Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник)
Шрифт:
– Знаю, о чем вы. Я вас читал.
– Я самый. А могли ли вы подумать, что так и тонули бы, хныкая, на пару с Алисой в море слез, если бы я вас в конце концов не вытащил?
– Признаю, что не мог, но целиком и полностью отвергаю, что хныкал.
– Ради вашей сестры снимаю «хныканье».
– Полностью?
– Целиком и полностью. Не завалиться ли нам в «Бельведер», дружище Клод, вдруг там что-нибудь интересное происходит?
– Непременно, дружище Кэрол.
Благополучно и в превеселом настроении они прибыли и завалились.
2
Партер был полон, бельэтаж понемногу заполнялся. Весело журчали и накладывались друг на друга голоса, которым безуспешно противопоставлял
Она увидела Барнаби и наделила его любящей улыбкой, так хорошо ему знакомой. Она увидела рядом с ним дочку священника, мисс Норваль, и сверкнула ему новой улыбкой, на сей раз насмешливой, которая была ей так же неотъемлемо присуща, как и первая. Она увидела Перси и Мейзи, и ее улыбка стала на сей раз (правда ведь?) чуточку рассеянной, точно мысленно она вернулась к Барнаби и той девушке. Отвечая на приветствия, она кивала остальным друзьям в бельэтаже и шепнула что-то Иврарду, теперь уже сидящему между ней и Китти. Ее взгляд спустился в партер – безразлично, ведь никаких друзей там не найдешь… Клод! И Клод, увидев, как осветилось ее лицо, пространно возблагодарил небеса за Клодию и Кэрола, и за три коктейля, и за тот факт, что он сидит тут, на одном уровне с ней, так близко, что почти может дотронуться, а не где-то там на обочине. Она чуть поманила, точно говоря – приходи поболтать в антракте, а три коктейля сообщили, мол, он так и поступит, приглашала она его или нет.
– Хлоя Марр, – несколько неловко объяснил он Кэролу.
Пусть даже «Расширенный оркестр» играл теперь «Три танца» из «Генриха VIII», он чувствовал себя истинным владыкой мира.
– Которая? – спросил Кэрол.
– Та, что с краю.
Повернувшись к концу ряда, Кэрол увидел кряжистую даму, выпирающую из зеленого атласного платья на максимально допустимую высоту.
– Мы про один и тот же край говорим? – удивленно спросил он.
– В ложе, идиот.
– А! – Он стал с интересом рассматривать Хлою. – Так это и есть Хлоя Марр? Представь меня после спектакля, и я скажу, что с ней не так.
– Что значит «что с ней не так»? Как это «не так»?
– Ну есть же что-то, не то она давно бы вышла замуж.
– Не обязательно. Просто она никогда не влюбляется.
– Возможно, это и есть не «так», – протянул Кэрол. – Это тебе мистер Хиггс говорит, большой авторитет по части любви.
«Она прекраснее, чем когда-либо, – думал Барнаби. – Но нельзя терять из-за этого голову, она – нечто прекрасное, вроде колокольчика в лесу, или «Весны» Вивальди, или «Оды соловью» Китса: они твои, но тебе не принадлежат и не разбивают тебе сердце». Он посмотрел на Джилл и подумал: «Ужинать с ней будет весело, но никакой чепухи из-за шампанского. Я бы целую бутылку сейчас выпил. Я и не знал, что она такая хорошенькая», и сказал, понизив голос:
– Я уже говорил вам, что вы сегодня невероятно красивая?
– Нет, – ответила Джилл. – И никто другой тоже.
– Никогда?
– Никогда.
– Тогда вы выходите в
– Как правило, сама по себе. Мой дядя… знаете, о ком я… делает вид, будто в меня влюблен, но эту часть всегда опускает.
– Так дальше не может продолжаться. Немедленно вычеркните его из своей жизни.
Улыбнувшись, она взяла с коленей программку и прочла в третий раз.
Перси подтолкнул Мейзи в бок, выбив из ее руки программку, и сказал:
– Смотри, старушка, вон там Хлоя.
Они оба помахали.
– Кто это с ней?
– Один малый по фамилии Хейл. А еще Китти Келсо, которая вышла замуж за малого по фамилии Клейверинг, он имеет отношение к тому-то или к сему-то, но сама она была Китти Келсо, это еще когда ты маленькая была, и была в «Шелковых чулках».
– Наверное, она и сейчас в них, – лукаво предположила Мейзи.
– Э, нет, это было давным-давно, она теперь бросила сцену, родила двух детишек.
Вид у Мейзи сделался чуть разочарованный, и Перси, почувствовав, что что-то не так, задумался. Внезапный громкий смешок возвестил, что раздумья не пропали втуне.
– Э, понял, о чем ты! Чертовски удачно, старушка. Чертовски смешно. Надо рассказать эту шутку старине Джорджу. Да, думаю, тут ты права. – Он положил ей на колено огромную лапищу. – И я знаю, кто еще у нас в шелковых чулках.
Потянув за ее подвязку через складку платья, он со щелчком ее отпустил.
– Нельзя, дорогой, только не здесь! – пискнула Мейзи.
И улыбнулась, глядя на него восхищенным, обожающим взглядом.
Перси со смешком подмигнул, но, возвращаясь к респектабельности, она твердо сказала:
– Ну, которые тут критики, о которых ты обещал рассказать? – С играми ведь можно подождать до такси.
Вытянув шею, Перси стал оглядываться по сторонам.
– Грубо говоря и без экивоков, любой уродливый бедолага в черном галстуке, который выглядит так, словно заскочил между коктейлями на похороны. Их обычно рассаживают вдоль проходов, чтобы они могли быстро вернуться в бар. Между нами говоря, старушка, мне случалось жалеть, что я не критик.
– О, милый, но почему? Ты бы ужасно хорошо писал.
– Пришлось бы водить компанию с самыми странными типами. Смотри, вот один… тот, что чешет спину о колонну.
– Но, милый, он же довольно симпатичный.
– Тогда он, наверное, не критик.
Свою неприязнь к театральным критикам Перси приписывал тому факту, что эти типы не умеют как следует носить смокинги, но, как позднее объяснит он Клоду, когда прижмет его к стене в гримерной Клодии, все идет гораздо глубже. Однажды он потратился на чертовски хорошее шоу под названием «Постельный Пэтти» – нет, нельзя сказать, что он так уж сильно раскошелился, на самом деле большую часть деньжат раздобыл старина Джордж, Джордж Чейтер, но Перси тоже вложился, потому что не хотел остаться в стороне, если уж старина Джордж вошел в дело, и разумеется, когда у тебя на коленках такая милашка, как Бэбс, которая называет тебя своим дорогим здоровяком и спрашивает, не мог бы ты устроить ей ну самую крошечную роль в какой-нибудь новой осенней постановке. Так или иначе, он из кожи вон лез, чтобы пособить одному или двум из тех чертовых типов, водил их в бар «Ритца» и хорошенько накачивал, и рассказывал всякое про Бэбс, чтобы они знали, кого иметь в виду, и рассказывал, какой чертовски хороший малый старина Джордж, и как типчик, сварганивший для постановки музычку, приезжал в Уокингт и играл им ее, типчик даже заранее постригся и все такое, – никто бы и не подумал, что он не джентльмен. Ну, дело не в потере денег или в том, что испытала чувствительная девушка вроде Бэбс, когда ее назвали красой без панталон, намеренно панталоны подчеркнули, заметьте, и его ведь как раз такая черная неблагодарность уязвила, не подумайте чего.