Во имя Абартона
Шрифт:
– Это катастрофа, да?
– Пока нет, - хмыкнул Реджинальд, поглаживая ее успокаивающе по спине.
– Катастрофа будет там, за забором. Ее увидим, когда выйдем отсюда. Мэб… Найди Лили, а я поговорю с вон Гревом.
Мэб нахмурилась.
– Боишься, что я ему что-нибудь отколдую, если станет опять возражать?
– И это тоже, - кивнул Реджинальд.
– Как женщина ты, думаю, сейчас лучше подойдешь. Поговори с Лили.
Мэб задумчиво кивнула, признавая его правоту, и неохотно отстранилась. В объятьях Эншо было хорошо, и привыкать к этому не следовало.
– Кстати, - ухмыльнулся Реджинальд, разжимая руки, - из ректора выйдет отличная жаба.
* * *
В сессионные недели в выходные Университет обычно отсыпался. Во всяком случае его накрывал тот сонный покой, какой бывает только душными майскими днями. Краткие часы отдыха преподаватели предпочитали проводить в своих кабинетах, заполняя формуляры: после окончания экзаменов многие из них незамедлительно отбывали в отпуск. Студенты чисто теоретически готовились к новым испытаниям, но Реджинальд все еще слишком хорошо помнил свои юные годы и не строил иллюзий. Студенты пили, бездельничали и призывали мистическую «халяву», которая к некоторым — носителям громкого имени и внушительного состояния — даже прилетала. Иногда к этому безумию присоединялись даже ученики де Линси. Однако обычно все это происходило в стенах общежитий. Сегодня же, точно назло, аллеи были полны народа. И, увы, в этом не было никакой мистической подоплеки, а так заманчиво было списать все на зловещее колдовство. Все было куда прозаичнее, и в то же время — омерзительнее.
«Абартонский обзервер» - мерзкий листок, рукописный, размноженный при помощи магии и появляющийся то тут, то там в самое неподходящее время, был той чудовищной гидрой из мифов, с которой сражался Святой Герукс. Взамен каждой отрубленной головы вырастали пять новых. Переписчиков отчисляли, любителей посплетничать примерно наказывали, но за все годы так и не удалось добраться до зачинщиков. Все привычно грешили на Королевский колледж и помалкивали. Королевский колледж в Абартоне принято было терпеть молча.
В этот раз мерзкая листовка была целиком посвящена «распутницам Шарлотты», содержала немало оскорблений и в адрес самой королевы, так что оставалось только сожалеть, что статья «за оскорбление королевских особ» была упразднена несколько лет назад. Конечно, за подобные письменные, недоказательные мерзости не грозило ничего страшнее штрафа и порки, но Реджинальд не прочь был устроить порку показательную, всем в назидание.
Телесные наказания теперь также были под запретом, и обычно он это поддерживал, но не сегодня.
– Какой ужас!
– профессор Оуэн подошла, размахивая целой пачкой листовок.
– Когда это появилось?
– сумрачно спросил Реджинальд.
– Не знаю, - пожала плечами женщина.
– Я нашла это приколотым к своей двери. И… вы видели снимки?
– Увы, - кивнул Реджинальд.
– Их много?
– Да уж хватает. Жаль, - Оуэн сокрушенно покачала головой.
– Очень жаль будет отчислять мисс Шоу. Способная девочка.
Реджинальду никогда особенно не нравилась Дженезе Оуэн, но сейчас он испытал прилив ненависти, с которым справился не сразу. Мастер проклятий, чуткая к таким вещам, удивленно вскинула брови.
– Вы не допускаете, что мисс Шоу может быть жертвой?
– процедил Реджинальд.
– О чем я? Она в любом случае жертва, раз эти мерзкие снимки развешены повсюду!
Дженезе кривовато усмехнулась.
– Вы все принимаете слишком близко к сердцу, профессор Эншо. И слишком сильно злитесь. Остыньте. Идемте, в столовой как раз должны заварить чай к завтраку.
Ее пальцы, вызывая невольную дрожь, легли на запястье Реджинальда. Он отстранился.
– Иногда, леди Оуэн, я забываю, какая пропасть лежит между вами и всем остальным миром.
Женщина сузила глаза.
– О чем вы?
– О ваших средневековых взглядах на жизнь. И о том, как легко вы навешиваете ярлыки. И как подходите ко всему с позиции двойных стандартов. Полагаю, юному соучастнику, коль скоро он из Королевского колледжа, ничего не будет.
– Успокойтесь, Эншо, - Дженезе сморщила носик.
– Молодым мужчинам свойственно совершать подобные глупости, и это нормально. Однако, юные девушки не должны…
– Нормально, леди, для любого мужчины вне зависимости от его возраста и происхождения соблюдать законы и проявлять уважение к женщинам. Кодекс ордена Розы, параграф девятый. Извините, мне нужно поговорить с ректором.
Дженезе вновь схватила его за локоть, и Реджинальд приложил огромные усилия, только чтобы не сбросить ее. Прикосновение вызывало неожиданное отвращение, а разговор оставил во рту привкус гнили.
– Не стоит, Реджи. Вам не следует разговаривать с ректором, когда вы в таком состоянии!
– Отпустите, - Реджинальд освободился от, впрочем, достаточно вялой хватки волшебницы.
Хотелось еще сказать «Не смейте звать меня Реджи», но слишком уж по-детски это звучало. Поэтому Реджинальд удалился молча, печатая шаг, а по дороге испепелил несколько фанерных щитов с фотографиями и целую кипу листовок.
В приемной ректора было шумно. Здесь почти всегда в сессионные недели собиралась толпа, все с бумагами на подпись, утвержденными ведомостями, списками студентов на пересдачу и письменными просьбами эту пересдачу немедленно разрешить. Однако, сегодня царило недоброе возбуждение. Главной темой для обсуждения стала Лили Шоу и «ее возмутительное поведение». К некоторому удивлению Реджинальда ни одна из преподавательниц не собиралась вступаться за девушку. Впрочем, тут не было ничего странного, если вспомнить, что среди профессуры не было простолюдинок. Где-нибудь в частных колледжах — возможно, но только не в великолепном аристократичном Абартоне. Да и мужчины «из народа» едва ли получили бы право работать в Университете, если бы не настойчивость де Линси и необыкновенно сильный дар его зятя.
Должно быть что-то недоброе было написано на лице Реджинальда, раз его пропустили без пререканий. Даже первая скандалистка Абартона — леди Амелия, преподавательница траволечения, пожилая, с гордостью носящая титул «Первой женщины-профессора» и обычно всем об этом напоминающая своим высоким, визгливым голосом, молча пропустила его. Реджинальд толкнул дверь и резко спросил:
– Можно?
Если бы вон Грев сказал «нельзя», Реджинальда бы это не остановило.