сходили с ума, настигнутые наследственным недугом? Что вселяет в вас уверенность, будто вашему сыну удастся избежать этой печальной участи?

Лицо Тамазины стало совсем белым, побелели, даже крепко сжатые губы.

– Уважаемый сенешаль, - обратилась Бархотка к Оскатату, - позвольте мне из чистого любопытства поинтересоваться: сколько лет его величеству?

Тут побледнел даже суровый Оскатат. Он странно поглядел на Тамазину, и его губы тоже крепко сжались.

– Мне тридцать девять, - выпалил Ургит.
– А какое это имеет...
– и осекся. Глаза его вылезли из орбит. Он обернулся с выражением величайшего изумления.
– Матушка!

И тут Сади расхохотался.

– Обожаю счастливые концы! А ты, милочка?
– спросила Бархотка у Сенедры. Потом озорными глазками стрельнула в сторону Шелка.
– Ну-ну, что ж ты прирос к стулу, Хелдар? Обними сводного брата!

Тамазина медленно и горделиво поднялась с кресла.

– Зови палача, Оскатат! Я готова.

– Нет, госпожа, - ответил тот.
– Я этого не сделаю.

– Таков закон мургов, Оскатат, - настаивала она.
– Женщина, опозорившая супружеское ложе изменой, немедленно должна быть предана смерти.

– О, прошу тебя, матушка, сядь.
– Ургит рассеянно грыз ноготь.
– Сейчас не время для представлений.

Глаза Шелка расширились от изумления.

– Ты быстро соображаешь, Лизелль.

– Не так уж и быстро, - возразила она.
– Мне следовало бы догадаться много раньше. Ты и его величество вполне можете использовать друг друга в качестве зеркал для бритья, а торгуется он почти так же увлеченно и искусно, как ты.
– Она взглянула на ошеломленного Короля мургов, и на щечках у нее заиграли прелестные ямочки.
– Если ваше величество когда-нибудь устанет от бремени власти, уверена, что мой дядюшка сможет подыскать для вас подходящую работу.

– Это несколько меняет положение дел, Ургит, - сказал Бельгарат.
– Ваши подданные широко известны своим ханжеством, и если они прознают о том, что вы - не настоящий мург, это их всерьез обеспокоит, не так ли?

Ургит все еще во все глаза таращился на Шелка.

– Слушай, старик, помолчи, - рассеянно проговорил он.
– Дай мне все это обмозговать.

– Уверен, вы, ваше величество, понимаете, что вполне можете на нас положиться, - подобострастно произнес Сади.

– Разумеется, - сухо ответил монарх, - Но ровно до тех пор, покуда я буду делать то, что вы мне прикажете.

– Ну, это, согласитесь, вполне естественно.

Ургит взглянул на сенешаля.

– Ну, Оскатат, скоро побежишь на самую высокую башню дворца Дроим, чтобы объявить всему городу о правде, выплывшей наружу?

– С какой стати?
– пожал плечами Оскатат.
– Еще когда вы были маленьким мальчишкой, я уже знал, что вы не сын Таур-Ургаса.

Тамазина ахнула, судорожно прижав ладонь к губам.

– Ты знал, Оскатат? И ты держал в тайне мой позор?

– Госпожа, - с поклоном ответил сенешаль, - я не предал бы вас даже на дыбе.

Королева-мать странно посмотрела на него.

– Но почему, Оскатат?
– ласково спросила она.

– Вы родом из королевского дома Хагги - так же, как и я. А преданность кровной родне - одна из национальных добродетелей Хтол-Мургоса.