Во имя Абартона
Шрифт:
– Иди. Лили нужна твоя помощь.
– Да, - Мэб облизнула припухшие губы.
– Да…
Пройдя полдюжины шагов, она обернулась через плечо. Реджинальд стоял, сунув руки в карманы — такое за ним обычно не водилось — и смотрел ей вслед. Кажется, в полумраке, разгоняемом неяркими фонарями, блестели его глаза. Мэб заставила себя отвернуться и, твердо печатая каждый шаг, пойти в больницу.
Лили ее присутствие не требовалось. Как сказал доктор Льюис, девушка спала под действием лекарств и специальных чар, и это было сейчас наилучшее решение. Она просыпалась днем, посетовала одна из медицинских сестер, и проплакала целый час. Потом снова заснула, но и сейчас лицо ее было мокрым от слез.
Мэб подтащила к постели кресло, сбросила туфли и забралась в него с ногами. Обхватив колени и устроив на них подбородок, как в детстве, она застыла, разглядывая скорчившуюся под одеялом фигурку. Бедная Лили Шоу, жертва собственной глупости. Если бы она не поддалась на уговоры того студента, не оказалась бы сейчас в таком положении. Если бы она назвала имя… Да нет, это бы едва ли что-то дало. Словам Лили сейчас мало кто верил.
Профессора, входящие в своеобразный совет — карательный, как метко определила Дженезе Оуэн, и отчего-то стала Мэб еще более неприятна — перешептывались между собой. Обострившийся слух Мэб улавливал обрывки их разговоров. Лили по мнению большинства все равно была повинна в своем падении. Само слово это — падение — звучало необычайно высокопарно, а от того фальшиво, но это мало кого задевало. Это был факт. Лили Шоу сама виновата в своем падении, потому что поступила не так, как надлежит поступать девице ее положения. Зато, как встревал кто-то злоязыкий и неприятно осведомленный, девчонка действовала в точности, как ее шлюха-мать.
Мэб спустила ноги, подошвами ощутила холод пола, сквозняк, гуляющий по больничным коридорам.
– Леди Дерован, - шепотом позвал доктор Льюис, заглядывая в палату. – Вам постелят в соседней палате, если уж вы не хотите уходить.
Мэб покачала головой.
– Спасибо, я тут посижу.
Доктор шагнул в палату, бросил короткий взгляд на спящую Лили, а потом внимательно оглядел саму Мэб. Взгляд его вышел неодобрительным.
– Вы, леди Дерован, неважно выглядите. Никуда это не годится!
– Это все сессия, - соврала Мэб, которая в этом году уделяла экзаменам ничтожно мало времени и внимания.
– Это все ваше доброе сердце, - проворчал доктор.
– Приятно видеть, что хотя бы кто-то в этом месте переживает за бедную мисс Шоу. Однако, если вы свалитесь с переутомлением, леди Дерован, то лишь прибавите мне работы. А ее и так хватает.
– Как там мальчики из Арии?
Льюис хмыкнул.
– Выписываются завтра. Их теперь будут украшать шрамы, но они, как известно, идут мужчинам.
– Особенно если подобрать подходящую историю, - хмыкнула ему в тон Мэб.
– Не беспокойтесь, доктор, я поберегу себя. Готова пить самые противные ваши укрепляющие отвары, но с Лили все-таки посижу.
Льюис сдался и ушел, ворча себе под нос. Мэб снова подтянула колени к груди.
* * *
– Ваша компаньонка, Эншо, из всех моих знакомых второй несноснейший человек, - объявил доктор Льюис, стоило только переступить порог больницы.
– А кто первый?
– спросил Реджинальд.
– О, я еще помню, как лечил в прошлом году ваш перелом, - раздраженно фыркнул доктор.
– Я поговорю с леди Мэб, - пообещал Реджинальд.
– Ну, удачи. Двадцать четвертая палата, - Льюис отчего-то неодобрительно покосился на скромный букетик ромашек, которые Реджинальд сорвал по дороге, и отправился в сопровождении студентов на обход.
Двадцать четвертая палата оказалась залита солнечным светом. Шторы были раздернуты, и золотое сияние затапливало комнату и нежило двух спящих красавиц. Одна, бледная и заплаканная, свернулась калачиком под одеялом, так что видно было лишь половину лица. Вторая скорчилась в кресле, обхватив колени и пристроив на них голову.
– Мэб, - тихо позвал Реджинальд.
Женщина вскинула голову. На щеке ее отпечатался след пуговицы, украшающей юбку. Реджинальд протянул руку и нежно провел по покрасневшей коже, стараясь разгладить этот след. Потом, поняв, что заходит слишком уж далеко, он отдернул руку и выдавил фальшивую улыбку.
– Доброе утро.
– Да, - сипло отозвалась Мэб. Спустив ноги на пол, она принялась шарить под креслом, пытаясь найти туфли, которые валялись в дальнем конце комнаты. Реджинальд поставил ромашки в вазу, потом поднял туфли и подал их Мэб.
– Ректор хочет, чтобы мы присутствовали сегодня на допросах.
– О Боже, - так же сипло воскликнула Мэб. С трудом выбравшись из кресла, в котором провела ночь, она плеснула себе в лицо водой из крана и попыталась кое-как распутать волосы.
– А отказаться никак нельзя?
– Увы, - покачал головой Реджинальд.
– Ректор приставил к этому благородному делу всех. Вообще. Так что, леди Дерован, у нас с вами сейчас завтрак, совмещенный с инструктажем, а потом день, полный допросов и возможно пыток.
– А как же экзамены?
Реджинальд развел руками.
– Ректор распорядился их отложить на два или три дня.
– Ага, а там и на месяц можно продлить работу вверенного ему учреждения, - Мэб раздраженно топнула, и сразу же с испугом посмотрела на Лили. Девушка спала, накачанная травами и магией. Мэб со свистом выдохнула и потерла виски.
– Боже, что в этом году вокруг творится…
– Зато наша с вами… проблема почти разрешилась, - поспешил утешить ее Реджинальд.
– Я почти закончил приготовление отдельных частей антидота. Через пару дней их нужно будет соединить, и тут мне потребуется камень из вашего перстня.
Мэб задумчиво кивнула.
– К концу недели, леди Дерован, мы с вами будем… свободны, - против воли Реджинальд сбился со ставшего уже привычным дружеского тона на официальный.
– Это хорошо, - отозвалась Мэб. Новость, кажется, не вызвала у нее ни малейшего энтузиазма. Она подошла, погладила Лили по волосам и поправила сползающее одеяло.
– Идемте.
И потянулся новый день — близнец предыдущего, а может быть, и еще более неприятный. Уже спустя час с небольшим Реджинальд окончательно убедился, что должность дознавателя не для него. Ему откровенно претили допросы, и вовсе не хотелось знать маленькие грешки студентов, которые те невольно выдавали под действием зелья. Они подворовывали по мелочи, списывали, торговали ответами на тесты, подделывали отметки, напивались, спали с кем не следует, словом, проделывали все то же, что и студенты Королевского Колледжа, но в несколько меньших масштабах. Их от грандиозных глупостей уберегало отсутствие родовитых отцов и больших капиталов.