Влюбись за неделю
Шрифт:
Потом я рассказала Дугалу о ведьме, от которой отправилась в свой фатальный астральный переход, и мы вместе нашли район, где это произошло.
– Сильный магический фон, – оценил Дугал. – Если и в вашем мире так же, это могло дать дополнительный толчок.
– В нашем мире нет магии, - напомнила я.
– В вашем мире нет магов, – веско поправил Дугал. – Но не факт, что никогда не было. Вы знаете о магии, пусть даже из легенд. Ни знания, ни легенды не возникают на пустом месте. – Помолчав, добавил: – Это могло бы стать крайне интересной темой для исследования. Если бы была возможность исследовать.
–
– грустно пошутила я.
– Наша наука, как магическая, так и нет, вообще не знает о феномене параллельных миров. Вы могли бы совершить прорыв, – серьезно сказал он.
– Но не стану.
– Почему?
– Не поверят. Не люблю и не умею доказывать очевидное. Для меня очевидное, – уточнила, подумав, - ведь никаких реальных доказательств нет. Меня попросту сочтут сумасшедшей.
– Вряд ли. Наличие мира душ и духов ни для кого не секрет. Вся ритуалистика основана на подпитке силой именно из него. Опять же ритуалы призывов, которые иногда тянут с той стороны странные и не объяснимые ни одной известной наукой сущности. От всего этого до параллельных миров, по сути – ближе, чем от Лондона до академии Панацеи. А уж призраков точно видели не вы одна. Но легко не будет, это точно. Новые знания никогда не принимаются охотно.
– Тогда… надо подумать. Оценить, нужно ли это здесь? Я ничего не знаю о вашем мире, а вы – о моем. Может, когда начну рассказывать обыденные для нас вещи, вы первый скажете, что от такого безумия лучше держаться как можно дальше.
– Как от ворчания Борвура и приливной гальки? Вполне возможно, что скажу. Но об этом никто никогда не узнает, если вы не попытаетесь.
– Вернемся к обсуждению страшных реалий моего мира и параллельности позже, - предложила я.
– Это не тот вопрос, который стоит решать с наскока… и исходя только из научных соображений. Может быть, я глупа, но я верю в мораль. И в то, что некоторым открытиям лучше было бы не случаться.
– Я понимаю, о чем вы. Но меня всегда больше занимает вопрос – кто и по какому праву может это решать.
– Как минимум, у автора открытия есть какие-то права. Ведь именно его будут проклинать, если открытие окажется чудовищным.
– Или восхвалять. Результат обычно непредсказуем. И как воспользуются твоими трудами – никому неизвестно.
– Или восхвалять, - согласилась я.
– Или и то и другое. Вы ученый, вы не могли об этом не задумываться.
– Не мог, - согласился Дугал.
– И пришел к выводу, что каждому открытию и каждой возможности свое время. Если открытие совершено, значит, его время настало. Если возможность представилась, значит, ею стоит воспользоваться. Ничто вокруг нас не происходит без причины. Все, что происходит, чем-то обусловлено. Даже случайности не случайны. Даже мисс Блер не случайно пошла творить свой идиотский ритуал. Просто пришло время.
– Вы фаталист?
– Нет. Я считаю, что все в нашей жизни обусловлено нашим выбором. И ваши «невероятные вероятности», о которых вам говорили призраки и шаманы, мою теорию подтверждают.
– Может быть. Я подумаю над этим.
Мы вышли к Темзе, остановились у гранитного парапета набережной. Над серой водой с резкими криками носились чайки. За спиной курлыкали голуби, они здесь были жирные, откормленные и ленивые, шарахались
– Чудесная ночь, - сказала я.
– Спасибо… Дугал.
– Наслаждайтесь, Фрейя, – усмехнулся он.
– Только уже утро.
– Не делайте вид, что вы не поняли. Вам не идет. Кстати, друзья называют меня Салли. Вы тоже можете. Если хотите, конечно.
– Даже пробовать не стану. Фрейя вам и этому миру подходит гораздо больше.
– Вы думаете?
– я замерла. Мне ведь и в самом деле понравилось, когда он назвал меня Фрейей. Когда будил… и сейчас. От него нелюбимое имя звучало иначе. Не то чтобы красивее, скорее – правильней. В нем была магия. Как и в этом мире, и во мне теперь. – Наверное, вы правы. Хорошо. Пусть будет Фрейя. Только для вас. И для Сабеллы, конечно. Она тоже говорила что-то похожее.
В гостиную Сабеллы мы шагнули ровно в восемь утра. Зачем? Дугал не объяснял. Он даже не сказал, открывая портал, где мы окажемся. Честно говоря, я удивилась. То есть, понятно, что Дугал не мог бы в этот день не побыть с матерью, но я не думала, что он потащит с собой меня. И, если уж на то пошло, очень сильно сомневалась, что Сабелле будет это приятно.
Но она искренне улыбнулась, и ее «Доброе утро, Салли, очень рада вас видеть» прозвучало от души, а не из формальной вежливости.
– Все как ты просил, - сказала она Дугалу и что-то вложила в его ладонь.
– Двусторонний на сутки. Эта разница во времени…
– Спасибо, мама. Надеюсь, тебе не пришлось торчать там всю ночь.
– О, что ты, нет, там работают очень милые люди.
– У тебя все милые, даже злобные крокодилы, – он прижал ее к себе, коснулся губами щеки.
Мне стало неловко: это было не для чужих глаз. Такое… личное. Прощание. На сутки или навсегда. Я обхватила себя руками и отвернулась. Но тут Сабелла отстранилась от Дугала и подошла ко мне. Обняла.
– Не плачьте, Салли. Все будет хорошо, я верю.
Не знаю, как я не разрыдалась от этого «не плачьте». ?бняла в ответ.
– Спасибо, Сабелла. Вы такая… замечательная.
– Пора, - странным голосом сказал Дугал. – Успеете ещё поплакать в обнимку… женщины.
А потом взял меня за руку.
– Время испытаний и новых экспериментов пришло. Готовы? – Повернул спиной, положил ладони на плечи. Сказал негромко: – Закройте глаза, там… наверняка слишком ярко.
Я послушалась молча. Короткая встреча с Сабеллой обернулась такой эмоциональной встряской, что интересоваться еще чем-то, о чем-то спрашивать не осталось сил. Да и… я ведь сказала Дугалу, что программа – на его усмотрение.
Почувствовала уже привычный рывок, почему-то свист в ушах – такого точно раньше не было. И ещё сам момент перемещения, почему-то он показался мне слишком долгим.
– Ну вот, так и думал. И, разумеется, невыносимая жара.
– Уже можно открывать? Или это тоже… испытания?
– Нет, это эксперименты. Открывайте.
Я открыла глаза. Поморгала. Захотелось протереть их, как делают дети, или… или, может быть, заплакать? Нет. К черту слезы.
Ажурная дуга моста ?арбор-Бридж отражалась в синей бухте. Сверкающую солнечными бликами водную гладь рассекали большие и маленькие катера, белели яхты, вокруг галдели туристы. Сияла под ярким солнцем похожая на надутые ветром паруса крыша Оперы.