Влюбляясь в Бентли
Шрифт:
— Там так много крови. Я никогда не видела столько крови в своей жизни! Посмотри на меня, Виктория! Ты меня слышишь? Не смей терять сознание!
Все почернело…
В темноте горело пламя… Пламя танцевало, как будто могущественное дыхание раздувало его. Оно исчезло и затем вновь появилось, став более высоким, притягивая меня к нему. «Если ты играешь с огнем, ты обожжешься», пел обольстительный голос.
— Тебе не нужен свет. Останься. Останься со мной в темноте.
Я проигнорировала голос, звучащий все ближе, и протянула руку. Произошло то, о чем голос предупреждал меня. Пламя перекинулось
— Виктория! — Раздался крик, и я распахнула глаза для мигающих огней машины скорой помощи.
Глава 2
Старые раны
Виктория
Я изо всех сил пытаюсь не отставать. Рука моей матери крепко сжимает мою, когда она тянет меня вперед, направляясь к стеклянной двери в кирпичном здании. Фиксатор на моей ноге жесткий, в нем трудно поспевать за мамой. Дойдя до двери, мама резко останавливается, наклоняется ко мне и гладит по щеке:
— Эй, посмотри на меня, не волнуйся. Физиотерапевты здесь отличные. Они обязательно поставят тебя на ноги. В один прекрасный день ты будешь стоять на вершине пирамиды группы поддержки твоей школы так же, как и я когда-то. А это все останется лишь далеким воспоминанием.
На стекле большими белыми буквами написано «Центр реабилитации и Здоровья».
После смерти бабушки мое полное выздоровление и восстановление мама сделала единственным объектом своего пристального внимания.
Автоматические двери открылись, и я юркнула внутрь здания. Когда мы оказываемся внутри, к моей матери приближается леди с улыбкой на лице и клипбордом в руках. Она похожа на одну из тех женщин, которых можно увидеть в утренних телепередачах — выполняющих растяжку на голубых матах в расслабляющей обстановке. Она даже одета как для тренировки.
— Я хотела бы остаться! — Говорит моя мать женщине.
— Сожалею, но я действительно должна работать только с Викторией, — умные голубые глаза женщины обращаются ко мне, — у нас получится, не так ли?..
Я утвердительно киваю, отпуская руку матери.
— Я все же хотела бы остаться, — говорит моя мама, — думаю, моя дочь справилась бы лучше, если бы я была с ней.
Женщина переворачивает клипборд, удобнее устраивая его на сгибе руки, и выдыхает:
— Миссис Андерсон, я знаю, что Вы хотите видеть дочь снова полностью здоровой, но Вы должны доверять мне. Мое внимание должно быть сосредоточено на ней одной, а не распыляться на вас обеих. Сожалею, но если Вы не готовы позволить мне сделать свою работу…
— Хорошо. Отлично! — Злится моя мать. Ее взгляд обращается ко мне, — я вернусь через час. Потрудись.
Это единственный способ сделать так, чтобы все наладилось.
Она выходит через автоматическую дверь, и я вздыхаю
Женщина наклоняется, опираясь ладонями о колени, ее сверкающие голубые глаза смотрят на меня:
— Ну что же, мисс Виктория, мы должны проделать большую работу, пожалуйста, следуйте за мной.
Я делаю так, как говорят, но моя правая нога неподвижна в жестком фиксаторе, поэтому я подволакиваю ее боком рядом с собой.
Женщина приводит меня в солнечную комнату с длинными стеклянными окнами с трех сторон. Тренажерное оборудование заполняет комнату: разновесы, велосипеды и беговые дорожки.
— Между прочим… твои косички очень милые, — говорит она, дергая одну.
— Спасибо, — я улыбаюсь.
— Садись, — говорит женщина, показывая на деревянный стул. Я опускаюсь на него, держа свою правую ногу прямо. Она тянет свой стул, поворачивая его перед моим, — меня зовут Шерри.
Ее взгляд устремляется на мою здоровую ногу, качающуюся взад и вперед.
— Ты нервничаешь? — спрашивает она.
— Немного, — признаюсь я.
— Понятно, ты много пережила для своего возраста.
Она листает страницы в клипборде, обращаясь больше к самой себе, чем ко мне:
— Вижу, что ты перенесла повреждение бедренных нервов, сломала тазовые кости и запястье. Две операции на твоей ноге завершились вживлением титанового штифта, — ее взгляд устремился на меня, — ты понимаешь что-либо из этого?
Я отрицательно качаю головой. Шерри наклоняется в сторону и откладывает клипборд.
— Ну, вот все, что тебе действительно нужно знать. Я буду работать с тобой в течение ближайших нескольких месяцев. Мы будем стремиться к тому, чтобы твои руки и ноги работали лучше. Как тебе такой план?
— Хороший, — отвечаю я.
— Я не собираюсь врать тебе и говорить, что это будет безболезненно, потому что на самом деле будет больно. Но каждый раз, когда ты будешь чувствовать, что достигла своего предела, просто сообщи мне, хорошо?..
Я киваю. Шерри наклоняется вперед.
— Сначала мы будем работать над твоей рукой. Можешь рассказать, что ты ощущаешь?
— Гм, бывает, что я чувствую онемение… А иногда ощущаю слабость и тогда появляются проблемы с тем, чтобы удержать вещи. Я роняю их очень часто.
— Очень хорошо. Мы собираемся исправить это. Сейчас же, — она наклоняется, чтобы достать теннисный мяч из коробки, рядом с ее стулом, — это будет просто.
Она кладет теннисный мяч в мою ладонь:
— Я хочу, чтобы ты сжала этот теннисный мяч настолько сильно, насколько сможешь, и держала его так несколько секунд.
Я сжимаю, и она считает.
— Превосходно. Я хочу, чтобы ты сделала это для меня десять раз.
В то время, как я сжимаю и разжимаю ладонь, женщина интересуется:
— Тебе нравится делать что-нибудь своими руками, Виктория? Например, ожерелья из бисера?
Сжать. Разжать. Я качаю головой. Шерри улыбается, демонстрируя идеально белые зубы.
— Было бы замечательно, если бы ты смогла подумать о чем-то, что ты можешь сделать собственными руками и насладится этим. Даже с терапией иногда ты будешь чувствовать слабость в руке. У тебя, вероятно, уже возникало такое чувство, что твоя рука не слушается тебя? — она делает паузу, и я киваю.