Во имя Абартона
Шрифт:
Тут Реджинальду нечего было ответить. Он сел в ближайшее кресло, в задумчивости оглядывая пустеющий кабинет.
– Вон Грев был, все же, странный человек, - Арнольд подошел к стеклянному шкафчику, изящному и на взгляд Реджинальда чужеродно смотрящемуся среди массивной дубовой мебели, и начал доставать посуду. Чай и кофе готовил, конечно, секретарь, но чашки вон Грев всегда доставал свои, с фамильным гербом.
– Вы заметили, Реджи, он всегда пил из одного и того же стакана?
Реджинальд покачал головой.
– Настоящее произведение искусства, - Арнольд осторожно, двумя пальцами достал тонкостенный бокал с гравировкой.
– Нужно отослать
Реджинальд машинально протянул руку, на самом деле не особо желая касаться изящной вещицы, но Арнольд уже убрал ее в короб и захлопнул крышку.
– Поезжайте отдыхать, Реджи. Здесь будет сейчас очень много любопытствующих. Я вызвал из столицы королевского следователя и специалистов по поджогам. Не хочу, чтобы у кого-то из них возникли к вам и леди Мэб неудобные вопросы.
– Очень любезно с вашей стороны, - задумчиво проговорил Реджинальд.
– Поезжайте, отдохните. Увезите отсюда леди Мэб, - продолжил увещевать Арнольд.
– А к осени, Бог даст, все вернется в свою колею.
Реджинальд так же задумчиво кивнул. Ему и самому хотелось уехать, отчасти — сбежать, а отчасти — взглянуть на происходящее последние недели в Абартоне с расстояния. Что-то не сходилось, картинка не складывалась. Да и, в довершение всего, идея увезти Мэб выглядела заманчиво, хотя и была, наверняка, невыполнима.
И, кстати, следовало сделать еще кое-что.
Реджинальд поднялся.
– Вы правы, совершенно правы, профессор.
– Реджи, еще кое-что… - остановил его Арнольд.
– Флакон с «Грёзами»…
– В безопасном месте, профессор, - ответил Реджинальд, сжимая флакон в кармане, и вышел.
* * *
Следующие несколько часов Мэб потратила на то, чтобы разобраться с бумагами. Из Абартона намечался самый настоящий исход, и в канцелярии толпились полсотни преподавателей и служителей. Кому отпуск оформить, кому подписать бумаги на совместный выезд, кому выдать денежное содержание на экспедицию. Студенты держались поодаль, хотя и им явно не терпелось поскорее покинуть Абартон. Впрочем, когда это студенты стремились задержаться в Университете? По большей части везде, куда не пришла бы Мэб, царили возбуждение и лихорадочное веселье, немного фальшивое. О ректоре не заговаривали. Мэб подозревала, что большинство обитателей Абартона его недолюбливает. Точно так же не заговаривали о нападениях, пожаре, защите Абартона и двух смертях. Словно разом вычеркнули из своей жизни все неприятное. Иногда очень осторожно заходила речь о Дильшенди и его Даре, но тут же собеседников заставляло умолкнуть благоразумие. На свете не так много причин, чтобы маг скрывал свой Дар, и все до единого они очень неприятные.
Мэб конечно же тянула время. Собирала и подписывала бумаги; раскланивалась со знакомыми; выслушивала студентов; брезгливо морщилась на всякую сплетню. Что угодно, лишь бы домой не идти. Стоит только переступить порог, и все закончится. Наступит определенность, и в этой определенности не будет места фантазиям.
У Мэб впервые были фантазии. В них был Реджинальд, его прикосновения, поцелуи, его кофе, его раскатистое до мурашек «эр», из-за которого хотелось поменять свое имя на «Мэри». Подобно всем фантазиям, эти были недостижимы. Слишком многое лежало между ней и Эншо; прежде всего страх, что все пережитое было наколдованным.
– Собрались уезжать, Мэб?
Вопрос застал врасплох. Мэб моргнула и с некоторым опозданием сообразила, что стоит перед профессорской, комкая в руках
– Хочу отправить кое-какие личные вещи вон Грева его родным, - Арнольд продемонстрировал объемистую коробку, в которой что-то стучало и позвякивало, словно стеклянные шарики перекатывались.
– Его завтра перевезут в Королевский госпиталь.
– Ректор все еще без сознания?
– поддержала беседу Мэб, хотя ее совсем не интересовало самочувствие вон Грева. Смерти она ему не желала, но и блаженного беспамятства этот человек не заслужил. Пусть бы страдал от подагры!
– Поправиться вон Грев или нет, нам в любом случае придется привыкать жить без него, - пожал плечами Арнольд.
– Думаю, мы справимся, - хмыкнула мэб.
– Заседание Попечительского Совета будет осенью, и до той поры, вашими стараниями, я занимаю пост исполняющего обязанности ректора, - проворчал Арнольд.
Мэб хотела сказать, что тут уж совершенно не причем, но промолчала. Это очевидно, и конечно Арнольд все понимает. Ворчит и жалуется он больше для вида, и пока есть слушатель подходящий.
– Словом, леди Мэб, если вы хотели о чем-то поговорить с ректором, - улыбнулся Арнольд, - лучше дождитесь осени и уже ему, избранному, надоедайте.
Хотела, ведь хотела поговорить. Это вообще полезное занятие, разговаривать. Мэб крепче стиснула бумаги.
– Прошу меня простить, профессор, у меня дела.
И она опрометью бросилась в сторону дома.
Глава пятьдесят третья, последняя
В дом Мэб вбежала, запыхавшись, вцепилась в перила обеими руками и не меньше минуты считала вдохи и выдохи. Воздух вырывался с сипом, а еще она наверняка раскраснелась и растрепалась. Впрочем, перед Эншо она представала и в худшем виде. И все же, Мэб задержалась еще на минуту, чтобы приладить волосы и навести порядок в одежде. Потом, сообразив, что выглядит глупо, вышла на кухню и положила порядком помятые бумаги на стол. Сделала вдох. Потом она начала подниматься, цепляясь за перила, а на верхней площадке снова замешкалась. Ее комната была рядом, и велико было искушение спрятаться там. Если Реджинальд захочет, то придет сам. Если же не захочет… Что ж, можно будет вдосталь нарыдаться в подушку. Мэб никогда этого не делала, но не сомневалась: на этот раз слезы будут.
Пришлось себе напомнить: Мэб Дерован, ты взрослая женщина. К чему вести себя как глупая школьница, подсунувшая любовное письмо в шкафчик старшеклассника? Нужно пойти и обсудить все, как делают взрослые люди.
Мэб сделала два широких шага и толкнула дверь в соседнюю спальню.
Реджинальд собирал чемоданы. Собирал спокойно, уверенно, без лишней суеты, со свойственной ему методичностью. Она не принимала у Реджинальда черты занудливого педантизма, скорее это было сексуально, то, как он медленно, тщательно складывал рубашки и расправлял пиджаки на плечиках.
Не о том, не о том мысли, одернула себя Мэб. Эншо собирал чемоданы, намереваясь уехать. Молча? Он сказал бы хоть слово на прощание?
– Леди Мэб?
– Реджинальд заметил ее, проходя от комода к кровати со стопкой выглаженных носовых платков. Вот тут и не знаешь, смеяться или плакать. Убрав платки в чемодан, он вышел в гардеробную — она служила скорее лабораторией и кладовой, затем в ванную.
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
– проклятые слова сорвались с языка, прозвучали резко, обижено. Хуже, гораздо хуже, чем Мэб планировала.