Внимание - чудо-мина !
Шрифт:
– Не фантазируете, товарищ капитан?
– недоверчиво спрашивает подполковник Ясенев.
– Никак нет, товарищ подполковник, - обидчиво отвечает капитан, краснея и хлопая белесыми ресницами.
– У меня глаз - ватерпас.
– Вот что!
– вдруг говорит полковник Маринов.
– Все мы прошляпили и ты прошляпил, глаз-ватерпас! Какого цвета у тебя околыш?
– Черного, товарищ полковник, - недоуменно отвечает, помедлив, капитан.
– А петлицы?
– Тоже черного.
– А что это значит?
– Инженерные войска,
– То-то и оно! Наши люди афишируют себя, занимаясь секретнейшей работой! Немедленно сменить околыши и петлицы! Свяжитесь срочно с военторгом - я попрошу в штабе фронта дать сответствующее распоряжение. Берите общевойсковые околыши и петлицы, а не хватит - любого другого цвета, это даже лучше.
Ясеневу все эти хитроумные затеи явно кажутся излишними. Пряча улыбку, он спрашивает полковника:
– А что с черными кантами делать, товарищ полковник? На командирском обмундировании?
– Кантами? Ах, да! Канты придется оставить. Новой формы нам никто сейчас не даст. В первую очередь, капитан, надо усилить охрану объекта, попробуйте достать служебных собак. Ройте побольше ложных скважин с "орехами", натыкайте всюду колышки, разбросайте камни. А сейчас покажите нам вашу работу.
Возвращаясь в город с аэродрома, Ясенев скептически заявляет:
– Померещилось, видно, капитану. Сейчас многим шпионы за каждым углом чудятся. Колышки, камушки - мистика какая-то...
– Нет, брат, - серьезно возражает полковник.
– Не от мира ты сего, Владимир Петрович. Бой за Харьков, считай, уже начался, но пока ведут его бойцы-невидимки, тайный фронт воюет вовсю. Этот капитан не первый из моих командиров докладывает о происках вражеских лазутчиков. И начальник Особого отдела говорил мне, что его люди задержали несколько подозрительных субъектов.
– Неужели?
– скептически спрашивает Ясенев.
– А что за чепуху этот капитан нес насчет каких-то кольев, орехов, муки первого сорта?
– И это не чепуха, брат, а переговорный код, выработанный нами в инженерном управлении в основном для телефонных переговоров. Не исключено, что нас может подслушать враг. На, возьми копию, зазубри.
– Полковник передает Ясеневу листок бумаги.
– "Кол" - это мина замедленного действия, "орех" - мина-сюрприз, "поле" - аэродром, твоя чудо-мина - "колючка"...
– "Мука первого сорта", - читает Ясенев, - тол, "мука второго сорта" аммонит, "мука третьего сорта" - динамит. "Лес" - железная дорога, "тропинка" - автодорога с твердым покрытием... Придется и впрямь зазубрить, хоть все это мне кажется перестраховкой.
Полковник Маринов становится еще более серьезным.
– Владимир Петрович! Вы еще не поняли, что Харьков в планах абвера и СД не только шестой армии, но и всей группы армий "Зюйд" - "Юг" - это объект номер один! А в Киеве мы им так насолили своими минами, что мин в Харькове, простите за слабое сравнение, они как огня боятся. Об этом меня самым серьезным образом предупреждали в Особом отделе. Наша военная контрразведка делает все, чтобы обеспечить секретность операции, но мы ничего не добьемся, если сами не будем помнить о бдительности. Это слово у нас до войны, знаю, употреблялось, где нужно и не нужно. Затаскали мы это слово - бдительность. Раздували и шпиономанию. Скажите, Владимир Петрович, вы слышали старую сказку о шутнике-пастухе, который, чтобы поразвлечься, все время кричал: "Волки!"
– Не припомню что-то...
– отвечает Ясенев, пораженный тем, что полковник Маринов, человек в общем-то довольно молчаливый, так вдруг разговорился.
– Так вот, поселяне да поселянки, как говорится, устали бегать на выручку, услышав зов пастуха, и вовсе не побежали на пастбище спасать своих овец, когда наш шутник снова закричал: "Волки!" А волки были, были волки! В результате слопали волки и овец и пастуха. Старая мудрая сказка. Добрым молодцам и намек и урок.
– И к чему эта притча?
– все уже понимая, спрашивает Ясенев.
– А к тому, Владимир Петрович, что волки были и есть не только в веселых и грустных сказках, но и наяву. И, думаю, немало сейчас двуногих волков с фальшивыми документами рыщут в Харькове. Подумай, брат, над этим. И "академикам" своим внуши, чтобы не хлопали ушами. Так что, брат, и нам с тобой надо менять черные петлицы...
Уже совсем светает, когда забрызганная грязью "эмка" подъезжает к дому номер семнадцать на улице Дзержинского.
На цыпочках - как бы не разбудить высокое начальство - проходят командиры в комнату генерала Олевского. Генерала уже нет - спозаранку встал и уехал или в штаб, или на оборонительные работы.
Полковнику удается застать генерала в штабе. Он докладывает: в "поле", в "лесу" забито столько-то "кольев", на "тропинках" найдено столько-то "листовок". В доме заготовлено столько-то поленьев.
– Ночью был у "Оли", "Паши", "Ани", "Шуры", "Наташи", - докладывает полковник.
А подполковник Ясенев улыбается. Можно подумать, послушав такой рапорт, что примерный муж Илья Григорьевич Маринов - заправский донжуан.
– Сейчас нахожусь с "Тосей", - продолжает доклад полковник. Необходимо подбросить "муки первого сорта". График в целом опережаем. Москва спрашивала? Так и скажите Москве! Не меня - рабочих Харькова и ми... специалистов по"кольям" и "колючкам" благодарите. Где живет "Тося"? На "кухне, где календарь 1917 года"...
Когда полковник кладет трубку, Ясенев выпаливает;
– Здорово! Ей-богу, здорово!
– Что "здорово"?
– искренне удивляется полковник, устало проводя ладонью по глазам, по лбу.