Влюбленный виконт
Шрифт:
А вдруг ее интересует Майлз? – с беспокойством подумала она.
Мать поставила одну из ваз и обернулась.
– Поверьте мне, этот сезон – просто водоворот. Я помню, как это было, когда я начала выезжать. А сейчас: настойчивые джентльмены, непристойные сплетни и множество любопытных взглядов. Это может подействовать обескураживающе.
– Я не совсем подавлена, но, признаюсь, до некоторой степени сконфужена. – Эти слова казались прилично нейтральными, хотя слово «сконфужена» приобрело совершенно новое значение после прошлой ночи и впечатляющего момента на лестнице. – Большинство моих подруг,
– Благодаря удачным обстоятельствам с состоянием вашего брата и его открытому уму, я уверена, что вы не склонны принимать предложение, которое вам не по душе. А теперь, – сказала мать с изящным апломбом, усаживаясь в кресло и протягивая руку к звонку, – не выпить ли нам чаю в ожидании визитеров? Вы могли бы развлечь меня, рассказав, что слышали о леди Бруэр. Я мало знаю о ней, если не считать ее демонстративного появления в обществе в сопровождении Люка. Это не похоже на него – афишировать свою личную жизнь. Вы не знаете, почему он это сделал? Что может сказать об этом Майлз?
Элизабет радовалась, что вопросы с такой быстротой следует один за другим, потому что предметом разговора была уже не ее светская жизнь, но упоминание о Майлзе заставило ее сглотнуть и минуту подождать, перед тем как ответить.
– Откуда мне знать, что думает Майлз?
– Вы всегда это знаете, милочка, – простодушно ответила мать.
Теперь уже нет, мрачно подумала Элизабет, вспомнив выражение его лица, когда она так порывисто бросила ему вызов.
Теперь уже нет.
– По-моему, все гораздо сложнее, чем вы думаете, – пробормотала она.
Глава 16
Люк не был склонен к романтическим жестам.
Но наверное, должен был признаться, что ему хотелось сделать такой жест, а потом выбросить его из головы, хотя он и сам не знал, как долго сможет притворяться. Он рассматривал обитый изнутри бархатом ящик, сверкающее содержимое которого являло все цвета от самого светлого аквамаринового до самого темно-алого. Этот магазин, один из самых модных в Лондоне, не выставлял свою роскошь напоказ; его витрины, выходившие на знаменитую улицу, были весьма скромными. Здесь джентльмены могли купить любые подарки своим женам или временным любовницам в зависимости от толщины своих кошельков. Это было очень дорогое и престижное заведение, и чтобы покупать здесь, нужно было иметь глубокие карманы.
Причины, по которым Люк выбрал именно эту лавку, были неясны даже ему самому.
Серьги с топазами, решил он, под цвет неуловимому оттенку золотистых прядей в волосах Мэдлин. Цена была запредельная, но серьги являли образец изящного вкуса. Бесспорно, они были необычные, вроде той красивой женщины, которая в настоящее время занимала его мысли так, что он действительно уже начал тревожиться. Он повернулся к своей спутнице.
– Что ты скажешь?
– Я никогда не видела, чтобы ты раньше думал о драгоценностях так, словно от этого выбора зависит твоя жизнь, вот что я скажу. – Регина бросила на него любопытный взгляд. – И мне очень нравятся эти серьги с топазами, если ты спрашиваешь о них. Какой
«Фаллические очертания». Только Регина могла произнести такие необычные слова таким небрежным томом.
Державшийся поодаль продавец, почуяв возможность продажи, улыбнулся с вкрадчивым видом.
– Они античные, милорд, Мне говорили, что когда-то они принадлежали одной этрусской принцессе.
Люк не очень-то поверил в это, но золотая филигрань была настолько великолепна, что слова продавца вполне могли оказаться правдой, и, по его мнению, камни имели красивую цилиндрическую огранку. Золотых дел мастера во времена итальянской античности были настоящими художниками, а ему хотелось удивить Мэдлин. Обдумать, что значит этот порыв можно потом, а теперь он любовник Мэдлин и обязан сделать ей пару подарков.
– Я их беру. Пожалуйста, доставьте серьги по этому адресу, присовокупив поклон от меня.
– Хорошо, милорд.
Восхищенный продавец взял кусочек твердой бумаги.
– И это, – сказала Регина, взяв его под руку, когда они пошли к двери, – много дней будет питательной почвой для сплетен. Обычно ты ведешь себя более скрытно. Должно быть, в ней есть что-то необычное.
Так оно и есть, к несчастью. Ему не нужно ничего усложнять.
– С каких это пор ты стала обращать внимание на сплетни?
– С тех пор как ты начал соблазнять красивых молоденьких вдовушек. Что, как мне известно, противно твоим принципам.
– Ты интересуешься моей жизнью как-то странно для человека, который так упорно скрывает собственную жизнь. – Он бросил на Регину насмешливый взгляд. – Я обязался никогда не задавать тебе вопросов. Не могу ли я рассчитывать на подобную же любезность с твоей стороны?
– Я живу скрытно по очень понятным причинам. Кроме того, я старше, ты не распоряжаешься моей жизнью, и мы говорим не обо мне. Виконт Олти – это просто имя. Для меня ты значишь гораздо больше в другой роли, в роли Люка Доде, и я хочу знать, о чем Люк Доде думает.
Он был светским человеком и полагал, что в прошлом у Регины были любовники, но она выбирала их не в высшем обществе. Поскольку он ее брат и любит ее безоговорочно, все, что делало ее счастливой, казалось ему уместным. Ее личная жизнь – это ее личная жизнь. В основе их отношений лежало взаимное товарищество, потому что они сохраняли дистанцию по отношению друг к другу.
– Хм, – сказал он уклончиво.
– Это так?
Они вышли из лавки на оживленную улицу, и Регина посмотрела на него. На Бонд-стрит всегда много народу, и этот день не был исключением.
Он нарочно сделал вид, что не понял, и спросил:
– Что – так?
– В ней есть что-то необычное?
«Да», – ответил не задумываясь внутренний голос. «Нет», – возразила его прагматическая душа. Она очаровательная и чувственная, и в объятиях Мэдлин он испытывает необычайное, роскошное наслаждение. Быть может, это происходит потому, что хотя она и не невинна, она неопытна в любовных играх – совсем неопытна. С первого же мгновения их встречи у него возникло фатальное ощущение, что он заставит ее страдать.