Влюбленный виконт
Шрифт:
Майкл немного подумал, а потом тихо сказал:
– Он не свободен от слишком тяжелых воспоминаний.
– Из-за того, что случилось в Испании?
На лице Алекса появилось озабоченное выражение.
– Да, из-за того, что случилось в Испании.
– Я, конечно, знаю, что он состоял в связи с Марией и что ее убили вскоре после Бадахоса.
– В связи? Да он женился на ней.
Майкл безрадостно улыбнулся.
Алекс был потрясен. Это было ясно потому, что он широко раскрыл глаза и внезапно замер без движения.
–
Вправе ли он рассказать чужую историю? Майкл не был уверен, но это был Алекс и Майкл решил, что хотя Люк ничего не рассказывал о себе, он не стал бы возражать.
– Они нашли церквушку со священником, который совершил обряд венчания, но церковь эта находилась в опасной близости от линии фронта. По дороге обратно в монастырь, где она нашла убежище, они наткнулись на маленький французский патруль. Мария была убита, а Люка тяжело ранили и бросили умирать. Лягушатники сожгли монастырь дотла.
– Боже правый. – Алекс откинулся назад, глаза его стали суровыми. – В день их свадьбы. Он ничего мне не рассказывал.
– Мне он тоже ничего не рассказывал.
Майкл узнал об этом по каналам разведки. Люк даже не упоминал об этом, и он тоже молчал.
– Я знал, что это имело место, – медленно сказал Алекс. – Я знал, что она умерла, но не о свадьбе. Неудивительно, что он такой… замкнутый. Ее убили в день их свадьбы. Как можно оправиться после такого? Я нежно люблю свою жену, и, пожалуй, теперь меньше буду уделять времени незначительным вещам. Как мог я не знать?
– Он не хочет говорить об этом. Можно ли его упрекнуть?
– Нет, – мягко согласился Алекс. – Нет. Зачем сыпать соль на раны? Я бы не выдержал такого. Как он живет с этим?
– Я никогда не был женат, так что не могу знать в точности, – мрачно сказал Майкл, – но осмелюсь предположить, что он живет не очень хорошо. Но есть шанс, что леди Бруэр поможет ему.
– Я думала, мы направляемся в оперу.
Мэдлин выглянула в окно кареты, и на ее лице выразилось удивление, потому что она наконец поняла, что поездка их затянулась.
Люк мягко улыбнулся.
– Я решил удивить вас чем-то более забавным, чем зрелище обреченных любовников и трагических событий. Быть может, это звучит совсем некосмополитично и я напрасно признаюсь в этом, но я никогда не интересовался итальянской драмой. Она мешает мне наслаждаться музыкой, как бы хороша ни была драма сама по себе.
– А что вы придумал и вместо оперы?
Голос ее прозвучал настороженно, чего и следовало ожидать. Сегодня она была ослепительна в белом атласном платье с золотистой отделкой на глубоком вырезе и на подоле, с рукавами, которые заканчивались у локтя кружевной оборкой; ее веер был настоящим произведением искусства – ручка из резной слоновой кости и экзотический рисунок, изображающий леопардов и слонов. Серьги, которые он ей подарил, заманчиво покачивались у стройной колонны ее шеи при движении кареты, а глаза, большие и темные, смотрели на него с очаровательным
Вот и хорошо. Она тоже его смутила, и когда он увидел ее в этих серьгах, его почему-то охватило четкое, хотя и беспричинное чувство обладания, как если бы эти серьги явились символом связи между ними, связи, которую он хотел игнорировать, но не мог.
На самом деле все было очень просто. Он глубоко привязался к ней, и ни в коем случае не пытался это отрицать. Он знал, что она совершенно не та женщина, с которой ему нужно было связываться, потому что с Мэдлин слово «связь» приобретало пугающую значительность.
И все же он это сделал.
– Я хотел, чтобы этот вечер вы провели со мной, – сказал он с не присущей ему искренностью, пытаясь определить ее реакцию. – Я хочу воплотить в жизнь, необычный каприз.
– Вы никогда не бываете капризным, Олти.
– Испытайте меня, – тихо сказал он в ответ на ее вызов.
Ее веер раскрылся, якобы потому, что ей нечем было дышать.
– О, я уже испытывала вас, – прошептала Мэдлин, маняще опуская ресницы. – Думаю, что именно из-за этого мы и попали в неприятное положение.
– А разве мы попали в неприятное положение?
Не успел он договорить эти слова, как сразу же пожалел о них.
– Не знаю. Разве это не так?
И речи не могло быть, чтобы он ответил на этот неуверенный вопрос. Вместо этого он предпочел вернуться к эротической теме.
– Если мы говорим намеками, миледи, могу ли я сказать, что немыслимо наслаждался той первой пробой? – Удобно расположившись на сиденье, он посмотрел на нее из-под тяжелых век. – Слишком наслаждался, поскольку не смог устоять против желания повторить. В прошлом году у меня не было намерения видеть вас снова после такой ночи.
Сказано было откровенно.
– Я восхищен тем, что вы изменили ваши мысли.
Она то и дело заставляла его замолчать, и ирония заключалась в том, что он тоже был в восторге. И он имел твердые намерения пребывать в восторге и сегодня ночью. Если сибаритские удовольствия – это все, что у них есть… тогда он намерен выжать из них все возможное.
– Я думаю, что в этом мы согласны.
– Тогда вы скажете мне, куда мы едем?
– Нет. – Он улыбнулся, чтобы смягчить свой отказ. – Вы не любите сюрпризы?
– Только приятные, Олти.
Он подавил желание рассмеяться. Ее строгий тон уравновешивался любопытством в ее глазах. Он сказал:
– Я всегда стремлюсь быть вам бесконечно приятным. Разве у меня это не получается?
Она ответила не сразу, но продолжала рассматривать его, а потом пробормотала:
– Получается до такой степени, что это меня тревожит.
– Это комплимент или порицание?
– Думаю, и то и другое. Не знаю.
Он обдумал двусмысленную природу ее ответа, но она выглядела такой молодой и неуверенной по контрасту с замысловатым фасоном своего платья, что его реакция была скорее нежно-снисходительной.