Влюбленный виконт
Шрифт:
– Много же тебе потребовалось на это времени. – Регина улыбнулась снисходительно и в то же время высокомерно. – Я все думала, когда же это дойдет до тебя.
Ее замечание не вызвало у него удивления. Регина есть Регина. Он спросил, отчасти раздраженно:
– А тебе не приходило в голову, что нужно сказать мне об этом?
– Нет. – Она скривила губы. – Это испортило бы все удовольствие, правда? Мне нравится восхитительное либретто о виконте-повесе, надзирающем за невинной простушкой. Ты обратил на себя внимание Веллингтона, но одна девятнадцатилетняя девочка…
– Женщина, – прервал он ее.- Она достаточно
– И тебе это не удается. Вот ты и ощетинился, напустив на себя покровительственный вид. Почему?
– Что значит «почему»? Мы разговариваем о ее будущем. А я ее естественный покровитель.
– Естественный, – повторила она.
Ему с трудом удалось побороть возмущение, вызванное ее явным удивлением, и она это понимала.
– Итак, оставим это. Что мне делать с Майлзом? Я сказал Элизабет, что не советую ей проводить время наедине с ним. Дело не в недоверии, а скорее в соблюдении приличий.
Регина усмехнулась и сбросила с плеч отсыревший плащ.
– О Боже, порочный виконт Олти настаивает на соблюдении приличий… И как же вы договорились с младшей сестричкой?
– Я повел себя дипломатично и не стал подавать это под таким углом.
– Дорогой Люк, а под каким углом ты это подал? Прошу тебя, скажи, что ты не предъявил ей ультиматум деспота.
Не предъявил? Он не думал так раньше, но теперь, когда лицо Регины озарилось смехом, его уверенность поколебалась. Элизабет тогда была явно расстроена, но согласилась, в общем, с готовностью. Со слишком большой готовностью. Он пробормотал:
– Разумеется, нет.
Подвязки были алого цвета, чулки – черного, и Мэдлин не сомневалась, кто их прислал.
Фитч. Этот мерзкий негодяй.
Но доказать это будет сложно. Карточки не было, коробку доставили анонимно, и вряд ли стоило бежать к Хьюберту, рассказывать ему, что находится в посылке, или демонстрировать свой подчеркнутый интерес к тому, кто ее прислал.
Чтоб его сиятельство, этот распутник, куда-нибудь провалился.
Дрожащими пальцами она взяла записку. Там было написано: «Я могу не знать в точности, что произошло, но могу предположить».
Дневник ей вернули, но это не означало, что с этим делом покончено; она знала это все время, несмотря на заверения Люка, что афиширование их связи заставит Фитча замолчать и что вряд ли он предпримет что-нибудь еще. Люди честные, имея дело с презренными подлецами, они сталкиваются с одной трудностью. Порядочная сторона не понимает, насколько черны души подлецов. То не была война, ведущаяся на началах справедливости, то было нечто совсем иное. Люку и в голову не пришло бы изводить женщину так, как мог это делать Фитч. И это ставило его – их обоих – в невыгодное положение. Теперь было ясно, что Фитч вспомнил кое-какие подробности из дневника.
Да, Колин покупал ей черные чулки и красные подвязки и часто просил ее надеть их. У них была такая игра. Эта фантазия доставляла удовольствие мужу, и то, что кто-то оказался в курсе таких подробностей, приводило ее в ярость.
Но стыдно ей не было. Она была немного унижена и сердита, но стыда не испытывала.
Несколькими днями раньше, читая мужнины записи, она как раз нашла кусок текста, в котором говорилось о чулках и подвязках,
«Понедельник, 16 апреля 1808 года
Вернувшись домой вчера вечером, я с радостью обнаружил, что моя красавица жена воспользовалась моим подарком. При виде ее, ожидающей меня в своей комнате, на кровати, одетой в одни только чулки и подвязки, я пришел в такое возбуждение, что буквально сорвал с себя одежду. Боюсь, что я повел себя слишком пылко, но, кажется, ей это понравилось так же, как и мне, когда я лег на нее. Она так хороша, контраст черного шелка и ее белой кожи такой дразнящий, что я не могу этого объяснить. Хотя я и знаю, что она добродетельна и скромна, воображаемые картины нравились мне. И теперь, после женитьбы, я не стану ходить на сторону. Но в прошлом я всегда наслаждался разнообразием в постели. Привлекательность Мэдлин, как всегда, несравненна. Я в высшей степени счастливый человек… Я уже думаю о том, что куплю ей в следующий раз…»
Кто-то кашлянул, и этот звук мгновенно вернул ее к реальности. Мэдлин подняла глаза.
– Только что принесли, миледи. – Хьюберт стоял в дверях и на этот раз протягивал ей маленькую коробочку, завернутую в серебристую бумагу. – Кажется, сегодня у нас день посылок и посетителей.
Посетителей? Хорошо, что она успела убрать обратно в коробку шелковые чулки.
– А кто пришел, Хьюберт?
– Ваша матушка и тетка, миледи.
Как не вовремя, подумала она, но приняла старательно обернутую коробочку с улыбкой, заметив, что на этот раз к ней хотя бы приложена карточка, тогда как подарок Фитча был доставлен без подписи. Она отложила коробочку на маленький столик.
– Проводите их, пожалуйста, сюда и сразу же подайте чай.
– Да, мадам.
Она глубоко вздохнула, тихонько закрыла крышкой оскорбительный подарок лорда Фитча, положила коробочку на пол рядом со своим креслом и постаралась успокоиться. Когда мать и тетка вплыли в гостиную, она уже улыбалась и совершенно владела собой, как ей хотелось надеяться. Мэдлин встала и подошла к гостьям, чтобы поцеловать каждую в щеку.
– Как хорошо, что вы решили зайти.
Тетка была старше матери, со светлыми волосами, уложенными в тугой пучок, и с неизменно недоброжелательным видом, который особенно раздражал, учитывая обстоятельства. Из всех людей, которых ей не хотелось бы видеть в данный момент, Ида была на первом месте. Хотя Мэдлин и ожидала, что этот визит состоится, как только распространятся слухи о ней и Люке, еще не была готова к нему. Тревожный подарок взволновал ее, когда сталкиваешься с неодобрением, необходимо равновесие, а ее равновесие явно висело на волоске.
Когда тетка поднесла к глазам монокль, чтобы оглядеть ее с деланым видом, который показался Мэдлин до крайности раздражающим. Она со всей любезностью, на какую была способна, предложила дамам сесть.
Поначалу мать пыталась поддерживать неторопливый светский разговор, пока Ида не сказала прямо:
– Успокойтесь, Джейн. Вы тратите время на пустую болтовню. Мэдлин, мы пришли, чтобы узнать, почему вы пустились в такое губительное плавание. Вы сошли с ума?
В изысканной гостиной настала мертвая тишина.