Внуки красного атамана
Шрифт:
– Ты што? Ты смотри, карга!..
– Масюта трусливо попятился к калитке и побежал прочь, грозя: - Ну, погодите, кровью харкать будете...
Егор закрепил плетень и долго глядел на болото. Высокие камыши ходили волнами, султаны, еще недавно бордовые, а теперь серебристые, вызревшие, пеной всплескивались на гребнях зеленых волн. В ериках, заросших болотными травами, тускло, как в мутных старых стеклах, отражались дождевые тучи. Часть оружия уже переправили туда. Теперь бойцы на островах живут спокойно.
После обеда Егор вместе с Гриней отправились в разведку к пустырю, где стоял амбар. Они поползли по зарослям Терновой балки. Егор шепнул Грине:
– Сделаем засаду, может, кто следит за нами. Засели под огромными лопухами. Только спрятались, тихо зашуршало рядом. Будто ежик пробежал по сухой листве. Они насторожились. Закачались бодылки пустырника, вздрогнули лопухи. Вот, совсем близко. И они увидели: полз Митенька, сосед Витоли. Вскинулись, навалились на него. Митенька неожиданно ловко выскользнул из их рук и чуть было не удрал. Сопя и напряженно дыша, они бешено завозились, подминая высокую траву. Егор наконец оседлал его. Трудно было поверить, чтобы Митенька, этот золотушный доходяга с вечно заткнутыми ватой ушами, был способен на такое сопротивление.
– Я тебе хрящи поломаю, фашистик!
– Егор крепко стиснул ему горло.
– Как твои Ненашковы поломали нашему Васютке.
Бледное лицо Митеньки посинело. Из глаз покатились слезы. Он выговорил с трудом:
– Они не мои... Больно!.. Пусти...
– Ты меня не разжалобишь, подлый исусик, - сказал Егор. но горло освободил.
– Следишь? Для Ненашковых стараешься? Ну-у, говори, а то мы тебя тут и закопаем.
– Витоля посылает следить за вами, - сквозь всхлипывания проговорил Митенька.
– Он тоже грозится убить меня... если я не буду подчиняться... Все-е хотят убить меня...
– Да не скули ты, тошно слухать, - оборвал Гриня. Тонкое лицо Митеньки с голубыми тенями под глазами жалостно морщилось, но плакать он перестал.
– Что ты скажешь своему отцу, когда он вернется?
– спросил Егор.
– Он там кровь проливает за Советскую власть, а ты фашистам прислуживаешь? На задних лапках ходишь перед ними!..
– Я не предатель!
– взвизгнул Митенька и зашептал, заливаясь слезами: - Я же с ним дружу на вашу пользу! Я же не сказал им, что ты тогда в степь на Парисе ездил... когда "арнаутка" сгорела. Я им ничего не сказал... Я сказал Витоле, что ты спать лег...
– Выследил-таки?
– Егора прошиб холодный пот, он растерянно переглянулся с Гриней.
– Я слежу за вами и вру Витоле. Если бы не я, он сам бы следил... Я давно хочу дружить с вами, а вы от меня, как от холеры...
Егор слез с него, смущенно пробормотал:
– Не играл бы ты с ним в слугу и барина. Митенька поднялся, погладил худую шею тонкими пальцами.
– Знаете, что я узнал от Витоли?.. Собираются приехать каратели с Паулем. Снова будут искать красноармейцев. Витоля грозился, что кой-кому пустят кровь и пограбят. Гриня, ты получше спрячь капитана...
– Ты и про цэ знаешь?!
– Гриня замахнулся на него. Митенька втянул голову в плечи, отшатнулся:
– У меня тоже есть раненый. Я со степу сам тачкой привез. Мама лечит его.
Егор восхищенно хлопнул Митеньку по плечу. А Гриня таращил на него круглые глаза:
– Як же ты узнал про капитана?
– Я слышал ночью, как ты и Ёра говорили с ним в клуне
Называли его "товарищ капитан".
– Брешешь!
– возмутился Гриня.
– Около клуни Кудлай лежал. Он бы тебя на шматки разодрал. Он злой до чужих.
– Все станичные собаки, даже самые злючие, дружат со мной и не трогают меня, - скромно сказал Митенька.
– Я лежал рядом с Кудлаем и чесал ему живот, а он мне руки лизал...
Гриня остервенело сплюнул, потеряв дар речи.
– А ты понял, о чем мы говорили с капитаном?
– спросил
Егор вполне дружелюбно.
– Про бойцов, тех, которые в камышах, и про оружие...
У меня тоже оружие есть - две винтовки и автомат.
– Вот тебе и золотушный доходяга!
– воскликнул Егор.
– А твой раненый знает нашего капитана?
– Знает. И Конобеева, старшину, тоже знает. Привет им передавал, да я боялся к вам подойти.
– Митенька освобождение вздохнул и улыбнулся.
– Мы будем дружить с тобой, Митенька, - тепло сказал Егор.
– Ты настоящий пионер. Будешь нашим контрразведчиком. Держи пять на дружбу!
Глаза Митеньки смотрели на Егора с безграничной преданностью и доверием, а узкие худые пальцы порывисто уцепились за его руку, словно боялись, что их обманут, оттолкнут.
Егор подумал о том, что скрывать теперь что-либо от Митеньки не имело смысла, он и без того все знал. Да и положиться на него можно было без опасения. Если бы он захотел их выдать, то сделал бы это давно.
Они пошли в разведку вместе. Залегли на краю атаманского сада среди бодяков. Дальше по пустырю росли лишь редкие кустики голубой полыни.
Амбар стоял на обрывистом берегу в центре речной излучины. Вода за долгие годы подточила каменные береговые пласты, они обрушились; низ амбара обнажился, и задняя стена повисла над рекой. Незаметно подобраться к амбару было невозможно: вокруг голое месте, а от реки - почти трехметровый обрыв.
Егор и Гриня прошлой ночью выползли на пустырь - выясняли обстановку. Двое часовых - эсэсовец и полицай - прохаживались по-над обрывом, посвечивали фонариками. А днем они обычно отсиживались в весовой, находившейся метрах в ста пятидесяти от амбара, под старыми осокорями. На этом месте издавна был ток. Тут обрабатывалось зерно перед отправкой баржами на заготовительные пункты.
Дверь весовой была открыта, и разведчики видели эсэсовца и полицая Поживаева. Они играли в карты.
– Блызенько локоть, а не укусишь, бо шея коротка, - сказал Гриня. Давайте застрелим их, подожжем амбар и удерем.
– Умник какой нашелся, - сказал Егор.
– Мы удерем, а они полстаницы перевешают. Для них это просто.
К весовой через пустырь шла толстая женщина с кошелкой.
– Кто это?
– спросил Егор.
– Жена полицая Поживаева, - сказал Митенька.
– Обед несет. Она у нашей соседки самогон просила. Я сам слышал: дай, говорит, пол-литра первача, мол, просят охранники, а то им скучно.