Внуки красного атамана
Шрифт:
– Что же мы будем делать с ним?
– Расспросим кой о чем, узнаем, что они, Ненашковы, вместе с фашистами замышляют против станичников, и тогда... это...
– Что - это?
– Она посмотрела Егору в глаза.
Глядя в сторону, он пробормотал:
– Да то, что остается...
– Судить его надо, - сказала Даша, поразмыслив.
– Судить по законам Советской власти.
– Ха! Ну придумала ты, Даша, - усмехнулся Егор.
– Как тебе это представляется?.. Суд соберем, прокурора, судью пригласим, а?..
– Знаешь ведь, мой отец был
– Так, Даша! Правильно, Даша!
– поддержал ее Митенька.
Гриня, выкатывая на Дашу лупастые зеленые глаза, пожимал плечами, качал головой, хмыкал, но не спешил вслух высказывать свое мнение, выжидал, пока Егор выскажется.
Егор смотрел на Дашу упорчиво, встретился с ее глазами, она чуток покраснела.
– Что? Ну что ты скажешь?.. Глупость сморозила, да?
– Умолкла: увидела в глазах Егора не иронию, не насмешку, а восхищение.
– Нет, Даша! Ты хорошо сказала.
– Он говорил страстно, доверительно. Тогда, при наших, мы все были одинаковые, а теперь, когда враги оккупировали нашу землю, тут сразу стало ясно: кто чей, кто какой есть... Теперь ясно!.. А мы как жили по законам Советской власти, так и будем жить!
– Верно!
– подтвердили Гриня и Митенька.
– Так и будем жить - по законам Советской власти.
Глава десятая
Судили Витолю утром на следующий день. Суд проходил по всем правилам. Егор выступал прокурором. Гриня - судьей, Васютка и Митенька - свидетелями, заседателями и конвоирами. Даша вызвалась быть защитником.
Топчан закрыли кумачовой скатертью, ее принесла Даша. Над столом, на темной кирпичной стене, освещенной фонарем, выделялся вырезанный из старого плаката герб Советского Союза. Скамьей подсудимых служил трухлявый бочонок.
Витоля вначале рвался на свободу, кричал и грозил всеми фашистскими карами, но когда Егор закатил ему несколько крепких оплеух, он сразу же замолчал и забыл всю свою родню. Забившись в темный угол подвала, он с недоумением следил за их непонятными приготовлениями. Когда все было готово, Гриня сказал ему, показывая на бочонок:
– Сидай сюда, цэ скамья подсудимых.
– Плевал я на вас и на вашу скамью...
– сказал Витоля и осекся: Егор сунул длинный ствол парабеллума ему под нос.
– Садись! А то я тебя и без суда кокну. Витоля отшатнулся и, кося глазами на пистолет, сел на бочонок.
– Ёра, спрячь пистолет, - попросила Даша, - а то еще бабахнет.
– Не бойся, у меня руки не дрожат, - ответил Егор, однако спрятал парабеллум под пиджак.
Гриня положил перед собой карандаш и тетрадку. Показывая на Витолю пальцем, Егор сказал:
– Товарищи, этот человек, по фамилии Витоля Ненашков, предал Родину и стал холуем фашистов. Он мучил Васютку, как белогвардейский каратель, как бандит, и хотел убить его. Он шпионил вместе с Масютой, своим дедом, и помогал диверсанту Паулю, своему дяде, губить советских людей!.. Он подносил хлеб-соль гитлеровским извергам вместе со своим придурковатым дедом и целовал им руки. Голос Егора вдруг сорвался и зазвенел: - Он хотел выдать немцам командира Советской Армии и уничтожить всех нас! Он показал немецкому коменданту Штопфу, где спрятаны ценные гибриды Уманского!.. Я требую расстрелять эту сволочь!
Витоля сидел, обалдело глядя на них. В глазах его копился ужас. Он вдруг понял по суровым, серьезным лицам своих судей, что этот суд - не игра, что они не пугают его, а судят по-настоящему, и что угроза расстрела и в самом деле висит над ним. Они открыли перед ним все карты, как когда-то Пауль и он открывали их перед Васюткой. Васютка-то и остался живой только потому, что станица была оккупирована и им нечего было бояться за свои издевательства над ним. "Надо было убить Васютку, - горячечно думал Витоля.
– И никто бы ничего не узнал. А теперь они убьют меня!" И он, не в силах побороть страх, закричал, пытаясь запугать их:
– Отпустите меня! Наши... советские все равно не вернутся, их всех побили. А вас повесят, если вы тронете меня!..
– Перестань скавчать[9], - строго сказал Гриня.
– Тут заседает Советская власть - ты должен это понять.
– И неторопливо добавил, придвинув к себе тетрадку и взяв в руки карандаш: - Отвечай, як твоя фамилия, як звать и як тебя по батьке.
Витоля заплакал, глядя на них жалобно.
– Отвечай на вопросы, подсудимый, - сказала Даша, не скрывая отвращения. Я как твой защитник советую тебе: обо всем говори честно. И перестань нюни распускать - противно! Подличать ты смелый, а на расплату - жидкий.
– Ну, подсудимый, слухаем тебя, - сказал Гриня.
– Смотри, мы с тобой цацкаться не будем.
– Я все расскажу, родненькие, только не убивайте меня.
– Витоля упал на колени и пополз к столу.
– Фашисты тебе родненькие, жаба!
– крикнул Егор.
– Мы тебе - граждане судьи.
– Граждане судьи!..
– Сядь на место, - сказал Гриня.
– И брось свои холуйские привычки, нас этим не проймешь!
Васютка и Митенька посадили Витолю на бочонок и вытянулись по стойке смирно, почувствовав серьезность события.
– Отвечай, як фамилия и так далее.
– Ненашков Виталий Гордеевич, граждане судьи.
– Он продолжал всхлипывать.
– А еще як тебя зовут?
– Витольд.
– Ишь ты, Витольд... Возраст какой?
– Что, граждане судьи?
– Сколько тебе лет, балда?
– сказал Егор.
– Шестнадцатый пошел, граждане судья. Гриня растерянно почесал в затылке, замигал, высоко поднимая белесые брови: он не знал, о чем дальше спрашивать.
– Гриня, спроси у него, почему он стал фашистом, - сказал Васютка.
– Он же в нашей школе учился!