Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник)
Шрифт:
Взяв программку, Мейзи попыталась запомнить имена в ней до того, как погаснет свет.
– Зелла, цыганская дева, – прочла она вслух. – Мисс Клодия Лэнсинг. Кто она?
– Что-что? – спросил, возвращаясь к настоящему, Перси. – Дай посмотрю. Да будь я проклят! Это милашка, про которую я тебе рассказывал и которую видел, когда познакомился с длинноносым малым в квартире Хлои. Ну да, Клодия Лэнсинг, и у нее есть брат Клод, он художник. Чертовски глупо, скажу я тебе.
– Ах, дорогой, ты знаешь весь свет, – вздохнула гордая Мейзи. –
«Расширенный оркестр» достиг конца нотного листа «Веселой Англии», перелистнул по ошибке три страницы и с удивлением (или так показалось) обнаружил, что играет «Баркаролу». Свет стал медленно тускнеть. По просьбе оркестровой ямы бельэтаж неохотно затих, и поднялся занавес.
3
Занавес опустился, и можно было спокойно разговаривать с соседом, не боясь нахмуренной мины грубияна в ряду спереди, или можно было выйти и встать на лестнице в надежде, что тебя заметят, медленно продвигаясь к бару. А поскольку из партера было выбраться легко, Клод очутился в королевской ложе первым. Отказ Кэрола пойти с ним был принят с благодарностью, ведь теперь он мог не делить Хлою с другим, а ее избавлял от неловкости поздравлять автора, которого не с чем поздравить.
– Расскажи ей мою горестную повесть, – попросил Кэрол, – и когда завалимся за задники – прости за грубый каламбур, – когда я увижу ее в гримерной Клодии, мы легко и непринужденно поговорим про «Баркаролу».
Хмыкнув, Клод стал протискиваться в фойе. Хотя во многом он был старше своих лет, его любовь была так наивна и невинна, что мысли о реальной и очень даже сексуальной Хлое никогда ему на ум не приходили, и «шутку» Кэрола он счел святотатством.
– Дорогой, – воскликнула Хлоя, – как я рада тебя видеть, и ты сам отрада для глаз. Иврард, это Клод Лэнсинг, с которым ты уже знаком понаслышке.
– И по многому другому, – улыбнулся Иврард. – Художник, боксер и друг Хлои.
Он протянул руку и снова улыбнулся, на сей раз с толикой сочувствия обращению «сэр», которым приветствовал его Клод. «Мы оба хотим жениться на ней, – подумал он. – И один из нас называет другого «сэр», как престарелого родственника. Ну и кто из нас больший идиот?»
– И миссис Клейверинг. Китти, иди сюда, тебя представят… Клод Лэнсинг. Как по-твоему, голубчик, правда славно было бы, если бы Клод и Клодия поехали с нами ужинать? – А потом Клоду: – Вы ведь поедете, верно, дорогой?
– Вы можете сопротивляться не больше моего, – сказал Иврард. – Прошу, поедемте.
– Мне бы, разумеется, очень хотелось, сэр, большое спасибо. По крайней мере мне следует… – Он помешкал.
– Мисс Лэнсинг уже кому-то обещала вечер? А он не мог бы поехать с нами, или они бы предпочли ужинать одни?
– О, Клод! Нам обязательно надо с ним познакомиться! Кто он?
– А я было решила, что это ваш сын, – вставила Китти.
Позволив себе улыбнуться, Клод произнес:
– Мой
– Как увлекательно, дорогой! Кто он?
– Кэрол Хиггс.
– О! – воскликнула Хлоя.
– Где-то я уже слышал это имя, – заметил Иврард.
А Китти сказала:
– В программке видел, дурачок! – и протянула ему программку. Повисла минутная пауза.
– Да, знаю, что вы думаете, но все не совсем так.
Он объяснил про превращение «Дядюшки Амброза» в «Золотую мелодию». Переглянувшись, Хлоя с Китти рассмеялись.
– Душка Уилл! – сказала Китти. – Ну разве он не сокровище?
– Тогда все улажено, – решила Хлоя. – Жду не дождусь, когда с ним познакомлюсь. И тогда нас будет шестеро, самое удачное число.
«И я буду сидеть с тобой рядом, – думал Клод. – Не приглашай еще, не порть вечер».
Барнаби раздумывал, как ему поступить, и решил оставить все до второго антракта. Поскольку Хлоя в каком-то смысле была приглашающей стороной, ему следовало пойти поблагодарить, а за неимением причин спускаться за кулисы придется подняться в ложу. Брать с собой Джилл или нет? Как глупо беспокоиться о таких мелочах! И как странно вдруг понять, что с того первого уик-энда он никогда не бывал с Хлоей в обществе.
– Нравится пьеса? – спросил он у Джилл.
– Спасибо, очень.
Она произнесла это так серьезно, что он не удержался:
– Не я ее написал, знаете ли, я даже не покупал билеты, поэтому можете говорить о ней что вздумается.
– Полагаю, вы считаете, что я во всем ищу недостатки, но я не такая, то есть не хочу быть такой. И я так мало знаю о театре, что любая пьеса показалась бы мне увлекательной, даже прекрасной. Мне она правда ужасно нравится, поэтому не говорите, что она очень, очень скверная. Она очень, очень скверная?
– Знаете, а вы мне, пожалуй, нравитесь. Я сам способен получать удовольствие от любой пьесы только потому, что это театр, а о том, хорошая она или плохая, начинаю думать уже после финального занавеса. Думаю, за ужином мы с вами придем к выводу, что это не великий шедевр, ну и что с того? Я голоден, и мы поедем ужинать.
– Мне тоже начинает хотеться есть.
– Хорошо. А теперь скажите да или нет, смотря по настроению. Взгляните на ложу слева от вас…
– На ту, которой вы помахали?
– А-а, вы заметили? Так вот, там одна моя давняя приятельница…
– Та, которая красивая?
– Да. Мисс Марр. Еще она дружна с Уилсоном Келли, и билеты я получил от нее. Поэтому мне надо подняться поблагодарить ее в следующем антракте. Хотите пойти с ней познакомиться?
– Вы всех там в ложе знаете?
– Нет, но, думаю, знаю, кто они. Тот, что постарше, Иврард Хейл, среди прочего он – член парламента, а дама рядом – Китти Келсо, я раньше видел ее игру на сцене, а другой, наверное, Лэнсинг. Клод Лэнсинг. Я слышал, как Хлоя про него рассказывала, но не вполне уверен, что именно. Итак?